Глава тридцать вторая
Было без пятнадцати восемь, когда Гарри вернулась домой, и почти восемь, когда она вспомнила о том, что договорилась об ужине с Диллоном.
Она хлопнула себя рукой по лбу, разделась, бросилась под душ и вертела кран до тех пор, пока вода почти не превратилась в кипяток. Пытаясь не думать о матери, она дважды намылила голову, чтобы смыть вонь от шлема.
Эшфорд покинул офис «Лубры», напоследок еще раз призвав Гарри быть осторожной и всем своим видом как бы прося у нее прощения за то, что пришел. Гарри сидела в кресле Диллона, не в силах пошевелиться, пока не явилась Имоджин, которая велела ей ехать домой.
Выскочив из душа, Гарри натянула джинсы и белый хлопчатобумажный джемпер и направилась к двери. Активная деятельность обычно прочищала ей мозги, но на сей раз у Гарри было предчувствие, что этот прием не сработает.
Проходя мимо кабинета, она секунду поколебалась, затем все же вошла и проверила почту. Ничего. Она рухнула в свое рабочее кресло и потерла пальцами лоб. Совсем скоро Пророк вновь выйдет с ней на связь и пришлет инструкции насчет денег. Господи, что тогда делать?
Гарри грохнула по столу кулаком. Черт бы побрал отца с его грязными сделками! Какое ей до всего этого дело? Долгие годы ей удавалось как-то отгородиться от отца, отключить свои эмоции. Но он, похоже, даже сидя в тюрьме, ухитрялся портить ей жизнь.
Гарри закрыла ноутбук и вышла из квартиры, хлопнув дверью. Забравшись в машину, она завела двигатель, включила фары и рванула на юг, в Эннискерри.
Гарри редко думала об отце. В свое время она надумалась о нем на несколько лет вперед, но от этих мыслей не было никакого проку. Теперь же у нее внутри так и бурлили эмоции — будто молоко, готовое вот-вот закипеть. Судорожно вздохнув, она попыталась сосредоточиться на дороге.
В это время суток встречных машин почти не было, и меньше чем через десять минут Гарри добралась до шоссе с двусторонним движением. Она понеслась по пустой автостраде, чувствуя, как понемногу приходит в себя, как ослабляют хватку руки, вцепившиеся в руль, и проясняется лицо. Пожалуй, ужин и бокал вина — это именно то, в чем она сейчас нуждается больше всего.
Она съехала с главной трассы и направилась к Степэсайд-виллидж. К этому моменту залитая огнями автострада и бензозаправочные станции сменились петляющими сельскими дорогами и травяными газонами у фасадов домов, и Гарри снизила скорость.
Она проехала через всю деревню и вскоре поняла, что взбирается на узкий холмик, едва вмещавший по ширине один автомобиль. Уличные огни исчезли, а небо едва виднелось — его загораживал свод, образованный переплетающимися ветвями деревьев. Гарри переключила передачу, уменьшив скорость, и врубила фары на полную мощность. По обе стороны дороги тянулись канавы и густые живые изгороди. Из-за невидимых в темноте поворотов скорость пришлось снизить чуть ли не до черепашьей.
Внезапно сзади выстрелил ослепительный сноп света, и Гарри быстро взглянула в зеркало заднего вида. Какой-то маньяк пристроился сзади, едва не подпирая бампер ее «мини». Судя по высоте фар, у него был джип. Гарри нажала педаль тормоза, надеясь, что вспышка красных огней напомнит этому типу о том, что нужно сохранять дистанцию. Вписавшись в очередной поворот, она снова посмотрела в зеркало. Джип скрылся из виду.
Двигатель «мини» работал на пределе своих возможностей, и Гарри переключилась на вторую скорость. В вышине, прямо по курсу, одиноко сияли сквозь мрак огни паба Джонни Фокса. Гарри нахмурилась. Диллон ничего не говорил ей об этом ориентире. Она медленно протащилась мимо него с болезненным предчувствием чего-то дурного, как будто оставляла за спиной последнего из своих ангелов-хранителей. При мысли об этом по коже у нее поползли мурашки.
Пятнадцать минут кряду автомобиль качало на спусках и подъемах, будто на волнах. Гарри придерживалась скорости тридцать километров в час, во все глаза всматриваясь в ландшафт, частями выхватываемый из окружающей темноты фарами ее «мини». Слева дорога была ограждена низким каменным парапетом, отделявшим ее от вертикального падения в раскинувшуюся внизу долину. Справа вверх по холму взбегали густые заросли елей. Впереди не было ничего, кроме черных изгибов трассы.
Со скрежетом переключив рычаг на первую скорость, Гарри наконец призналась себе в очевидном: она выбрала неправильный поворот. Диллон не упоминал о крутых подъемах. Ей стало ясно, что она едет в сторону Дублинских гор. Мысленно выругав свой внутренний компас, Гарри стала высматривать придорожную площадку, чтобы развернуться.
Когда раздался первый глухой удар, она подумала, что в машину угодил упавший сверху булыжник. Удар подтолкнул «мини» вперед, выбросив Гарри из сиденья. Ремень безопасности спружинил и вернул ее назад. Придя в себя после секундного паралича, она врезала по тормозам. Машину немедленно повело вбок, носом к каменному парапету. Гарри завертела руль, пытаясь выровнять автомобиль перед следующим поворотом. Она мельком взглянула в зеркало заднего вида, и из груди у нее вырвался непроизвольный стон.
Джип снова был тут как тут — и наседал на нее сзади. Гарри, не веря своим глазам, смотрела на приближающиеся огни его фар, пока джип не въехал в нее сзади, как бульдозер. Гарри вскрикнула. Бешено завиляв, «мини» ударилась о каменный парапет. Пассажирское окно разлетелось вдребезги. Гарри всем весом, чуть ли не встав над сиденьем, нажала на педаль тормоза. Машина метнулась к противоположной обочине и затряслась вдоль края придорожной канавы. По окнам противно заскрежетали ветки. Гарри изо всех сил пыталась выровнять автомобиль и чувствовала, как у нее дрожат руки, сжимающие руль.
«Мини», отозвавшись на ее усилия, кое-как выкарабкалась обратно на трассу. Гарри снова взглянула в зеркало заднего вида. Джип, находясь всего в нескольких ярдах от «мини», продолжал преследовать ее. Она переставила ногу с тормоза на газ, и «мини» рванула вперед. Когда машина принялась взбираться на холм, Гарри почувствовала, как ее вдавливает в сиденье. Господи, лишь бы на трассе не оказалось встречных грузовиков!
«Мини» визжала шинами, то и дело вписываясь в узкие повороты. Гарри качало из стороны в сторону. Ее руки мертвой хваткой вцепились в руль, мышцы, казалось, свело судорогой. Каждая клетка ее тела напряглась до предела, сосредоточившись на единственной цели — удержать машину на дороге. Не обращая внимания на вой двигателя, Гарри развила скорость до трехзначной цифры. В свете фар мелькнула надпись «МИНИМАЛЬНАЯ СКОРОСТЬ», нанесенная огромными люминесцентными буквами прямо на дорожное полотно. Гарри судорожно сглотнула и крепче сжала руль.
Она оглянулась на джип. Тот отстал, с трудом преодолевая крутые повороты, и к Гарри вернулась некоторая уверенность. Черт, кто бы это мог быть? Куинни? Может, он заметил ее машину еще тогда, у квартиры Леона, и с тех пор висит у нее на хвосте? Но какого дьявола он играет с ней в пятнашки на краю обрыва?
Взвизгнув тормозами, «мини» вырвалась на прямой отрезок дороги, и почти сразу же следом за ней загрохотал джип. Каменный парапет слева исчез — теперь от зияющей пропасти ее отделяла лишь насыпь высотой по колено, поросшая травой. Гарри тихо заскулила. Соотношение сил было явно не в пользу ее «мини». Все, что происходило сейчас, напоминало состязание карта и джаггернаута , и Гарри была отнюдь не в восторге от своих шансов на победу.
