 |
Последний эльф. Во власти Девантара
|
Человек-кабан
Посреди занесенной снегом поляны лежал труп самца лося. От растерзанной плоти поднимался пар. Мандред и его спутники понимали, что это означает: похоже, что они спугнули охотника. Все тело зверя было иссечено окровавленными полосами, тяжелый череп был раскроен. Мандред не знал животного, которое охотилось бы только затем, чтобы съесть мозг своей жертвы. Глухой шорох заставил их обернуться. С ветвей высокой сосны, росшей на краю поляны, густыми каскадами осыпался снег. Воздух был полон мелких кристалликов льда. Мандред недоверчиво вгляделся в подлесок. Однако в лесу снова стало тихо. Высоко над верхушками деревьев в небе плясало зеленое колдовское сияние. Не самая лучшая ночь, чтоб идти в лес!
— Просто ветка сломалась под весом снега, — заявил светловолосый Гудлейф, отряхивая тяжелую накидку. — Не смотри на меня разъяренным псом. Уверен, в конце концов окажется, что мы преследуем стаю волков.
Сердца четверых мужчин охватила тревога. Каждый думал о словах старика, который предупреждал о смертоносной твари, поселившейся в горах. Горячечный бред? Мандред был ярлом Фирнстайна, небольшой деревушки, расположенной на берегу фьорда, у подножия горы. В его обязанности входило отвращать любую опасность, которая могла угрожать деревне. Старик говорил так настойчиво, что он просто обязан был обратить на это внимание. И тем не менее…
В такие зимы, как эта, которые начинались рано, слишком холодные, когда к тому же на небе плясало зеленое колдовское сияние, в мир людей приходили дети альвов. Мандред знал об этом, знали и его спутники.
Асмунд положил стрелу на тетиву и нервно заморгал. Долговязый, рыжеволосый мужчина никогда не говорил много. Он пришел в Фирнстайн два года назад. Болтали, что на юге он был известным угонщиком скота, и король Хорса Крепкощит назначил награду за его голову. Мандреда это не волновало. Асмунд был хорошим охотником, приносившим в деревню много мяса. Это значило больше, чем какие-то там слухи.
Гудлейфа и Рагнара Мандред знал с детства. Оба они были рыболовами. Гудлейф был приземистым и сильным, словно медведь; настроение у него всегда было хорошее, друзей — много, несмотря на то, что он считался человеком несколько недалеким. Рагнар был низеньким и черноволосым, отличаясь от высоких, по большей части светловолосых обитателей Фьордландии. Иногда из-за этого над ним смеялись и шепотом называли ребенком кобольда. Это была, конечно, чушь. Рагнар был парнем что надо. На него всегда можно было положиться!
Мандред с болью подумал о Фрейе, своей жене. Сейчас она наверняка сидит у очага и вслушивается в шорохи ночи. Он взял с собой сигнальный рог. Если он дунет в него один раз, то это будет означать опасность; если же два, то все в деревне поймут, что опасности никакой нет и что охотники направляются домой.
Асмунд опустил лук и приложил палец к губам. Поднял голову, подобно охотничьему псу, почуявшему след. Теперь учуял и Мандред. Над поляной распространялся странный запах, напоминавший вонь тухлых яиц.
— Может быть, это даже тролль, — прошептал Гудлейф. — Говорят, что в суровые зимы они спускаются с гор. Тролль мог бы завалить лося ударом кулака.
Асмунд мрачно взглянул на Гудлейфа и жестом приказал молчать. Стволы негромко поскрипывали. Мандреду вдруг показалось, что за ним наблюдают. Что-то было здесь. Совсем рядом.
Внезапно ветви лещины разошлись в стороны и, громко хлопая крыльями, на поляну устремились две белые тени. Мандред невольно поднял копье, а затем облегченно вздохнул. То были всего лишь две белые куропатки!
Но что вспугнуло их? Рагнар направил лук на куст лещины. Ярл опустил оружие. Он почувствовал, как в животе что-то сжимается. Неужели же в кустарнике действительно таится чудовище? Охотники застыли.
