 |
Дело 1: Спокойной ночи
1 Эмма
Повсюду виднелись следы борьбы. По всей кухне разбросаны письма и газеты, табуреты перевернуты. Телефон сброшен с тумбочки, его батарейка болтается на проводах. Единственный едва заметный отпечаток ноги на пороге гостиной указывает на бездыханное тело моего сына Джейкоба.
Он распластался перед камином, словно морская звезда. Кровь на висках и руках. На мгновение у меня перехватило дыхание, я не могла пошевелиться.
Внезапно он встает.
— Мама, — говорит Джейкоб, — ты даже не пытаешься сделать хоть что-то.
«Это ведь понарошку», — напоминаю я себе, глядя, как он в точности принимает первоначальную позицию — лежа на спине, вывернув ноги влево.
— Значит, так: была драка… — говорю я.
— И… — Джейкоб едва заметно шевелит губами.
— Тебя ударили по голове.
Я опускаюсь на колени, как он сотни раз меня учил, и замечаю, что массивная лупа, обычно лежащая на каминной полке, теперь валяется под диваном. Я хватаю ее и вижу на линзе кровь. Я беру капельку жидкости кончиком перочинного ножа и пробую ее.
— Джейкоб, только не говори, что ты опять вылил весь мой кукурузный сироп…
— Мама! Не отвлекайся!
Я опускаюсь на диван, сжимая лупу в руках.
— В дом забрались грабители, и ты вступил с ними в схватку.
Джейкоб встал и вздохнул. Темные волосы перемазаны пищевым красителем и кукурузным сиропом, глаза сияют, хотя он и отводит взгляд.
— Неужели ты искренне веришь, что я стал бы дважды воссоздавать одно и то же преступление? Он разжал кулак, и тут я заметила пучок пшеничных шелковых волос. Отец Джейкоба светловолосый. По крайней мере, был таким, когда бросил нас — меня с Джейкобом и Тео, новорожденным белокурым младенцем, — пятнадцать лет назад.
— Тебя убил Тео?
— Мама, хватит шутить, даже ребенок распутал бы это преступление, — говорит Джейкоб, вскакивая на ноги.
Со щеки капает фальшивая кровь, но он этого не замечает — когда он весь сосредоточен на осмотре места преступления, то, даже если бы рядом разорвалась бомба, он, мне кажется, и не вздрогнул бы. Он подходит к отпечатку ноги на ковре и указывает на него пальцем. Теперь, взглянув повнимательнее, я замечаю след «вафельной» подошвы кроссовок фирмы «Ванс», на которые Тео копил деньги несколько месяцев. На отпечатке — две последние буквы логотипа компании «…нс».
— Перепалка началась в кухне, — объясняет Джейкоб. — Защищаясь, я швырнул телефон и убежал в гостиную, где Тео и отлупил меня.
При этих словах я едва заметно улыбнулась.
— Где ты услышал это слово?
— В «Блюстителях порядка», сорок третья серия.
— Знаешь, «отлупить» означает кого-то сильно избить, а не бить человека настоящей лупой.
Джейкоб непонимающе хлопает глазами. Он живет в мире, где все понимается буквально, — это один из симптомов его заболевания. Много лет назад, когда мы переезжали в Вермонт, он спросил меня, как выглядит город, где мы будем жить. «Много зелени, раскидистые деревья, — ответила я, — и холмы». Он тут же расплакался: «А деревья нас не раскидают?»
— Но где мотив? — спрашиваю я, и как по заказу по лестнице несется Тео.
— Где этот урод? — вопит он.
— Тео, не называй родного брата…
— Я перестану обзывать его уродом, когда он перестанет таскать у меня из комнаты вещи.
Я инстинктивно встала между Тео и его братом, хотя Джейкоб на голову выше нас обоих.
— Я из твоей комнаты ничего не брал, — возражает Джейкоб.
— Не брал? А мои кроссовки?
— Они стояли в прихожей, — уточняет Джейкоб.
— Тормоз, — бурчит Тео себе под нос, и я вижу, как взрывается Джейкоб.
— Я не «тормоз»! — рявкает он и бросается на брата.
Я вытягиваю руку, останавливая его.
— Джейкоб, — четко выговариваю я, — нельзя брать ничего, что принадлежит Тео, без его разрешения. А тебе, Тео, я запрещаю обзывать брата, иначе я заберу твои кроссовки и выброшу. Я ясно выразилась?
— Я ухожу, — бормочет Тео и вылетает в прихожую. Спустя мгновение я слышу, как хлопает входная дверь.
Я иду за Джейкобом в кухню и вижу, как он пятится в угол.