Джип продолжал наседать сзади. Он настолько приблизился, что было видно, как сверкает защитная решетка на его радиаторе. В следующую секунду чудовищный удар толкнул «мини» вперед. Шея Гарри резко дернулась. Автомобиль оказался в воздухе. Гарри, вскрикнув, прижалась к рулю. Машина плавно перелетела через насыпь, и у Гарри возникло ощущение, будто она участвует в замедленной киносъемке. Двигатель умолк, наступила странная тишина, нарушаемая только звуком вращающихся колес. Казалось, сознание Гарри значительно опережает события, разворачивающиеся вокруг нее, и теперь в ее распоряжении все время, какое только есть в мире. Ей пришло в голову, что надо бы расслабить руки и ноги, иначе при ударе о землю они будут слишком напряжены. Она заметила, как под пассажирским сиденьем ездит из стороны в сторону ее сумка.
Внезапно появилось ощущение, будто она находится в сорвавшемся лифте. Гарри почувствовала, что машина падает. В разбитые окна врывался свистящий воздух, земля с молниеносной скоростью неслась ей навстречу. Врезавшись в траву, машина запрыгала по земле, будто камень по озерной глади. Гарри бросало из стороны в сторону, ее голова тяжело билась о крышу и двери машины. Наконец несчастная «мини» остановилась, улегшись на правый бок. Все стекла были разбиты. Качнувшись напоследок, «мини» замерла.
У Гарри кружилась голова. Она слышала понемногу стихающий стон покореженного металла, звон осыпающегося стекла. Все тело было сплошь покрыто ссадинами от ударов о водительское окно, ставшее теперь частью днища автомобиля. Ремень безопасности был по-прежнему пристегнут. Гарри ощутила во рту теплый металлический привкус. Наверное, при ударе о землю она прокусила губу. Гарри попыталась повернуть голову, но голова странно отяжелела — казалось, что из-за травмы она налилась свинцом. Быстро оглядев свое тело, Гарри попыталась определить серьезность повреждений. Вроде бы ничего не было сломано.
Она прислушалась к звукам снаружи. «Мини» вовсю скрипела и тикала, и Гарри вспомнила о всех взрывающихся автомобилях, которые она видела по телевизору. Похоже, пора выбираться наружу. Но она сидела не шелохнувшись. Возможно, если она сожмется здесь, в темноте, и притворится мертвой, тот тип уйдет. Ей показалось, что она получила легкое сотрясение мозга.
Внезапно машину затопил поток света. Мгновенно ослепнув, Гарри закрыла глаза. Потом, с трудом извернувшись на сиденье, она посмотрела в заднее окно. С трассы на нее светили два ярких шара. Гарри вздрогнула. Это был джип, целиком, как прожектор, развернутый в ее сторону. В следующее мгновение она разглядела темный силуэт, зигзагами сбегающий по холму. Он то и дело перекрывал слепящий поток света — будто зритель, опоздавший к началу сеанса. Темная шапка, ярко-белые лохмы. Лица не рассмотреть.
Гарри отстегнула ремень безопасности, перебралась через рычаг переключения скоростей и потянулась к пассажирской двери. Ее вес опрокинул машину, и та с грохотом опустилась на левую сторону. Осколки стекла впились в ладони. Ударом ноги Гарри выбила дверь, выбралась из автомобиля и, лихорадочно балансируя, заковыляла по траве. Потом она побежала.
Гарри неслась под откос, втыкая в землю каблуки, чтобы не заскользить вниз по крутому склону. За спиной раздавались прерывистое дыхание и гулкий топот. Она стала продираться сквозь заросли утесника, не обращая внимания на колючки, вонзавшиеся в ее джинсы.
Неожиданно звук шагов прекратился. В ту же секунду преследователь повалил ее, с силой шваркнув об землю. Затем он уселся на нее сверху и уперся ей коленями в спину, прижав к земле с такой силой, что Гарри чуть не задохнулась. Схватив ее за волосы, он ткнул ее лицом в грязь. Гарри почувствовала вкус влажной земли, набившейся в нос и рот. Она попробовала закричать, но для крика ей не хватило дыхания. Когда белобрысый оттянул ее голову назад, — Гарри полузадушенно всхлипнула. Она попыталась вцепиться в него, но он схватил ее за левое запястье и с силой заломил ей руку за спину, так что она вскрикнула от боли.
Мужчина приблизил губы к ее уху. Она почувствовала тепло его дыхания на своей шее, и по коже у нее пробежали мурашки. Как только он заговорил, Гарри сразу поняла, что это тот самый незнакомец с вокзала.
— Я слышал, ты заключила сделку. — Голос у него был противный — резкий и царапающий.
Она сглотнула и попыталась ответить.
— Я делаю только то, что хотите вы, — с трудом выдавила Гарри, чувствуя, что у нее пересохли губы. Голова ее была оттянута назад, поскольку белобрысый по-прежнему держал ее за волосы. — Я отдам деньги.
— Пророк тебе не верит. Он никому не верит. Кроме меня.
— Вас послал Пророк?
— Пророк всегда посылает меня. — Он еще сильнее оттянул ее голову, и она вновь вскрикнула от боли. — Он не любит, когда увиливают от сделки.
Гарри вздрогнула. Ей потребовалось усилие, чтобы ее голос прозвучал искренне:
— Зачем мне увиливать? Просто скажите, куда переслать деньги, и я все ему верну!
Он вжался лицом в ее волосы и, понизив голос до шепота, пробормотал:
— Последний, кто увиливал от сделки, кончил свою жизнь в результате несчастного случая на дороге.
Гарри подумала о Джонатане Спенсере, погибшем под колесами грузовика. Она опять сглотнула, чувствуя, как удары сердца отдаются в горле.
— Пророк знает, что я не буду увиливать, — сказала она и пальцами правой руки ощупала землю вокруг себя. Где-нибудь поблизости должен быть камень или палка — что-нибудь, что можно использовать в качестве оружия.
— Иногда люди жадничают. И тогда я должен устроить так, чтобы они сгорели.
Гарри мгновенно вспомнила о Феликсе Роуче, сожженном заживо в собственном доме, и едва не заскулила от страха. В этот момент ее пальцы дотронулись до чего-то твердого и холодного. Камень.
— И что Пророк уготовил мне? — с напускной храбростью поинтересовалась она, из последних сил стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. Ее пальцы сомкнулись вокруг куска грубого гранита. Камень был размером с грейпфрут, с шероховатыми краями. — Бойню на дороге или испытание огнем?
Он снова дернул ее за волосы и заломил руку еще дальше за спину. Гарри зажмурилась, чувствуя, как из-под век брызнули слезы. Шею и горло свело от боли — ей показалось, что у нее вот-вот оторвется голова.
Белобрысый прижался к ней вплотную. Его голос стал еще более хриплым.
— Что касается тебя, то тут я могу выбирать.
Затем, без предупреждения, мужчина ударил ее кулаком в висок. Мозг колыхнулся в черепе, в ухе тонко запищало. Он снова ткнул ее лицом в землю. Гарри слишком поздно поняла, что выпустила из руки камень.
— Лежи и считай, — приказал белобрысый. — И не вздумай остановиться, пока не дойдешь до трехсот.
Она не отозвалась, и он снова наотмашь ударил ее в висок — звон в ушах стал еще громче.
— Считай!
Гарри выплюнула набившуюся в рот землю и стала считать, ненавидя себя за дрожь в голосе. Она почувствовала, как белобрысый слез с ее спины. Когда на нее перестал давить его вес, дышать стало легче, и Гарри отвернула лицо от земли. Продолжая считать, она вдохнула плесневелый запах глины и травы. Белобрысый, постепенно удаляясь, шаркал по траве ботинками.
Вскоре она услышала, как джип, взревев и зашуршав шинами, умчался прочь. Низина снова погрузилась во тьму. Гарри продолжала считать. Досчитав до четырехсот, она почувствовала, что силы ее иссякли. Она разрыдалась, припав к влажной земле.
Глава тридцать третья
— Прости, вечно я как та девица в беде, — сказала Гарри. — Уже второй раз за неделю.
Она искоса взглянула на Диллона, пытаясь уловить его реакцию, но лицо шефа оставалось бесстрастным. Он завел двигатель и резко развернул «лексус» на сто восемьдесят градусов. Взгляд его был устремлен вперед. С тех пор как Диллон отыскал ее в низине, он не произнес и двух слов.