Казалось, прошла целая вечность, однако ничто не шелохнулось. Четверо образовали перед зарослями широкий полукруг. Мандред ощущал, как по спине стекает холодный пот и собирается над поясом. До деревни было далеко. Если одежда его промокнет и перестанет защищать от холода, то они будут вынуждены разбить где-нибудь лагерь и разжечь костер.
Толстенький Гудлейф опустился на колени и вонзил копье в землю, затем зачерпнул свежего снега и слепил снежок. Воин взглянул на Мандреда, и ярл кивнул. Снежок взлетел высоко и приземлился в куст. Никакого шевеления.
Мандред облегченно вздохнул. Ночные тени пробудил их собственный страх. Белых куропаток вспугнули сами фьордландцы!
Гудлейф улыбнулся.
— Там ничего нет. Скотина, растерзавшая лося, давным-давно уже за тридевять земель.
— Хорошенькие мы охотники, — усмехнулся Рагнар. — Эдак мы скоро от зайцев бегать станем.
Гудлейф поднялся и ухватил копье.
— Сейчас я с этими призраками разделаюсь! — И он, смеясь, принялся ворошить копьем в кусте лещины.
И вдруг его рывком дернуло вперед. Мандред увидел, как большая когтистая лапа обхватила древко копья. Гудлейф издал пронзительный крик, внезапно перешедший в гортанное клокотанье. Коренастый парень пошатнулся, схватившись за горло обеими руками. Кровь брызнула между пальцами, потекла по жилету из волчьей шкуры.
Из кустов выбралось огромное существо, наполовину человек, наполовину кабан. Из-за массивной, тяжелой кабаньей головы существо немного склонялось вперед, и тем не менее росту в нем было более двух шагов. Туловище бестии было подобно телу мощного великана; по плечам и рукам тянулись толстые, узловатые мускулы. Ниже колен ноги были неестественно тонкие, густо покрытые серо-черной щетиной. Вместо ступней у существа были раздвоенные копыта.
Человек-кабан издал низкий гортанный рев. В пасти блеснули клыки, каждый величиной с кинжал. Глаза, казалось, готовы были просто проглотить Мандреда.
Асмунд поднял лук. С тетивы сорвалась стрела. Она прошла сбоку и царапнула голову существа, оставив тонкий красный шрам. Мандред крепче перехватил копье.
Гудлейф упал на колени, на миг, покачнувшись, застыл, а потом вдруг завалился на бок. Его сведенные судорогой руки разжались. Из горла по-прежнему хлестала кровь, а коренастые ноги беспомощно дергались.
Слепая ярость охватила Мандреда. Он бросился вперед и вонзил копье в грудь человека-кабана. Ощущение было такое, словно он налетел на скалу. Острие копья скользнуло в сторону, не причинив существу никакого вреда. Жуткая лапа метнулась вперед, и от древка оружия остались лишь щепки.
Рагнар атаковал чудовище сбоку, чтобы отвлечь его от Мандреда. Однако его копье тоже оказалось бесполезным.
Мандред упал на снег и вытащил из-за пояса секиру. То было доброе оружие с узким, острым лезвием. Ярл изо всех сил рубанул по лодыжке человека-кабана. Чудовище хрюкнуло, затем опустило могучую голову и нанесло воину удар. Клык угодил Мандреду по внутренней стороне бедра, разорвав мышцы и сломав отделанный серебром сигнальный рог, висевший на поясе воина. Человек-кабан резко запрокинул голову, и Мандред полетел прямо в куст лещины.
Наполовину оглушенный от боли, он одной рукой зажал рану, а другой оторвал кусок своего плаща. Наскоро прикрыв рассеченную плоть, он снял с себя пояс, чтобы хоть как-то перевязать ногу.
А с поляны тем временем доносились пронзительные крики. Мандред отломал ветку и просунул ее под пояс. Затем потуже затянул кожаный ремень, чтобы он сдавливал бедро так же крепко, как обруч — бочку. От боли он едва не терял сознание.