— «Все, что мы здесь имеем… — шепчет Джейкоб, внезапно начиная растягивать слова, — так это недопонимание».
Он опускается на пол и обнимает колени руками.
Когда он не может описать словами свои чувства, он цитирует других. Это цитата из «Хладнокровного Люка» — Джейкоб знает наизусть диалоги из всех увиденных фильмов.
Я встречала стольких родителей, чьи дети находятся на нижней границе аутизма, детей, диаметрально противоположных Джейкобу с его синдромом Аспергера 1. Меня уверяют: мне повезло, что мой сын такой разговорчивый, с настолько развитым интеллектом, что может разобрать поломанную микроволновку, а через час собрать ее и она будет работать. Они считают, что нет ничего страшного в том, чтобы иметь ребенка, замкнувшегося в собственном мирке. Ребенка, который даже не подозревает, что существует другой, больший, непознанный мир. А вы попробуйте жить с ребенком, запертым в собственном мирке, но настойчиво желающим достучаться до остальных. Ребенком, который пытается быть как все, но искренне не знает, как это сделать.
Я протягиваю руку, чтобы утешить его, но тут же останавливаюсь — легкое прикосновение может вывести Джейкоба из себя. Он не любит рукопожатий и похлопываний по спине. Не любит, когда ему ерошат волосы. — Джейкоб, — начинаю я и понимаю, что он вовсе не сердится. Он протягивает телефонную трубку, которую сжимал в руке, чтобы я смогла разглядеть пятно на ее тыльной стороне.
— Ты забыла об отпечатках пальцев! — весело говорит Джейкоб. — Не обижайся, но из тебя вышел бы никудышный детектив.
Он отрывает от рулона бумажное полотенце и смачивает его в раковине.
— Не волнуйся, я вытру всю кровь.
— Ты так и не сказал, почему Тео хотел тебя убить.
— А… — Джейкоб оглядывается через плечо, и на его лице появляется озорная улыбка. — Я взял его кроссовки.
По моему мнению, синдром Аспергера — это ярлык, который навешивается не для того, чтобы описать черты характера, которые у Джейкоба присутствуют, а те, которыми он не обладает. Это случилось приблизительно в двухлетнем возрасте, когда он начал заговариваться, перестал смотреть в глаза и стал избегать людей. Он не мог или не хотел нас слышать. Однажды я подсмотрела, как он лежит на полу возле игрушечного грузовика, крутит колеса, почти уткнувшись в них носом, и подумала: «В каких облаках ты витаешь?»
Я искала объяснение его поведению: когда мы ходим по магазинам, он сворачивается калачиком в тележке для покупок, потому что в супермаркете холодно, а со всей его одежды приходится срезать ярлыки, потому что они необычайно колючие. Когда он не сумел подружиться ни с кем в детском саду, я устроила для него день рождения — гулять так гулять! — с шарами, наполненными водой, и игрой «Нарисуй ослику хвостик», в которой участникам завязывают глаза. Примерно спустя полчаса после начала праздника я заметила, что Джейкоба нигде нет. Я была на шестом месяце беременности и крайне подвержена истерикам. Остальные родители тут же начали искать его в саду, на улице, в доме. Нашла Джейкоба я сама: он сидел в подвале и вставлял кассету в видеомагнитофон, потом вынимал и вставлял снова.
Когда доктора поставили диагноз, я разрыдалась. Не забывайте, это был девяносто пятый год, об аутизме я знала лишь по роли Дастина Хоффмана в фильме «Человек дождя». По словам первого обследовавшего Джейкоба психиатра, мой сын страдал дефицитом коммуникации и социального поведения, без недостатка в речевом развитии, свойственного остальным формам аутизма. Прошло еще несколько лет, прежде чем мы услышали само определение «синдром Аспергера», — в середине девяностых подобного диагноза еще не ставили. В девяносто пятом я родила Тео, и Генри, мой бывший муж, нас бросил. Он программист, работал дома и не мог выносить приступы Джейкоба. Наш старший сын мог выйти из себя по любому поводу: то свет в ванной слишком яркий, то почтовый грузовичок шелестит шинами по гравию подъездной аллеи, то хлопья на завтрак шершавые. К тому времени я всю себя посвятила Джейкобу, сразу же прибегнув к помощи психотерапевтов — вереницы людей, которые приходили в наш дом, пытаясь вытянуть моего сына из его собственного мирка. «Я хочу вернуть свой дом, — сказал мне Генри, — я хочу вернуть тебя».