После того как джип уехал, Гарри каким-то чудом доплелась до своей машины и вынула сумку из-под сиденья. Она опустилась на землю, свернулась калачиком у своей «мини» и кое-как набрала его номер. Когда Диллон ее нашел, она окоченела так, что не могла двинуть ни рукой, ни ногой.
Гарри снова взглянула на него. Его губы были плотно сжаты, будто застегнуты на «молнию»; пальцы крепко вцепились в руль. Диллон то и дело разжимал их и снова сжимал, словно никак не мог на что-то решиться.
Бросив на нее быстрый взгляд, он сказал:
— Не нравятся мне эти порезы у тебя на руках. И над глазом тоже. Отвезу тебя в отделение экстренной помощи. Может, придется наложить швы.
— Нет, я уже говорила, что со мной все в порядке. — Гарри заставила себя улыбнуться. — Честное слово.
— Судя по твоему виду, у тебя сотрясение мозга.
Она покачала головой — и тут же пожалела об этом: прямо в лоб штопором вонзилась острая боль. Похоже, насчет сотрясения он прав.
— Со мной все будет хорошо. — Она помассировала онемевший участок, быстро разраставшийся у основания шеи. — Мне просто нужно отдохнуть.
Нахмурившись, Диллон снова сосредоточил внимание на трассе. На нем были джинсы и дорогая кожаная куртка, свободно болтавшаяся у него на плечах. Черная кожа казалась мягкой, как масло, и Гарри подумала о том, что будет, если она протянет руку и потрогает ее.
Она кашлянула.
— Куда мы едем?
— А куда ты хочешь?
Гарри взглянула на чернеющие за окном поля и живые изгороди и решила, что деревенских пейзажей с нее достаточно.
— Ты не против, если мы вернемся в город? Заедем ко мне, возьмем какой-нибудь еды... Если ты хочешь.
Диллон встретился с ней взглядом. В глазах его застыл вопрос, но он только пожал плечами и, отвернувшись, произнес:
— Хорошо.
Гарри опустила голову на подголовник и закрыла глаза, пытаясь отогнать мысли о Диллоне. Сейчас она могла думать только о простейших, самых необходимых вещах — крыше над головой, сне, еде. Все более сложные материи могли подождать. Ее тело, мало-помалу справлявшееся с постадреналиновым обвалом, было сейчас вялым и сонным.
Пожалуй, ей следовало получше подготовить Диллона к кошмарному состоянию ее автомобиля. По телефону она только и сказала ему, что попала в аварию и съехала с дороги. Тогда ей показалось, что этого вполне достаточно. Еще хоть одна подробность — и она, Гарри, точно не справилась бы с дрожью в голосе.
После короткого раздумья Диллон поводил по ее машине фонариком, как бы оценивая точный масштаб повреждений, и ничего не сказал. Лобовое стекло треснуло, превратившись в покрытую инеем паутину; все остальные окна выглядели так, будто стекла в них выбил изнутри невидимый кулак. Капот был раздавлен и сплющен, словно машина начала плавиться. Даже Гарри удивилась, что ей удалось выбраться из нее живой.
Она постояла у «мини» несколько минут, поглаживая ее по капоту, словно это была не машина, а раненый щенок. После этого, не говоря ни слова, Диллон взял ее под локоть и повел вверх по склону к своему «лексусу».
«Лексус» зашуршал шинами по горной дороге. Машина покатилась под уклон. У Гарри все поплыло перед глазами, и на нее, как свинцовый передник, навалился сон. Диллон ударил по тормозам, и Гарри бросило вперед, так что сумка едва не слетела у нее с колен. Гарри открыла глаза и сердито посмотрела на него. Она готова была побиться об заклад, что он сделал это нарочно. Да и вообще, чем же он, черт бы его побрал, так расстроен? В конце концов, ведь это она чуть не погибла, а не он!
— Ты даже не собираешься поинтересоваться, что случилось? — спросила она.
Диллон стукнул по рулю кулаком, заставив ее вздрогнуть от испуга.
— Не знаю, Гарри... Стоит ли? — Он резко перевел рычаг переключения передач на вторую скорость. — А если и спрошу, скажешь ли ты мне правду? Или опять отмахнешься, заявив, что все в порядке?
Глаза Гарри округлились от удивления. Она открыла рот, чтобы заговорить, но тут же передумала.
— Так, значит, у тебя была авария и ты съехала с дороги. — Он покачал головой. — Любому ясно, что машина опрокинулась не сама по себе.
— Слушай, если ты расстроился из-за того, что сегодня вечером...
— О господи, Гарри! — перебил ее Диллон. — Ну конечно, я расстроился не из-за сегодняшнего вечера. — Он вдавил педаль тормоза в пол, и автомобиль с визгом остановился. — За кого ты меня принимаешь?
Он провел пятерней по волосам, затем, по-прежнему обнимая руль одной рукой, протяжно выдохнул и повернулся к Гарри, оказавшись с ней лицом к лицу.
— Слушай, мы оба знаем, что у тебя серьезные неприятности, — произнес Диллон, глядя на нее в упор. Ей на секунду вспомнился темноглазый парень, сидевший у нее в спальне и с воодушевлением рассказывавший ей о жизни и морали. Вздохнув, Диллон покачал головой. — Неужели случится что-то страшное, если ты примешь мою помощь?
Гарри моргнула, затем закусила губу. Он был прав. Она все время словно отгораживалась от него. Привычка полагаться только на себя давно вошла в ее плоть и кровь. По мнению Гарри, это спасало ее от разочарований. С другой стороны, она была так занята своей независимостью, что ей ни разу не пришло в голову, что Диллону, возможно, больно от того, что она пренебрегает его помощью.
Гарри постаралась придать своему лицу виноватый вид, но при мысли о том, что Диллону небезразлична ее беда, почувствовала, что где-то на задворках ее сознания прогудел-таки бравурный мотивчик.
— Прости. Просто я привыкла со всем справляться сама. — Она пожала плечами. —Однако на этот раз у меня, похоже, ничего не получится.
— Так ты расскажешь мне, что и как?
Гарри кивнула.
— Ты ведешь, я говорю. — Она посмотрела на тени, обступившие их со всех сторон. — Вернемся к цивилизации.
Пока «лексус» плавно скользил под уклон, Гарри думала, с чего начать рассказ. Затем она вздохнула, осознав, что все, как всегда, начиналось и заканчивалось ее отцом.
— В общем, я сама еще не связала в этой истории концы с концами, но вот как мне это видится. Перед самым арестом мой отец припрятал кучу денег, заработанных на инсайдерских сделках, и теперь его старые дружки хотят наложить на них лапу. Загвоздка в том, что они думают, что деньги — у меня. По правде сказать, какое-то время я тоже так думала, но теперь выяснилось, что я ошибалась.
Диллон бросил на нее недоумевающий взгляд. Гарри вспомнила о своем испорченном банковском счете и состроила кислую мину.
— Не спрашивай ни о чем, — сказала она. — Меня саму до сих пор от всего этого мутит. В конце концов я совершила просто катастрофическую ошибку. — Она закрыла глаза. Голова у нее прямо-таки кружилась от собственной глупости. — Я договорилась с инсайдерским кругом, к которому принадлежал отец.
— Что? Ты совсем спятила?
Открыв глаза, она быстро взглянула на него.
— В свое оправдание могу лишь сказать, что я была почти в полном отчаянии. Я только что узнала, что они убили человека, и решила, что следующей жертвой буду я. — Она обхватила себя за плечи. — В общем, я заключила с ними договор. Если я отдаю им деньги, они оставляют меня в покое. Если нет — они меня убивают.
У нее внутри все похолодело при мысли о белобрысом типе в горах и о том, что он мог сделать с ней — на свой выбор.
Она зябко поежилась.
— Понятно, что это не та сделка, от которой мне хотелось бы увильнуть. Если я вообще могу ее выполнить…
Диллон молчал. Гарри искоса взглянула на него, заметив, как сокращаются мышцы у него на шее. Казалось, ему трудно было глотать.