Крики на поляне смолкли. Мандред осторожно раздвинул ветки. Его товарищи безжизненно лежали в снегу. Человек-кабан стоял, склонившись над Рагнаром, и снова и снова вонзал в его тело клыки. Секира Мандреда лежала рядом с чудовищем. Все в воине требовало немедленно броситься на чудовище, и неважно, с оружием или без. Просто бесчестно скрываться от боя! Однако вести бессмысленную борьбу было глупо. Он — ярл, он в ответе за деревню. Поэтому он должен предупредить тех, кто еще жив!
Однако он не мог просто вернуться в Фирнстайн. Его след приведет чудовище прямо в селение. Нужно отыскать другой путь.
Дюйм за дюймом отступал назад Мандред, выбираясь из кустов. Каждый раз, когда ветки хрустели, у него замирало сердце. Однако чудовище не обращало на него внимания. Оно сидело на поляне и наслаждалось жуткой трапезой.
Выбравшись из орешника, Мандред отважился наполовину выпрямиться. Тут же ногу пронзила колющая боль. Он ощупал обрывок шерстяной ткани. На ней образовывалась ледяная корочка. Сколько времени он сумеет продержаться на морозе?
Хромая, ярл проковылял до опушки. Посмотрел на отвесный утес, темная вершина которого возвышалась высоко над фьордом. Там, наверху, находился древний каменный круг. И совсем рядом — поленница для сигнального костра. Если он сможет разжечь костер, то люди будут предупреждены. Однако туда, наверх, подниматься больше, чем две мили…
Мандред старался держаться края леса, однако продвигался по снегу очень медленно. Устало глядел на белоснежное покрывало, мягко укрывавшее тыльную сторону утеса. Там почти негде было укрыться, и широкий след, который оставит он в снегу, не заметить будет просто невозможно.
Он устало прислонился к стволу старой липы и попытался собраться с силами. И почему только он не поверил словам старика! Его воины обнаружили беднягу как-то утром перед деревянным палисадом, ограждавшим деревню. Холод едва не лишил несчастного жизни. В бреду он рассказывал о кабане, который ходит на двух ногах. О чудовище, которое пришло с севера, с гор, чтобы нести деревням Фьордландии смерть и разрушение. Людоед! Если бы старик говорил о троллях, вышедших из глубин гор, о злобных кобольдах, красивших свои шерстяные шапки в крови убитых врагов, или об эльфийской охоте с белыми волками, Мандред бы поверил. Но кабан, который ходит на двух ногах и ест людей… Никто и никогда прежде не слышал о таком существе! Они списали речи старика на горячечный бред.
А потом настала ночь зимнего солнцестояния. Чужак на смертном одре позвал Мандреда. Он не успокаивался, пока ярл не по12
обещал наконец искать следы чудовища и предупредить другие деревни на берегу фьорда. Мандред не верил, но он был человеком чести, серьезно относившимся к своим клятвам. Поэтому он пошел в лес…
И почему только они были настолько неосторожны!
Мандред глубоко вздохнул, а затем, хромая, вышел на открытое, занесенное снегом пространство. Левую ногу он почти не чувствовал. По крайней мере, одно было хорошо в холоде — он перестал ощущать боль. Однако омертвевшая нога затрудняла путь. Он то и дело спотыкался. То ползком, то снова на двух ногах пробирался он вперед. Человека-кабана по-прежнему не было ни слышно, ни видно. Интересно, покончил ли он со своим пиршеством?
Наконец ярл добрался до широкой осыпи. Прошлой осенью здесь был камнепад. Обломки скалы были погребены под толстым слоем снега. Дыхание Мандреда стало порывистым. Оно образовывало густые белые облачка пара, инеем оседавшие на его бороде. Проклятый холод!