Но я уже заметила, что поведенческая и речевая терапия стали приносить результаты: Джейкоб вновь начал идти на контакт. Я видела улучшения. А если есть результат, передо мной даже выбора не стояло.
В тот вечер, когда ушел Генри, мы с Джейкобом сидели в кухне и играли. Я корчила гримасы, а он пытался угадать, какую эмоцию я выражаю. Я улыбнулась, хотя мне хотелось плакать, и ждала, пока Джейкоб скажет мне, что я счастлива.
Сейчас Генри живет со своей новой семьей в Силиконовой Долине. Он работает в компании «Эппл» и почти не общается с сыновьями, хотя каждый месяц честно посылает им алименты. Но опять же, Генри всегда славился дисциплинированностью. И отлично разбирался в цифрах. Его способность запомнить статью из «Нью-Йорк таймс» и слово в слово пересказать ее (когда мы еще встречались, его образованность казалась мне такой сексуальной) в точности напоминала способность тогда еще шестилетнего Джейкоба процитировать всю телевизионную программу. Прошло несколько лет после ухода Генри, когда нам поставили диагноз — синдром Аспергера.
…
Тео
Из-за брата мне наложили на лицо двадцать четыре шва. Десять из них оставили после себя шрам, рассекающий левую бровь, — Джейкоб перевернул мой стул для кормления, когда мне было всего восемь месяцев. Остальные четырнадцать швов наложили мне на подбородок: Рождество две тысячи третьего года, когда я так обрадовался какому-то глупому подарку, что стал комкать упаковочную бумагу, а Джейкоб вышел из себя от этого звука. И рассказываю я вам об этом совершенно не из-за брата, а лишь потому, что моя мама станет утверждать, будто Джейкоб не агрессивен, однако я — живое доказательство того, что она себя обманывает.
Я должен быть снисходителен к Джейкобу, это одно из неписаных правил нашей семьи. Поэтому когда приходится делать крюк из-за дорожного знака «Объезд» (чувствуете иронию?), потому что знак оранжевого цвета и может вывести Джейкоба из равновесия, — плевать на то, что я на десять минут опаздываю к началу занятий в школу. И он всегда принимает душ первым, потому что сто миллиардов лет назад, когда я был еще крошкой, первым в душ ходил Джейкоб, — а он не выносит, когда нарушается привычный для него порядок вещей. Когда мне исполнилось пятнадцать и надо было явиться в отдел транспортных средств, чтобы получить водительские права, мне пришлось отказаться: у Джейкоба случился припадок из-за того, что мне купили новые кроссовки, — я должен был войти в его положение и понять, что такова жизнь. Мало того, потом я еще трижды просил маму отвезти меня туда и всегда что-то мешало. В конце концов я просто перестал просить. Если так пойдет, я буду до тридцати лет кататься на скейтборде.
Однажды, когда мы с Джейкобом были еще маленькими, мы играли с надувной лодкой у пруда возле нашего дома. Я должен был присматривать за Джейкобом, хотя он на три года старше меня, а плавать учились мы вместе. Мы перевернули лодку и подплыли под нее. Воздух под лодкой был тяжелый и влажный. Джейкоб без умолку Из-за брата мне наложили на лицо двадцать четыре шва. Десять из них оставили после себя шрам, рассекающий левую бровь, — Джейкоб перевернул мой стул для кормления, когда мне было всего восемь месяцев. Остальные четырнадцать швов наложили мне на подбородок: Рождество две тысячи третьего года, когда я так обрадовался какому-то глупому подарку, что стал комкать упаковочную бумагу, а Джейкоб вышел из себя от этого звука. И рассказываю я вам об этом совершенно не из-за брата, а лишь потому, что моя мама станет утверждать, будто Джейкоб не агрессивен, однако я — живое доказательство того, что она себя обманывает.
Я должен быть снисходителен к Джейкобу, это одно из неписаных правил нашей семьи. Поэтому когда приходится делать крюк из-за дорожного знака «Объезд» (чувствуете иронию?), потому что знак оранжевого цвета и может вывести Джейкоба из равновесия, — плевать на то, что я на десять минут опаздываю к началу занятий в школу. И он всегда принимает душ первым, потому что сто миллиардов лет назад, когда я был еще крошкой, первым в душ ходил Джейкоб, — а он не выносит, когда нарушается привычный для него порядок вещей. Когда мне исполнилось пятнадцать и надо было явиться в отдел транспортных средств, чтобы получить водительские права, мне пришлось отказаться: у Джейкоба случился припадок из-за того, что мне купили новые кроссовки, — я должен был войти в его положение и понять, что такова жизнь. Мало того, потом я еще трижды просил маму отвезти меня туда и всегда что-то мешало. В конце концов я просто перестал просить. Если так пойдет, я буду до тридцати лет кататься на скейтборде.