— Во что ж такое ты вляпалась, Гарри? Что это за люди, черт бы их всех побрал?
— Ну, их целая коллекция.
Она подробно рассказала ему о тех членах инсайдерского круга, чьи имена ей удалось узнать: о Пророке, поставлявшем кругу анонимную информацию от «Джей-Экс Уорнер»; о Леоне Риче, избежавшем судебного преследования и заложившем своих дружков; о Джонатане Спенсере, который решил выйти из круга и которого убили во избежание срыва намеченной сделки по «Сорохану»; о Ральфи-бое, чью личность пока не удалось установить, но предположительно это был тот самый банкир, которого покрывал Леон; о Феликсе Роуче, тайком следившем за инсайдерскими сделками круга и погибшем из-за того, что он узнал, кто такой Пророк; о собственном отце — последнем в списке, но не по значимости, — единственном, кто отсидел срок в наказание за всю эту злосчастную неразбериху.
Диллон тихо присвистнул. Он снизил скорость до черепашьей, переключив все свое внимание на Гарри.
Она рассказала ему и о своем разговоре с Руфь Вудс. Ей самой с трудом верилось, что она встречалась с журналисткой в баре «Пэлэс» только вчера. Она не стала упоминать о том, что взломала электронную переписку Феликса, ибо не знала, как на это посмотрит Диллон с его моральными принципами.
— И кто же возглавляет этот самый круг? Твой отец?
Гарри покачала головой.
— Похоже, за все нити дергает Пророк. С ним я и заключила договор. — Она указала в сторону гор и с горечью произнесла: — Это его киллер столкнул меня с дороги там, наверху.
— Что? — Диллон прижал машину к краю шоссе, пропуская встречный автомобиль. — Но он же запросто мог убить тебя! А зачем ему это, если ты еще не отдала деньги?
— Ну, он не собирался меня убивать, хотя, честно говоря, у него это почти получилось. Он только хотел меня напугать, убедиться, что я не увильну от сделки. — Гарри вспомнила низкий, сиплый голос белобрысого, и внутри у нее что-то сжалось. — Это тот самый тип, что толкнул меня под поезд. Может, именно он был и в лабиринте, не знаю.
— Господи!
— Леон тоже кое-кого ко мне приставил. — Она рассказала Диллону о Куинни. — Не знаю, как они там работают — вместе или порознь, — но в любом случае мне очень страшно.
— У тебя есть хоть какая-то догадка о том, кто такой этот Пророк?
Гарри покачала головой. Ни с того ни с сего ей вспомнился Джуд. Впрочем, единственным поводом для подозрений было то, что он работал когда-то в «Джей-Экс Уорнер». А еще то, что мнимый подкуп Феликса был разыгран Джудом как-то уж слишком ловко для напыщенного инвестиционного банкира.
— А что насчет Ральфи-боя? — осведомился Диллон. — Может, это он и есть? В конце концов, если Леон Рич его покрывал, Ральфи-бой наверняка имел значительный вес.
— Я об этом не подумала. — Гарри наморщила лоб. — Надо будет постараться найти что-нибудь по этому Ральфи-бою.
Диллон посмотрел на нее в упор.
— Гарри, ты одна не справишься. Ты должна обратиться в полицию.
Она отвернулась, теребя ремешок сумки.
Диллон в отчаянии воздел руки, и несколько секунд машина ехала без управления.
— Послушай, Гарри, попросить о помощи — еще не значит расписаться в собственной слабости.
— Не в этом дело...
— Только не рассказывай мне, что все еще печешься о досрочном освобождении отца. Речь идет об угрозе твоей жизни.
Гарри намотала ремешок на указательный палец. Наверное, Диллон прав.
— Пообещай мне, что хотя бы подумаешь об этом, — сказал он и, чуть помедлив, добавил: — И разреши мне помочь тебе.
Она собралась кивнуть, но вздрогнула и поморщилась. Любое движение сопровождалось болью. Внезапно Гарри кое-что вспомнила.
— На самом деле, очень может быть, что ты здесь замешан гораздо глубже, чем думаешь.
Она рассказала ему о планах Куинни покопаться в прошлом Диллона и попытаться использовать его для того, чтобы подобраться к ней. Нахмурившись, он отвернулся.
— Обо мне не беспокойся, — сказал он. — Я за себя постою.
Какое-то время они ехали молча. Потом Диллон спросил:
— Но если деньги не у тебя, то у кого?
Гарри посмотрела ему прямо в глаза. Она решила, что они оба знают ответ на этот вопрос.
Когда они добрались до ее квартиры, было уже начало одиннадцатого. Пройдя мимо Гарри, Диллон отправился прямиком в кухню. Не успела она запереть входную дверь, как он уже вовсю гремел дверцами ее буфета.
— Что у тебя есть из еды? — крикнул он.
— Немного.
Она застыла на пороге кухни, глядя на Диллона. Он стоял спиной к ней, широко расставив ноги, и все еще исследовал содержимое буфета. Он бросил свою куртку на кухонную стойку и в своей белой футболке выглядел стройным и загорелым, как теннисный экс-профи.
— Ты, похоже, почти никогда не ешь дома, — произнес он, закрывая последний пустой шкафчик.
— Тут рядом есть лавка с едой навынос.
Кухня была узкая, как корабельный камбуз, и, чтобы добраться до ящиков с вилками и ложками, Гарри пришлось протиснуться мимо Диллона. Ее рука задела его грудь. Гарри вздрогнула, как будто ее обожгло. Она отвернулась и занялась ящиком.
— Я называю это «мой воскресный вечерний буфет». — Она наклонилась и осторожно, чтобы не разбередить порезы на руках, начала копаться в содержимом ящика. — Тут у меня есть все, что нужно для приятного вечера: меню лавки с едой навынос, штопоры, формуляр видеобиблиотеки, а еще — большой-пребольшой пакет шоколадных эклеров!
Гарри закрыла глаза. Ради бога, прекрати нести чушь. Абсолютно ни к чему обрисовывать перед Диллоном свое убогое социальное положение. Она услышала, как он подошел к ней сзади — так близко, что волосы у нее на затылке шевельнулись. Она продолжала шарить в ящике, пока не отыскала меню. Больше предлогов стоять к Диллону спиной не было, и Гарри, глубоко вздохнув, повернулась к нему лицом.
Он стоял даже ближе, чем она думала. Она прижала к груди карточки меню, но Диллон, протянув руку, взял их у нее и положил на кухонную стойку. Задумчиво глядя на Гарри, он приблизился к ней еще на шаг и обнял ее за плечи. Гарри почувствовала, как ее руки покрываются пупырышками гусиной кожи.
— Я помню тебя маленькой. Ты была такая смешная, — сказал он. — Так свирепо ощетинилась... Прямо как тигренок.
Гарри почувствовала, как ее щеки заливаются румянцем, и попыталась принять беспечный вид. Пришло время снова превратиться в смешного ребенка.
— Тигренок? Не помню. Помню только, что на ногах у меня были эти уродские школьные туфли... — Она почувствовала непреодолимое желание посмотреть вниз и проверить, нет ли их на ней сейчас.
Диллон улыбнулся.
— Ты тогда рассердилась на меня.
Она подняла брови.
— Если честно, я тебя испугалась.
Диллон взял ее за подбородок, погладил пальцами по уху. По ее плечам и дальше — вниз, по спине — рябью прокатилась легкая дрожь.
— Я думал, ты вообще ничего не боишься, — заметил он.
— Ты будешь удивлен. Прямо сейчас в верхних строчках хит-парада — киллеры и пауки-сенокосцы.
Гарри снова стиснула зубы, не давая себе разболтаться. Диллон провел большим пальцем по ее щеке, заставив слегка заныть свежеполученные синяки. Только тут до нее дошло, как она выглядит со стороны после той дикой встречи в горах. Она опустила глаза.
— А сейчас ты меня боишься? — спросил он.
Она покачала головой, потом кивнула и сразу же залилась краской. Диллон приподнял ее лицо за подбородок, так что Гарри пришлось снова смотреть ему в глаза, затем завел ей руку за затылок и притянул ее голову к себе. От его прикосновения кожа на затылке начала саднить. Гарри вспомнила, как тот тип — там, в горах, — чуть не вырвал ей волосы.