Ярлу вспомнилось прошлое лето. Иногда они приходили сюда с Фрейей. Лежали на траве и смотрели на звездное небо. Он хвастал своими приключениями на охоте и тем, как сопровождал короля Хорсу Крепкощита в походах на побережье Фаргона. Фрейя терпеливо выслушивала его и иногда слегка поддразнивала, когда он слишком уж приукрашал свои подвиги. Язычок у нее мог быть острым, как нож! Но целовала она как… Нет, не думать об этом! Он судорожно сглотнул. Скоро он станет отцом. Но ему никогда не увидеть своего ребенка. Интересно, это будет мальчик?
Мандред прислонился к большому камню, чтобы передохнуть. Полпути он одолел. Взгляд его скользнул назад, к опушке леса. Зеленое колдовское сияние не могло пронизать темноту леса, но здесь, на склоне горы, все было видно так же отчетливо, как в ясную ночь полнолуния.
Ярл всегда любил ночи, подобные этой, хотя жутковатый небесный пожар пугал большинство людей в северных землях. Казалось, по небу тянутся огромные знамена, созданные из сверкающего звездного света.
Некоторые говорили, что в этом свете прячутся эльфы, когда ночью скачут на охоту по ясному от мороза небу. Мандред улыбнулся. Фрейе нравились такие мысли. Она любила сидеть зимними вечерами у очага и слушать истории; истории о троллях из далеких гор и об эльфах, сердца которых холодны, как зимние звезды.
Движение на опушке отвлекло Мандреда от размышлений. Человек-кабан! Итак, бестия все-таки решила преследовать его. Ну, хорошо. С каждым шагом вверх по утесу он уводит его дальше от деревни. Нужно только продержаться… Пусть себе раздирает ему грудь и пожирает сердце, лишь бы только удалось разжечь сигнальный костер!
Мандред оттолкнулся от скалы и зашатался. Ноги! Они… они были на месте, но он перестал их чувствовать. Нельзя было останавливаться! Какой же он глупец… Каждый ребенок знает, что отдых на таком морозе может означать только одно — смерть!
Мандред в отчаянии поглядел вниз. Замерзшие конечности — теперь они не предупредят, если под ними сдвинется осыпь. Они стали предателями, переметнулись на сторону врага, который хотел помешать ему зажечь сигнальный огонь!
Ярл рассмеялся. Однако смех его вышел безрадостным. Его ноги — перебежчики. Какая чушь! Похоже, он понемногу сходит с ума. Его ноги — просто мертвая плоть, точно так же, как скоро весь он станет мертвой плотью. Он в ярости пнул большой обломок скалы. Ничего! Словно и нет никаких ног. Но идти он по-прежнему мог! Это просто вопрос силы воли. Нужно только внимательно смотреть, куда ступаешь.
Он обеспокоенно оглянулся. Человек-кабан вышел на заснеженный участок. Казалось, он не торопится. Неужели знает, что наверх, к утесу, ведет только эта дорога? Теперь Мандреду от него не уйти. Впрочем, он и не собирался. Если только он сумеет разжечь огонь, то все остальное будет уже неважно!
Внезапный звук заставил его вздрогнуть. Бестия издала гортанный рык. Мандреду показалось, что чудовище смотрит прямо ему в глаза. Конечно, с такого расстояния это было невозможно, однако… Что-то коснулось его сердца, похожее на холодное дуновение ветра.
Ярл ускорил шаг. Нужно сохранить преимущество! Чтобы разжечь костер, ему понадобится некоторое время. Дыхание вырывалось со свистом. Выдыхая, он слышал негромкий перезвон, как у сосулек, колышущихся на вершине высокой ели, только нежнее. Поцелуй ледяной феи! Ему вспомнилась сказка, которую рассказывают детям. Говорили, что ледяная фея невидима, и в ночи, когда холодно настолько, что замерзает даже свет звезд, она бродит по Фьордландии. Если она где-то близко, то облачка дыхания исчезают, а в воздухе слышится негромкий звон. Если же она подберется вплотную и ее губы коснутся лица путешественника, то поцелуй ее принесет смерть. Может быть, в этом причина того, что человек-кабан не отваживается подойти ближе?
Мандред снова оглянулся. Казалось, чудовищу совсем нетрудно двигаться по глубокому снегу. В принципе, оно должно было догнать его гораздо быстрее. Почему же оно играет с ним, словно кошка с мышью?