Однажды, когда мы с Джейкобом были еще маленькими, мы играли с надувной лодкой у пруда возле нашего дома. Я должен был присматривать за Джейкобом, хотя он на три года старше меня, а плавать учились мы вместе. Мы перевернули лодку и подплыли под нее. Воздух под лодкой был тяжелый и влажный. Джейкоб без умолку Но мне не дозволено говорить о том, что гораздо проще было бы жить без Джейкоба. Мне даже думать об этом запрещено — еще одно неписаное правило нашей семьи. Поэтому я хватаю свое пальто и иду куда глаза глядят, хотя на улице двадцать градусов мороза, а в лицо дует резкий ветер. Ненадолго останавливаюсь в парке, где катаются на скейтах, — единственном месте в этом дурацком городишке, где копы разрешают кататься на «доске», хотя какое катание зимой? А в Таунсенде, штат Вермонт, зима длится девять месяцев в году.
Прошлой ночью шел снег, выпало почти пятьдесят миллиметров, но в парке катается на сноуборде какой-то парень, пытается спрыгнуть со ступенек. Его приятель снимает этот трюк на мобильный телефон. Я знаю их по школе, но мы учимся в разных классах. Я персона нон грата среди скейтеров: читаю газеты, а средний балл успеваемости у меня — 3,98. Разумеется, это делает меня посмешищем в глазах скейтбордистов, равно как моя манера одеваться и пристрастие к скейту делают меня изгоем в глазах добропорядочной толпы.
Скейтбордист падает на задницу.
— Я выложу это в «YouTube», братан, — говорит его друг.
Миновав парк, я иду через весь город к той единственной улице, похожей на ракушку улитки. В самом центре — пряничный домик (кажется, они называются викторианскими). Домик выкрашен в пурпурный цвет, а сбоку возведена башенка. Думаю, поэтому я первый раз и остановился здесь — кто, черт возьми, возводит башенки на своих домах? Разве только златовласая Рапунцель из сказки братьев Гримм? Но в этой башенке живет девочка лет десяти-одиннадцати, и у нее есть брат лет на пять младше. Их мама ездит на зеленом грузовике «тойота», а папа какой-то врач, потому что я дважды видел, как он возвращался с работы в форменной одежде медперсонала.
Последнее время я часто сюда наведываюсь. Обычно я прислоняюсь к окну эркера и заглядываю в гостиную. Отсюда все отлично видно. Обеденный стол, за которым дети делают уроки. Кухню, где мама готовит обед. Иногда она приоткрывает окно, и я вдыхаю аромат их обеда.
Однако сегодня дома никого нет. Это придает мне уверенности. Несмотря на то что сейчас день, что по улице ездят машины, я обхожу дом и сажусь на качели. Закручиваю на них цепи, а потом отпускаю, чтобы раскручивались, хотя я уже давно вырос из такого рода забав. Потом подхожу к черному ходу и дергаю дверь.
Открыто. Я знаю, что так не делается, тем не менее вхожу.
Снимаю туфли — так принято у воспитанных людей. Оставляю обувь на коврике в прихожей и иду в кухню. В раковине миски с хлопьями. Открываю холодильник и вижу несколько поставленных друг на друга пластиковых контейнеров. Остатки лазаньи.
Беру банку с арахисовым маслом, заглядываю. Мне кажется, или оно вправду пахнет вкуснее, чем арахисовое масло «Джиф», которые едим мы?
Засовываю в банку палец и пробую (а сердце-то колотится!). Несу банку на стойку, беру еще одну банку — с вареньем. Шарю в ящике, пока не нахожу нож, и отрезаю от лежащей на столе буханки два кусочка хлеба. Делаю бутерброд с маслом и вареньем, будто я у себя дома.
В столовой сажусь на стул, где обычно сидит девочка. Ем бутерброд и представляю, как из кухни выходит мама с большой жареной индейкой на блюде.
— Привет, папа! — громко говорю я пустому стулу слева, воображая, что у меня есть настоящий отец, а не жалкий донор спермы, который каждый месяц виновато присылает чек.
«Как дела в школе?» — должен спросить он.
— Получил сто баллов за контрольную по биологии.
«Молодцом! Неудивительно, если ты пойдешь по моим стопам и станешь врачом».
Я качаю головой, отгоняя видение. Либо я представляю себя в роли героя телевизионного сериала, либо у меня комплекс Машеньки, очутившейся в гостях у трех медведей.
|
|