Словно зачарованная, она смотрела на приближающееся к ней лицо Диллона. В голове у нее вертелось одно и то же: это тот самый парень, что так заворожил ее, когда ей было тринадцать лет; это мужчина, в которого он вырос; это Диллон. Он нашел ее губы своими — мягкими, горячими, — раздвинул их языком, и у нее появилось ощущение, будто по ее телу пошел сладостный ток. Гарри сама не поняла, застонала ли она от удовольствия вслух или только про себя.
Диллон отстранился и заглянул ей прямо в глаза. Его взгляд был взволнованным — он явно не решался сделать следующий шаг. Гарри пришла в голову странная мысль, и она, не отдавая себе отчета, спросила:
— А ты меня боишься?
Судорожно сглотнув, он секунду смотрел на нее, затем кивнул.
— Чуть-чуть.
Гарри ухмыльнулась. Она попросту ничего не могла с собой поделать. Уголки его губ слегка дернулись в ответ. Затем он обхватил ее одной рукой за талию, другой притянул ее тело к своему паху и снова склонился к ней. Теперь он поцеловал ее всерьез. Гарри окатило жаром — сумасшедшее сердцебиение Диллона явственно отдавалось в ее теле. Он легонько, дразня, ударил языком по ее нижней губе. На этот раз она определенно застонала вслух.
Он снова отстранился, и Гарри открыла глаза. Ее лицо пылало огнем, веки отяжелели.
Одарив Гарри широкой, ленивой улыбкой, Диллон взял ее за руку и повел в спальню. Он прикасался к ней очень нежно, помня о том, что у нее болит шея, а руки покрыты болезненными порезами. Весь следующий час Гарри вдыхала его землистый запах, зачарованно глядя, как Диллон двигается вверх-вниз по ее телу. Захваченная его ритмом, затянутая вглубь этого ритма, как в водоворот, она в конце концов почувствовала, что его ритм стал ее ритмом, и слова «это Диллон, это Диллон...» стали сами собой повторяться у нее в голове как заклинание, после чего судороги, сотрясшие ее тело, заглушили и их.
Потом, глядя, как он спит, переплетя пальцы ее руки со своими, она вспомнила о том, что сказал Пророк:
Будь умницей. Иначе и тебе, и всем, кто тебе дорог, будет очень-очень плохо.
Она смотрела, как поднимается и опускается грудь Диллона, и слушала тихий звук его дыхания. Она мысленно провела пальцем по его темным бровям, дотронулась до еле заметного свода над его переносицей, затем позволила пальцу пройтись по его губам, подбородку и груди.
После этого она отвернулась и уставилась в потолок. Имоджин была права. Завтра она пойдет и навестит своего отца.
Глава тридцать четвертая
Гарри никогда раньше не приходилось бывать в тюрьме. Здесь оказалось светлее и теплее, чем она думала. Поерзав на оранжевом пластмассовом сиденье, она закинула ногу на ногу, потом снова вытянула ноги перед собой и обвела взглядом кресла, расставленные вдоль стен зала ожидания. Кроме нее и еще одной посетительницы — женщины лет за шестьдесят в пальто бутылочно-зеленого цвета, — в зале никого не было.
В основание шеи выстрелил болезненный спазм, и Гарри помассировала шею пальцами. Царапины на руках начали понемногу заживать, а синяки она кое-как замаскировала под толстым слоем макияжа.
Гарри посмотрела на часы. У нее еще было время, чтобы передумать и уйти. Она оглянулась на офицера средних лет, сидевшего за стеклянной перегородкой пропускника. Офицер говорил с кем-то по телефону. Лицо у него было круглое и сморщенное, за ухом торчала шариковая ручка. Он наклонил голову, посмотрел на Гарри поверх очков и улыбнулся, словно хотел подбодрить ее. Гарри осторожно кивнула в ответ и отвела глаза.
Они с отцом не виделись вот уже шесть лет. До сих пор ей удавалось не обращать внимания на этот факт и жить как ни в чем не бывало, но теперь пришло время извлечь его из тайников памяти и заново пересмотреть.
Гарри потеребила застежку сумки. Шесть лет — довольно большой срок. Наверное, ничего страшного не случилось бы, если бы она все-таки навестила отца раз-другой. Гарри впилась зубами в заусенец на большом пальце. Она принялась подыскивать предлог для своих неприходов, припоминая отцовский послужной список из двурушничества и неисполненных обещаний.
Выбрать было из чего, причем начиная с самого раннего детства. Например, тот случай, когда ей было шесть лет. Мать лежала в больнице, и забрать Гарри из школы должен был отец, но он, конечно, опоздал. В ожидании отца Гарри весь вечер, почти дотемна, просидела на школьной стене. Она помнила недоумение и боль от того, что ее бросили на произвол судьбы; помнила, как шарахалась от прохожих, которые, удивленно пялясь на нее, шли мимо. Когда отец наконец явился — с карманами, битком набитыми покерным выигрышем, — он сгреб ее в свои объятия, подбросил в воздух и сказал, что совсем забыл о ней.
Гарри вздохнула. Беда отца была в том, что ему никогда не приходило в голову, что он поступает плохо. Он вечно подводил людей, а потом никак не мог взять в толк, почему они сердятся на него. Мать давным-давно его бросила, не в силах ужиться с такими свойствами характера. Гарри хорошо ее понимала. Больно осознавать, что тот, кого ты считаешь героем, на самом деле заурядный жулик.
— Итак, леди, они готовы.
Гарри вздрогнула от неожиданности. Офицер, подозвав их, сунул бумажки в щель пропускника. Гарри медлила вставать, дожидаясь, пока женщина подойдет к нему первой.
Она поглядела, как та просовывает в щель пакет в подарочной обертке. Черт, наверное, ей тоже нужно было что-нибудь принести отцу. Шоколадных конфет, фруктов. Она резко расправила плечи и двинулась к пропускнику. Нечего миндальничать. Ее отец сидит в тюрьме за инсайдерские махинации, а не лежит в больнице с аппендицитом.
Офицер просунул в щель под стеклом бумажный листок.
— Ваш пропуск, — сказал он. — Отдадите его офицеру у главных ворот. Оставьте здесь вашу сумку — получите обратно, когда будете уходить. — Он снова посмотрел на нее поверх очков. — Идите за Грэйси, она знает дорогу.
Поблагодарив его, Гарри передала ему свою сумку, сунула листок в карман и двинулась к выходу вслед за Грэйси.
Воздух был холодный и сырой. Свинцово-серое утреннее небо, похоже, собиралось вот-вот разразиться проливным дождем. Тюрьма Арбор-Хилл располагалась неподалеку от городских причалов, но обычный уличный шум сюда почти не долетал — окружающий мир, казалось, был отгорожен от тюрьмы невидимым экраном.
Свернув за угол, Гарри увидела главные тюремные ворота и невольно отступила назад. Мрачная тюремная стена-ограда высилась над головой, достигая пятнадцати, а то и двадцати футов в высоту. Унылый бетон тянулся в обе стороны чуть не до самого горизонта, и Гарри подумала, что у подножия стены она сама будто уменьшилась в размере. Стену разделял пополам центральный блок-пропускник — высокое, готического вида строение с примыкавшим к нему портиком, увенчанным крепостными зубцами. Гарри смотрела, как Грэйси подходит к двери, но сама была не в силах двинуться с места. То было обиталище вампира из страшных сказок.
— На стены не обращайте внимания, — бросила ей Грэйси, не оглядываясь. — Сначала от них мурашки по коже, но потом привыкнете.
Гарри поежилась и пошла за ней через стальные ворота, где офицер взял у них пропуска и впустил внутрь, отворив тяжелую железную дверь. Оттуда другой офицер повел их по узкому коридору, напомнившему Гарри ее старую начальную школу: зеленые стены, жесткие полы и почти полное отсутствие центрального отопления. По пути офицер разъяснил им основные правила посещения: полчаса на свидание, одно свидание в неделю, не курить, не дотрагиваться друг до друга, не передавать контрабанду. Он открыл дверь с надписью «Комната для свиданий» и отступил в сторону, пропуская их внутрь.