Мандред поскользнулся; сильно ударился головой об обломок скалы, однако боли не почувствовал. Провел рукавицей по лбу. С нее закапала темная кровь. Голова закружилась. Этого не должно было случиться! Он затравленно оглянулся. Человек-кабан остановился, запрокинул голову и смотрел вверх, на него.
Подняться на ноги Мандред не смог. Какой же он все-таки дурак. Оглядываться назад и при этом идти вперед!
Собравшись с силами, он попытался встать. Однако наполовину замерзшие ноги отказались служить. Теперь он вынужден ползти. Какое унижение! Он, Мандред Торгридсон, самый известный воин на всем фьорде, ползет от врага! Семерых человек победил Мандред в поединках только во время похода короля Хорсы. За каждого побежденного врага он гордо заплетал себе косу. А теперь вот уползает.
Это другая битва, напомнил он себе. Против чудовища никакое оружие не годится. Он ведь видел, как отскочила от шкуры бестии стрела Асмунда, как не нанесла монстру урона его секира. Нет, в этой битве другие законы. Он победит, если ему удастся разжечь костер.
Мандред в отчаянии полз на локтях. Сила медленно уходила. Однако до вершины было уже недалеко. Воин бросил взгляд на камни; все они были увенчаны белыми снежными шапками, отчетливо выделявшимися на фоне сверкающего зеленым неба. Сразу за каменным кругом лежали поленья.
Зажмурившись, он пополз дальше. Все его мысли были о жене. Он должен спасти ее! Ему должно хватить сил! Вперед, только вперед!
Заморгав, он открыл глаза. Снега не было. Он лежал на голой скале. И перед ним возвышался один из столпов каменного круга. Держась за камень, он подтянулся и, закачавшись, встал. Далеко его ноги уже не унесут.
Вершина была плоской и такой же ровной, как дно деревянной миски. Обычно он всегда обходил каменный круг. Никто не ступал между стоящих камней! И дело было не в мужестве. Летом Мандред целый день наблюдал за вершиной. Даже птицы не летали над кругом менгиров.
По самому краю утеса шла узкая тропа, позволяя обойти жуткие камни. Однако из-за своих беспомощных ног он не был уверен, что пройдет по ней. Не оставалось ничего иного, кроме как пройти между камней.
И, словно ожидая внезапного удара, Мандред втянул голову в плечи, когда ступил в круг. Десять шагов, он достиг противоположной точки. До смешного короткий путь…
Мандред испуганно оглянулся. Здесь, на скалистой земле, не было снега. Внутри круга, казалось, зима и не думала наступать. На камнях был выцарапан странный узор изгибающихся линий.
Со стороны фьорда Январский утес был почти отвесным. Снизу, из деревни, казалось, словно на вершину надета каменная корона. Почти в три человеческих роста высотой гранитные блоки широким кругом обрамляли каменное плато. Говорили, что они стояли здесь задолго до того, как во Фьордландию пришли люди. Они тоже были украшены узором из причудливых линий. Плетение было настолько тонким, что ни один человек не мог его повторить. А если смотреть на него слишком долго, то казалось, что пьянеешь, словно от густого, пряного зимнего мета.
Как-то несколько лет назад в Фирнстайн приходил бродячий скальд, утверждавший, что стоящие камни — это эльфийские воины, заклятые своими предками, альвами. Они были обречены на несение бесконечной одинокой вахты, пока земля сама однажды не позовет их на помощь и чары не развеются. Тогда Мандред посмеялся над скальдом. Каждый ребенок знал, что эльфы хрупкие и не намного выше людей. Камни были слишком массивны, чтобы быть эльфами.
Когда он вышел за пределы круга, в лицо Мандреду ударил ледяной ветер. Теперь можно считать, что дело сделано. Ничто больше… Поленница! Ее должно быть видно отсюда! Ее устроили на уступе, в защищенном от ветра месте на краю утеса. Мандред опустился на колени и пополз вперед. Но там ничего не было!
