 |
Глава первая
Одно дело — обнаженная грудь мужчины, говорила себе Дженна Ли-Уиттингтон, пробираясь сквозь густой кустарник. В конце концов, на дворе 1879 год, а не средневековье, и ей уже приходилось видеть верхнюю часть мужского тела. Дома, в Иллинойсе, работники ферм часто снимали рубашки, когда трудились под жарким солнцем.
Но пятнадцать лет назад, будучи развитым семилетним ребенком, Дженна решила, что никогда не повторит ошибку матери и не отдаст сердце мужчине. Поэтому из всех частей мужского тела обнаженными она рассчитывала увидеть разве что руки и грудь.
И вот теперь, в Юте, больше чем за тысячу миль от дома , переодетая в мальчика, Дженна выполняет эту жуткую, опасную работу, делает то, на что женщины считаются неспособными, — и все это, чтобы обеспечить себе свободу. Вместо того чтобы бояться за собственную жизнь, она переживает из-за перспективы увидеть обнаженной нижнюю часть мужского тела.
Короткий индейский лук Дженны цеплялся за ветки кустов, когда она пробиралась к лагерю, близость которого предательски выдавал запах кофе. Молодая женщина бесшумно высвободила лук. Почва была влажной и пахла травами. Дженна мысленно фыркала от отвращения — грязь и трава въедались в ее куртку и брюки — и молилась, чтобы грязные пятна не остались единственными сувенирами на память о приключениях этой ночи. Ей нужны были еще и деньги, обещанные за поимку преступника.
Но даже награда была не самым важным. Она взялась за дело. Мужское дело. И доведет его до конца.
Уже много дней Дженна и ее гнедой жеребец Джент гнались за этим человеком от Денвера до Шайенна, а затем дальше на запад, через все захолустные полустанки, расбросанные вдоль железной дороги «Юнион Пасифик». До сих пор ему удавалось ускользать от Дженны и даже ни разу не попасться ей на глаза. Она вынуждена была признать, что он хорошо разбирается в лошадях. Но теперь он попался. Из этой расселины, что лежала к западу от Эванстона, расселины, благоухающей полынью, калохортусами , полной калифорнийских чернохвостиков , увенчанной красными зубчатыми утесами Эхо-Каньон, нет выхода.
Чтобы не привлекать внимания, Дженна оставила жеребца в главном каньоне и пешком отправилась вверх по расселине. Теперь она могла видеть сквозь ветки того, за кем охотилась. Он развалился на земле, опираясь на седло, и жевал кусочек вяленого мяса. Слышно было, как неподалеку от костра бьет копытом и хлещет себя хвостом лошадь. Дженна позавидовала лошади, имеющей длинный хвост. Целое полчище комаров присосалось к открытым участкам кожи, но Дженна не смела пришлепнуть даже одного кровопийцу. Слишком много шума.
Стальные мышцы заиграли под льняной рубашкой и желто-коричневыми джинсами мужчины, когда он выпрямился, чтобы выудить из седельной сумки очередной кусочек мяса. Черная ковбойская шляпа «стетсон» затеняла глаза. В тусклом свете костра трудно было определить цвет его усов и бороды, но они казались темными. Достаточно темными, чтобы укрепить Дженну в уверенности, что это именно тот человек, которого она искала.
Черный Валет Мендоза, карточный шулер, завсегдатай салунов, любитель ночных бабочек, грабитель поездов. Убийца.
Отчаянный, опасный человек.
У Дженны во рту пересохло от мысли, что сейчас она окажется с ним один на один. Впрочем, теперь поздно бояться. Судорожно сглотнув, молодая женщина вытащила из кобуры армейский револьвер «старр» сорок четвертого калибра и приготовилась к встрече. Большим пальцем Дженна взвела курок, и этот легкий щелчок взорвал ночную тишину, словно рев канонады.
Мужчина вскочил на ноги и так быстро вытащил пистолет, что Дженна даже не заметила, как это произошло.
— Спокойно, мистер, уберите пистолет, — хрипло прокаркала Дженна. — Вы у меня на мушке.
Бренч Макколи замер, выискивая во тьме противника; его живот влип в позвоночник, словно голодный барсук в бревно.