Гарри вошла в комнату вслед за Грэйси, с неудовольствием отметив, как громко бьется ее собственное сердце. Прямо перед ней был большой деревянный стол, по обе стороны стола стояли в ряд стулья. Стол был необычайно широк: не меньше пяти-шести футов в ширину — вполне достаточно, чтобы исключить любой физический контакт.
Двое тюремных офицеров заняли свои наблюдательные места на возвышениях, расположенных в противоположных концах комнаты. За столом сидел один-единственный человек — пожилой мужчина, поднявший голову, когда Грэйси стала усаживаться напротив. Поколебавшись, Гарри выбрала стул посередине, села и сцепила перед собой руки. Она пожалела о том, что у нее отобрали сумку, ибо теперь ей нечем было занять руки. Прямо напротив Гарри заметила еще одну дверь и уставилась на нее в ожидании отца.
Сидевшая рядом с ней Грэйси вполголоса беседовала с пожилым мужчиной. Гарри украдкой взглянула на него. Одутловатое лицо покоилось на подушке из зоба — слушая Грейс, он то и дело пощипывал себя за мелко колыхавшиеся складки кожи под подбородком.
Раздался негромкий щелчок, и дверь напротив Гарри отворилась. Еще один офицер перешагнул через порог, встал спиной к стене у открытой двери и улыбнулся человеку, вошедшему в комнату вслед за ним.
— До встречи, Сал, — сказал офицер, козырнул ему и вышел.
— Gracias , — отозвался вошедший.
Он постоял у двери. На нем были чистые, тщательно выглаженные черные брюки и темно-синий пуловер. Волосы, ставшие теперь полностью серебристо-седыми, и густая белоснежная борода делали его похожим на старого морского волка. В детстве Гарри была уверена, что ее отец — взаправдашний капитан Птичий Глаз.
Теперь он будто стал меньше ростом. Или ей только показалось?
Увидев ее, он моргнул, как бы не веря своим глазам. Гарри выпрямилась и сплела ноги, спрятав ступни под стулом. Она понимала, что ее поза слишком напряжена, но не могла расслабиться. К горлу подбирался болезненный комок, и она уже чувствовала, как нелегко ей будет с ним справиться.
Улыбнувшись, отец покачал головой, протянул к ней руки и снова уронил их вдоль тела.
— Hija mia! Доченька!
Он смущенно поглядел в пол, потом кашлянул и уселся за стол напротив Гарри.
— Меня не предупредили, что это ты, Гарри, — сказал он. — Как я рад тебя видеть! Ты просто не представляешь!
Он наклонился вперед и потянулся к ней через стол. Потом, будто передумав, снова отодвинулся и сел, сцепив перед собой пальцы рук. Гарри почувствовала, как комок у нее в горле разбухает все больше. Она попыталась представить себя сидящей на школьной стене — и не смогла.
— Подумать только! — воскликнул он. — Совсем, совсем взрослая стала!
Взгляд его карих глаз был мутноват, но брови остались жгуче-черными. Гарри опустила голову.
— Я должна была прийти раньше, — негромко произнесла она.
— Тш-ш-ш! Ну что ты, золотко? Тебе тут совсем не место. Правильно сделала, что не приходила. Я сказал твоей матери, что не хочу никого из вас тут видеть.
— А она тебя навещает?
Он покачал головой.
— Мы с ней договорились, что будет лучше, если она не станет меня навещать.
Гарри попыталась представить себе свою изысканно одетую мать здесь, в этой комнате. Картинка не выстраивалась.
Отец, потеребив рукав, сказал:
— Твоя мать слишком многого ждала от брака с инвестиционным банкиром. Боюсь, я не оправдал ее ожиданий. Это моя вина, а не ее.
— А что Амаранта? Она-то уж точно тебя навещает, правда?
— На первых порах навещала, да. Притом весьма регулярно. — Он заговорщически подмигнул ей. — Ну, ты же знаешь Амаранту. Всегда делает то, что велит ей долг. Но потом у нее родился ребенок, и ей, конечно, стало не до меня. Поначалу она хотела принести Эллу с собой, но я строго-настрого запретил ей это. — Отец рубанул рукой воздух — горизонтально, ладонью книзу, будто веером сбрасывая на стол колоду карт. — Пока я жив, ноги моей внучки тут не будет.
Моргнув от удивления, Гарри откинулась на спинку стула. Оказывается, не она одна решила держаться подальше от отца.
— Значит, к тебе вообще никто не приходит?
Он пожал плечами.
— Иногда от визитов только хуже. — Он кивнул на Грэйси и ее собеседника. — Возьми вон Брендана. Каждый вторник, вот уже двадцать три года кряду, к нему приходит сестра, торчит тут и терзает его рассказами про жизнь и семью, которую он никогда больше не увидит. Каждый вторник он плохо спит по ночам.
— За что он сидит?
Отец отвел взгляд и секунду помолчал. Потом покачал головой и тихо сказал:
— Лучше тебе не знать, золотко.
Чувствуя, как у нее от ужаса округляются глаза, Гарри посмотрела на пожилого человека. Тот все так же пощипывал кожу на горле дрожащей рукой. Он скользнул по Гарри безучастным взглядом водянистых глаз, и у нее появилось ощущение, будто внутри все оборвалось. Она отвернулась и стала изучать лицо отца. Отец выглядел гораздо старше своих шестидесяти четырех лет. Кожа его стала дряблой, морщины на лбу — глубокими и волнистыми, как песчаные наносы, оставленные приливом.
— Ну а в целом здесь как, нормально? — спросила она. — Ты как?
— Не беспокойся обо мне, золотко. Кое-как перебиваюсь. — Он состроил гримасу. — По солнцу вот соскучился. Терпеть не могу, когда кто-то решает, когда нужно включить свет, когда выключить... Но я не сижу без дела. Похоже, из меня вышел бы неплохой плотник. Поигрываю в покер, пописываю письма... Я часто пишу тебе, Гарри.
— Правда? Я не получала никаких писем.
— О нет, я их никогда не отсылаю. — Он улыбнулся с таким видом, будто все это была не стоившая внимания стариковская болтовня. Потом нахмурился и подался вперед, протянув обе руки над столом. Ладони его были раскрыты — казалось, он призывал Гарри взять его за руки, хотя наверняка знал, что ей до него не дотянуться.
— Зачем ты пришла, Гарри? — спросил он. — Что-то случилось? Ты поэтому здесь?
Гарри вздохнула, ее плечи сами собой опустились. Она положила ладони на стол, как бы в ответ на отцовский призыв. Внутри у нее боролись противоположные порывы —Гарри вдруг почувствовала себя маленьким ребенком, собирающимся с духом, чтобы разом выпалить обо всех своих бедах. Она глубоко вздохнула.
— Меня решил повидать кое-кто из твоих друзей... — начала она.
Глава тридцать пятая
Гарри говорила долго. Она видела, как пальцы отца сжимаются в кулаки, когда она рассказывала, как ее преследовали Леон и Пророк. К тому моменту, когда она дошла до встречи в Дублинских горах, глаза отца были плотно закрыты. Он понурил голову, подперев кулаками лоб. Когда он наконец посмотрел на нее, лицо его было белым как мел.
— Прости, — прошептал он едва слышно. — Я не хотел тебя во все это впутывать. Никогда… Ни за что… — Он прижал руку к груди, а другую протянул через стол к Гарри. — Я сделаю все, чтобы помочь тебе, золотко, ты же знаешь, правда?
Глаза его покраснели, рот был плотно сжат. Гарри протянула руки навстречу отцовским. Их разделяло пространство в каких-то два фута — но с таким же успехом их могла бы разделять миля. Гарри закусила нижнюю губу и кивнула. На миг появилось ощущение, что все слова стали лишними.
— Я поговорю с Леоном, — пообещал отец, выпрямляясь на стуле. — Я позвоню ему и велю держаться от тебя подальше.
С трудом сглотнув, Гарри покачала головой.
— Не о Леоне нужно беспокоиться. Всем заправляет Пророк.