Утес резко заканчивался почти двухсотшаговым обрывом. Неужели был камнепад? И уступ обрушился? Мандреду показалось, что боги насмехаются над ним. Ярл изо всех сил старался добраться сюда, а теперь…
Он в отчаянии окинул взглядом фьорд. Далеко внизу, на другой стороне замерзшего рукава моря, притаилась в снегу его деревня. Фирнстайн. Четыре длинных дома и горсточка маленьких хижин, окруженные до смешного слабым палисадом. Деревянный вал из стволов елей не подпускал к деревне волков и служил препятствием для грабителей. Человека-кабана такой палисад ни за что не задержит.
Ярл осторожно подобрался еще немного ближе к пропасти и посмотрел вниз, на фьорд. Колдовское сияние на небе отбрасывало зеленые тени на заснеженный пейзаж. Фирнстайн впал в зимнюю спячку. На дорогах не было ни людей, ни животных. Из дымоходов под коньками крыши вился белый дымок, который трепали порывы ветра и уносили в сторону фьорда. Наверняка Фрейя сидит у очага и вслушивается в ночь, ждет сигнала, который возвестит о том, что они возвращаются с охоты.
Как жаль, что рог сломан! Отсюда, сверху, его звук донесся бы до деревни. В какую жестокую игру играют боги с ним и его людьми! Наверное, смотрят на него и смеются?
Мандред услышал негромкое постукивание. Устало обернулся на звук. Человек-кабан стоял на противоположной стороне каменного круга. Вот он медленно стал обходить его. Неужели тоже не решается ступить меж стоящих камней?
Мандред пополз прочь от края. Жизнь его была кончена, он это знал. Но если у него есть выбор, то пусть лучше его убьет холод, чем он станет поживой для чудовища.
Стук копыт участился. Ну, еще, последнее усилие! У Мандреда получилось. Он лежал в заклятом круге.
Тело его охватила свинцовая усталость. С каждым вздохом ледяной мороз обжигал горло. Ярл устало прислонился к одному из камней. Порывистый ветер трепал его заледеневшую одежду.
Пояс, завязанный на бедре, ослаб, и кровь проступала через шерстяную ткань.
Мандред принялся негромко молиться богам. Фирну, повелителю зимы. Норгримму, повелителю битв, Найде, наезднице облаков, повелевавшей двадцатью тремя ветрами, и Луту, Ткачу, ткущему из нитей судеб людей драгоценный ковер для стен Златых Чертогов, в которых боги пировали с самыми храбрыми из павших воинов.
Глаза Мандреда закрылись. Он уснет… долгим сном… Свое место в Чертогах Героев он потерял. Надо было умереть вместе с товарищами. Он трус! Гудлейф, Рагнар и Асмунд — никто из них не бежал. И то, что поленница упала с утеса, это кара богов.
Ты прав, Мандред Торгридсон. Того, кто трусит, перестают защищать боги, — прозвучал голос в его голове.
«Это смерть? — спросил себя Мандред. — Всего лишь голос?»
Больше, чем голос! Посмотри на меня!
Ярл с трудом открыл глаза. В лицо ему ударило теплое дыхание. Он разглядел большие глаза, синие, как небо в конце лета, когда на небосводе стоят одновременно луна и солнце. То были глаза человека-кабана! Бестия была рядом, сразу за пределами каменного круга, сидела на корточках. Из окровавленного рта текла слюна. На одном из длинных клыков еще болтались волокна плоти.
Того, кто трусит, перестают защищать боги, — снова прозвучал далекий голос. Теперь тебя могут забрать другие.
Человек-кабан выпрямился в полный рост. Его губы дрогнули. Можно было даже подумать, что он улыбается. Затем он отвернулся. Обошел каменный круг и вскоре скрылся из виду.
Мандред запрокинул голову. Призрачное колдовское сияние еще мерцало на небе. Другие? И вот его уже охватила тьма. Неужели веки закрылись, а он даже не заметил? Поспать… хоть немного. Темнота была почти манящей. Она обещала покой.
|
|