Наверное, он уже стареет, раз позволил застать себя врасплох. Мендоза превратился из дичи в охотника? Судя по голосу, противник молод. Какой-то глупый, жаждущий славы малец идет за ним по пятам от одного городка к другому? Макколи предпочел бы встретиться с Мендозой. Дьявол, да ведь он с нетерпением ждал, когда эта скотина окажется на расстоянии выстрела!
Предусмотрительно стерев с лица эмоции, в любой момент готовый к нападению, Макколи опустил пистолет в кобуру и стал ждать появления противника. Незваный гость вышел из тени. Макколи нахмурился.
Мальчишка. Тринадцати? Четырнадцати лет?
Широкополая шляпа не могла скрыть мягкие черты лица, нежную кожу, которой еще не касалась бритва. Мешковатые брюки и слишком просторная куртка висели на худощавой фигуре, как на огородном пугале. На одном плече у мальчика болтался лук, на другом — колчан со стрелами. А где-то между ними просматривалось некое подобие мужественности. Глаза у мальчика были величиной с блюдца — «От страха», — подумал Макколи, — а руки маленькими, тонкими и хрупкими. Но Макколи решил, что хрупкость эта обманчива, принимая во внимание тяжелый револьвер, нацеленный ему в грудь.
Да, это уж точно не Мендоза.
Макколи стиснул зубы. Чертовы мальцы! Убийство было для них лишь способом прославиться. Они не думали о призраках. Не испытывали сожаления. А он-то решил, что о его навыки могли пригодиться ему только на золотых приисках Колорадо. Видимо, зря. Бренч надеялся, что симпатичное невинное лицо этого мальчика не будет являться ему в кошмарах. В кошмарах, населенных мертвецами из его прошлого.
Дженна нахмурилась, изучая мужчину при мерцающем свете костра. Телосложение — что надо. И лет ему около тридцати, сколько и Мендозе. Но что-то не сходилось.
Начальник полиции Денвера описал Мендозу как испорченного аристократа, слишком занятого ухаживаниями за госпожой Удачей и другими дамами, чтобы подходить на роль грабителя поездов, не говоря уже о роли убийцы. А стоящий напротив мужчина был слишком стройным и мускулистым для испорченного аристократа и чересчур настороженным и бесстрастным, как для дамского любимчика.
Дженне он казался типичным наемником-убийцей: хладнокровный и собранный, готовый к прыжку. Похожий на большого желтого кугуара, притаившегося на выступе скалы. Или на гремучую змею, скрутившуюся в плотное кольцо. В любом случае, укус будет смертельным.
Несмотря на свежий ночной ветерок, пот стекал по ее коже. Дженна не могла забыть, с какой молниеносной скоростью ее противник вытащил пистолет. Что она здесь делает? Как она собиралась поймать преступника, которого не смог одолеть агент Пинкертона? Нет, она ничем не хуже мужчин и вполне способна арестовать Мендозу. Она должна в это верить. Все равно придется довести дело до конца. Открытым оставался один-единственный вопрос: Мендоза это или нет?
— Кто вы, мистер?
— Кто я? Черт возьми, кто ты такой?
Дьявол! Неужели все мужчины настолько самовлюбленны и самонадеянны, что не могут, хотя бы для разнообразия, посмотреть на ситуацию с разных сторон?
Дженна глубоко вздохнула, успокаивая нервы. На мед летит больше мух, чем на уксус, поговаривал старик Чарли Длинный Лук. Дженна сочла, что мухам может понравиться лохматое существо, стоящее напротив, и решила попробовать тактику дружелюбия.
— Послушайте, я просто услышал запах кофе и подумал, что у вас может найтись глоток бодрящего напитка и на мою долю, вот и все. Пришлось прибегнуть к некоторым предосторожностям перед тем, как заявиться в лагерь к незнакомому человеку. Думаю, это можно понять.
Свет костра блеснул на ровных белых зубах незнакомца, когда его губы растянулись в холодной улыбке, приподняв усы.
— Не помню, чтобы звал кого-то на кофе, но я сыграю в твою игру. Меня зовут Бренч Макколи. Теперь твоя очередь.