— Тогда скажи мне, чего ты хочешь, Гарри. Я сделаю для тебя все, чего бы мне это ни стоило. Спрашивай меня о чем угодно!
Она взглянула на него, пожалев о том, что времени почти не осталось. Было так много всего, о чем ей хотелось его спросить, но полчаса почти истекли.
— Расскажи мне о сделке по «Сорохану», — попросила она наконец.
Отец с ностальгическим видом поглядел прямо перед собой.
— Это была самая крупная наша сделка. После всего этого дот-ком-бардака их акции не стоили почти ничего. А потом мы узнали, что у «Авентуса» есть план относительно поглощения «Сорохана». Я вложил все, что у нас было, и скупил для нашего круга акции, пока об этом не пронюхали другие.
— Так ты один распоряжался деньгами круга?
— Для отдельных сделок — да. Мы никогда не пользовались внутренней информацией от компаний, в которых сами работали, — таково было наше главное правило. Иначе было бы слишком рискованно. Поэтому, если утечка происходила из «Меррион энд Бернстайн», сделками занимался представитель «КВК» — и наоборот. А потом мы делили прибыль поровну. При таком ведении дел практически невозможно проследить, откуда происходит утечка конфиденциальной информации. Благодаря этому способу нам удавалось сохранять безопасность.
— А что с «Джей-Экс Уорнер»? Пророк работал именно там, да?
— Насколько мы могли судить, да. Но сам он не занимался сделками. Так пошл???о с самого начала. Он брал деньги, но сам никогда не рисковал. — Отец покачал головой. — Грязную работу за него всегда делали другие.
Гарри подумала о шептуне, напавшем на нее вчера ночью, и поежилась: Пророк по-прежнему заставлял других делать за него грязную работу.
Она обняла себя руками, с трудом отогнав воспоминание о том, что случилось в горах.
— Значит, во время сделки по «Сорохану» деньгами распоряжался ты?
Отец кивнул.
— «Сорохан» для оформления сделки нанял «Джей-Экс Уорнер». Оттуда информация попала к Пророку. Но «Авентус» прибег к услугам «Меррион энд Бернстайн», поэтому Леону пришлось выйти из игры. «КВК» остались не у дел, так что руки были развязаны только у меня.
— Что же пошло не так?
Отец вздохнул.
— Мы нарушили наше главное правило. У Леона оставались деньги от предыдущей сделки, и в последнюю минуту я уговорил его скупить акции «Сорохана». Это было так заманчиво, и я подумал, что стоит рискнуть хотя бы один раз. Но именно из-за возни с акциями «Сорохана» фондовая биржа и заподозрила неладное. Естественно, тут же всплыло имя Леона, поскольку он был связан с «Авентусом» и «Меррион энд Бернстайн». — Отец покачал головой. — Сплошная глупость и жадность, ничего больше.
Гарри посмотрела на свои руки. Был еще один вопрос, который она должна была задать ему, однако все никак не решалась.
— А что с Джонатаном Спенсером? — спросила она наконец, не глядя на отца. — Что с ним случилось?
Отец поднял брови.
— Ты знаешь о Джонатане? — Он снова вздохнул. — Ему не стоило лезть в это дело, у него просто не хватало духу заниматься всем этим... Спенсер был совсем еще мальчишка, ровесник Амаранты. На суде я старался не упоминать его имя. Незадолго до сделки по «Сорохану» он сказал мне, что хочет выйти из игры. Ему стало страшно. Я убедил его не нервничать и предоставить дело мне.
— И что ты?..
Отец состроил кислую мину.
— Я поговорил с Леоном, но тот принял все чересчур близко к сердцу. Он вбил себе в голову, что Джонатан представляет для круга какую-то угрозу. Чушь — мальчишка не доставил бы нам никаких хлопот. Но Леон ничего не хотел слышать. Он запаниковал, связался с Пророком, написал ему, что сделка по «Сорохану» отменяется... — Отец поглядел куда-то поверх ее головы и с грустью произнес: — Так или иначе, но очень скоро все это уже не имело значения: мальчик погиб в автокатастрофе.
Гарри пристально посмотрела на отца. Казалось, на какую-то долю секунду он забыл о ней, полностью погрузившись в свои воспоминания. Неужели он действительно думал, что смерть Джонатана была просто несчастным случаем? Она закрыла глаза. Ей расхотелось развивать эту тему. Вместо этого Гарри решила напомнить ему о деньгах.
— И сколько вы заработали на сделке по «Сорохану»?
На секунду его взгляд снова сосредоточился на дочери. Затем он качнулся на стуле, сцепил руки на затылке и, улыбнувшись, уставился в потолок.
— Примерно шестнадцать миллионов долларов, — сказал он. — За одну-единственную сделку.
Гарри быстро посчитала в уме. В пересчете на евро — около двенадцати миллионов.
— И где они сейчас? — спросила она. — Власти их конфисковали?
Отец выпрямил спину. Он явно медлил с ответом, и Гарри показалось, что ее сердце вот-вот выскочит из груди. Если он скажет, что денег нет, она пропала.
Ножки стула чиркнули о пол, и отец, покачав головой, ответил:
— Власти их не нашли. Я сменил банк. — Он украдкой посмотрел на охранников и понизил голос: — Когда Леон меня сдал, он сообщил им подробности моего счета в «Креди Сюисс» на Багамах. К счастью, он знал только про этот банк. Я открыл там счет в девяносто девятом, сразу после того, как круг начал свою деятельность, и больше года оформлял через него свои сделки. Это дало властям все необходимые улики.
— Но был и другой счет?
Он кивнул.
— Еще до сделки по «Сорохану», примерно за полгода, в «Креди Сюисс» мне стали задавать разные неприятные вопросы. Им не понравились схемы, которые они углядели в моих коммерческих операциях. Скупать акции фирмы накануне ее поглощения и впрямь подозрительно, если делаешь это слишком часто. Поэтому я решил переместиться на новую территорию.
— Ты уехал с Багам?
— Э, нет. Мне слишком нравились эти места. — Он улыбнулся. — Солнце, песок и узаконенная секретность — что еще нужно банкиру-мошеннику?
Гарри покачала головой. Иногда ей казалось, что она говорит не с отцом, а со шкодливым мальчишкой.
— Значит, ты просто перешел в другой банк? — спросила она.
— Ну, для начала я осмотрелся по сторонам. Загвоздка была в том, чтобы найти банк с нужным уровнем секретности — если ты не забыла, чему я тебя учил.
Гарри со вздохом кивнула.
— И тут — за игрой в покер, в Нассо , — я встретил одного типа, — продолжал отец. — Звали его Филипп Руссо. Интересный игрок. Выяснилось, что он тоже банкир, и я сказал ему, что ищу кого-то, кто согласился бы работать с моим вкладом. — Отец криво улыбнулся. — Было в его манере игры что-то такое, что я сразу понял: мы найдем общий язык. Он любил рисковать, да и сам был не прочь смухлевать, если понимал, что можно поживиться. В общем, мы наладили бизнес.
— Ты доверил свой банковский счет человеку, которого встретил за игрой в покер?
— А что такого? Это был вполне респектабельный банк — и в высшей степени безопасный. Я отправлял Руссо факсы с коммерческими инструкциями, подписываясь псевдонимом, который мы с ним заранее оговорили. Всякое снятие наличных с вклада, всякий перевод сумм на другой счет должны были совершаться лично и оговариваться накануне по факсу, с использованием все того же кодового имени. — Отец вдруг заглянул ей в глаза и улыбнулся. — Тебе бы понравилось имя, которое я выбрал. — Вздохнув, он снова отвернулся. — В общем, Руссо идеально мне подошел. Я ему — тоже. Он копировал все мои сделки и сам сколотил небольшое состояние. Люди склонны брать на вооружение успешные коммерческие схемы.
Гарри кивнула, вспомнив о том, как Феликс Роуч висел на хвосте у инсайдерского круга, перенимая их приемы в организации сделок. Потом она вспомнила о том, как он кончил, поджаренный во сне. Подражание мошенникам не принесло ему ничего хорошего.
— Для банкира это род профессионального самоубийства, — продолжал отец, как бы развивая ее невысказанную мысль. — Но Руссо нравилось рисковать. Мы регулярно, каждые несколько месяцев, встречались — поиграть в покер, позаниматься бизнесом. Под конец его повысили в должности, поставили во главе отдела инвестиций, а на его место назначили какого-то другого персонального менеджера, совершенно безликого. Как его... То ли Оуэн, то ли Джон — не помню. С ним у меня не было никаких дел — к тому времени я перестал пользоваться счетом для заключения сделок.
— Но деньги от сделки по «Сорохану» по-прежнему лежат там, на этом счету?
— О да!
Гарри потеребила ремешок часов. Ее полчаса почти истекли. Пора было переходить к главному. Но оставалось еще кое-что, о чем ей нужно было спросить. Она не сводила глаз с часов — как будто только вот так, не глядя на отца, могла удержать на расстоянии все болезненные вопросы.
— Зачем ты всем этим занимался? — спросила она.
Отец помолчал.
— Хотел бы я знать, что тебе ответить, Гарри... У меня здесь было достаточно времени, чтобы подумать над ответом. Ты даже представить не можешь, сколько раз я задавал себе этот вопрос. Зачем я этим занимался? Стоило ли оно того? Занялся ли бы я этим, если бы у меня был еще один шанс? — Он вздохнул. — Наверное, да.
Гарри пристально посмотрела на отца. Брови его были приподняты, как бы в знак извинения, но он выдержал ее взгляд.
— Дело ведь не только в деньгах, — сказал он. — То есть в них, конечно, тоже, но деньги — далеко не все. — Он наморщил лоб и задумался, как бы на ощупь, вслепую подыскивая нужные слова. — Не знаю... Может, все дело в ощущении власти. Обладая инсайдерской информацией, мы могли держать под контролем других, мы чувствовали себя всезнающими. — Его глаза сверкнули из-под темных бровей. — Весь рынок был у наших ног.
Гарри поперхнулась. Она сразу узнала саму себя. Весь рынок был у наших ног. От этих слов у нее в мозгу тут же возникла картина: она сидит за клавиатурой и зондирует сеть, проникая в нее снаружи, затем проскальзывает мимо охраны и взламывает учетную запись администратора. Ее снова охватило ощущение заряда запретной сладости, пробегающее по ней, словно ток, каждый раз, когда сеть наконец оказывалась в ее безраздельной власти.
Взгляд отцовских глаз снова скользнул мимо Гарри. Казалось, он видел что-то такое, чего не видели остальные. Отец подался вперед, сцепив перед собой руки — так плотно, что кожа на них собралась в морщины.
— Опасность и риск только усиливали кайф. Они заставляли почувствовать, что ты все еще жив. Скучно жить, если хоть изредка не ставишь на кон все, что у тебя есть. — Он покачал головой и снова откинулся на спинку стула. Лицо его приобрело виноватое выражение. — Можешь ты это понять, Гарри?
Она не в силах была отвечать.
Слева произошло легкое движение: Гарри заметила, как один из охранников смотрит на часы. Должно быть, отец тоже это заметил — он наклонился вперед и снова протянул к ней руки.
— Послушай, тебе это все равно никак не поможет, — сказал он. — Будет лучше, если ты все-таки позволишь мне самому разобраться с Леоном и Пророком. Я могу поговорить с ними, заставить их...
Она покачала головой.
— Разговоры ничего не дадут. Во всяком случае, разговоры с Пророком.
— Тогда скажи мне, что я могу для тебя сделать.
Гарри глубоко вздохнула.
— Мне нужны деньги. Все, целиком.
Он убрал руки со стола и упер их в бока.
— Что?..
Гарри поерзала на стуле.
— Я тебе уже все объяснила. Если я не отдам Пророку двенадцать миллионов евро, он натравит на меня своего психопата. А может, и не только на меня. У меня нет выбора.
Отец уставился на стол, щипая себя за бороду. На лбу у него появились сверкающие бисеринки пота.
— С такими, как Пророк, нельзя ни о чем договариваться. Кто сказал, что он не натравит его на тебя даже после того, как получит деньги?
— Но с деньгами я, по крайней мере, могу еще хоть как-то с ним торговаться. А без денег я труп. — Она услышала, как ее голос дал ошеломленного петуха. Как вообще отец может спорить с ней в такой ситуации? Ее жизнь в опасности!
Он провел ладонями по лицу — вверх, потом вниз, как будто хотел заставить кровь прихлынуть к щекам и таким образом помочь себе найти ответы на все вопросы. Когда он снова уронил руки на стол, взгляд его был тусклым и усталым.
— У них нет никакого права на эти деньги, — тихо произнес он. — Я один заплатил за них сполна. Я шесть лет проторчал в этом бетонном ящике. Я стоял в очереди за завтраком в компании педофилов и убийц — и у каждого изо рта воняло так, что кишки сводило. Шесть лет в местах, откуда единственный выход для большинства — самоубийство! — Он глубоко вдохнул через нос. — Только эти деньги и поддерживали меня все эти годы.
Гарри поморщилась и закрыла глаза, пытаясь отогнать от себя нарисованные им образы.
— Прости, но я не вижу другого выхода, — сказала она. — Остается одно —обратиться в полицию.
Отец замер.
— Должен быть другой выход, обязательно должен...
Гарри смерила его взглядом, чувствуя, как что-то крохотное у нее внутри становится еще крохотнее.
— Значит, ты не хочешь мне помочь, да? — спросила она.
Гарри почувствовала, что в ее голосе звучат недоумение и боль. Она опять сидела на школьной стене. В груди у нее будто свернулся тугой узел. Отец снова юлил — впрочем, как всегда. Какой глупостью, каким ребячеством было надеяться, что на этот раз будет по-другому!
Внезапно его манера переменилась. Он встретился с Гарри глазами и улыбнулся. Улыбка показалась Гарри натянутой. Какой бы ни была предстоящая шутка, его глаза в ней не участвовали.
— Что за чепуха? Конечно, я помогу тебе, Гарри! — Взгляд его ни разу не дрогнул. — Но согласись — мне слегка затруднительно было бы отдать тебе деньги прямо здесь, верно? Ведь не думаешь же ты, что они лежат у меня в карманах!
Он вытянул руки ладонями вверх и пожал плечами — в резко преувеличенной, континентальной манере. Жест этот был скорее французским, чем испанским. Гарри уже видела его прежде. Она всегда подозревала, что отец использовал его сознательно, а вовсе не унаследовал от своих испанских предков.
Дверь за спиной у отца отворилась, и в комнату вошел тюремный офицер.
— Господа, время истекло, — сказал он, встав у открытой двери.
Пожилой мужчина, сидевший по левую руку от отца, неловко встал. Грэйси продолжала сидеть, полная решимости закончить свой монолог, пока ее брат не удрал назад, в тюремную клетку.
Отодвинувшись вместе со стулом, отец Гарри бросил взгляд на охранников и негромко произнес:
— Hablemos esta tarde. Поговорим днем.
— Днем? — удивилась Гарри.
Он встал — прямо, непринужденно. Дыхание его снова стало ровным.
— Встретимся у ворот в два часа дня.
Гарри с недоумением уставилась на него.
— У ворот? Не понимаю.
Отец склонил голову набок.
— Сегодня я выхожу. Подошло досрочное освобождение. Я думал, ты знаешь.
Гарри моргнула.
— Нет... Нет, я не знала... То есть я не знала, что так скоро.
Она вспомнила о телефонном сообщении, оставленном ее матерью. Должно быть, мать как раз пыталась сказать ей об этом.
Значит, именно сегодня, после всех этих лет, ее отец выйдет из тюрьмы. Гарри почувствовала себя плоской и сдувшейся, словно проколотая шина.
Она вздохнула.
— Значит, если я тебя встречу, ты мне поможешь.
Она не дала себе труда придать своим словам вопросительную интонацию. Какой смысл, если ответ не имеет отношения к вопросу?
— Конечно, помогу, золотко. — Отец шагнул к двери. — Не волнуйся, все будет хорошо.
Гарри поглядела ему вслед. Она не верила ни единому его слову.
|