Его улыбка лишала Дженну присутствия духа. В ней не было веселья, только смертельная беспощадность, от которой у молодой женщины все холодело внутри. Сейчас она жалела, что не телеграфировала Уильяму Пинкертону и не попросила дальнейших указаний, а бросилась очертя голову вслед за преступником.
— Я Джим… Джим Уайт, — солгала она.
— Хорошо, Джим, как насчет немного пооткровенничать? Ты меня ищешь?
— Я не ищу человека по имени Бренч Макколи. Если вас действительно так зовут, вам не о чем беспокоиться.
В огромных невинных глазах читалась искренность. Макколи расслабился.
— В таком случае… рад буду налить тебе чашку кофе.
Бренч потянулся за побитым эмалированным котелком цвета гранита. Следующая фраза незваного гостя заставила его замереть в полусогнутом положении.
— Мне было бы уютнее, если бы вы сначала отложили в сторону пистолет.
Холодный, как монтанская сталь, Макколи выпрямился, положив руку на кобуру.
— Еще бы. Однако это не слишком согласуется с моими понятиями о собственном благополучии.
«Вот и все дружелюбие», — подумала Дженна. Что теперь? Молодая женщина сжала колени, чтобы они перестали трястись, и проглотила комок страха, застрявший в горле.
— Послушай, — сказал Макколи, перенося вес тела на одну ногу, — почему бы тебе не отложить пистолет и не присесть? Быть может, я что-то знаю о hombre , за которым ты охотишься.
Hombre. Испанское слово. Мендоза тоже испанец. Должно быть, это он и есть. Нужно его обезоружить. Неожиданность показалась Дженне лучшим способом. Она нажала на курок «старра». Пуля забрызгала грязью латаные башмаки незнакомца. Тот подпрыгнул и вскрикнул, будто обжег ступни.
— Черт побери, мальчонок, война со мной не принесет тебе ничего, кроме шестифутовой ямы.
— Заткнись и брось мне пистолет, или я превращу твои башмаки в решето. Зрение ведь может меня и подвести.
Дженна навела ствол на его пах.
— Я тебя понял, — прорычал Бренч, отстегивая ремень с кобурой и бросая его мальчишке.
Пистолет у ног Дженны оказался совсем не тем разукрашенным оружием, какое она ожидала увидеть у наемника. Ни ручки из слоновой кости, ни гравировки на стволе. Обычный револьвер «миротворец» сорок четвертого калибра, который изготовили и носят для одной цели — убивать. От этой мысли Дженне стало нехорошо.
— Ладно, — сказала она, возвращаясь к делу. — Вам это не понравится, мистер, но я не знаю другого способа проверить, кто вы такой на самом деле. Спускайте штаны.
— Что?!
Дженна съежилась от грозного выкрика, но тут же гаркнула в ответ:
— Ты слышал… Спускай!
Секунды тянулись как часы, пока незнакомец гневно взирал на Дженну. Когда он расстегнул верхнюю пуговицу плотно прилегавших к телу джинсов, щеки молодой женщины вспыхнули, но она не в силах была отвести взгляд от больших рук, расстегивавших пуговицы одну за другой.
Мужчина спустил джинсы с бедер, и Дженна затаила дыхание. Плотные и грязные, штаны сползли лишь до колен. Под ними обнаружилось вылинявшее шерстяное сдельное белье, такое же, как у Дженны. Оно настолько плотно прилегало к телу незнакомца, что в его мужественности не осталось никаких сомнений.
Голос Дженны прозвучал низко и хрипло:
— А теперь повернись ко мне спиной и отстегни нижнюю часть белья.
— Ага, щас!
Бренч шагнул к мальчишке, но спущенные джинсы мешали ему двигаться. Выругавшись, он ткнул в незваного гостя пальцем.
— Я не показываю голую задницу мужчинам, а тем более желторотым салагам, которые не способны даже имя себе придумать. Понял?
В ответ Дженна выстрелила снова, зацепив на этот раз носок его башмака. Бренч отскочил и чуть не упал.
— Может быть, я и молод, — огрызнулась молодая женщина, — но стрелять умею. — А теперь разворачивайся и отстегивай нижнюю часть. Или ты хочешь, чтобы я отстрелил чертовы пуговицы?
Макколи взревел, словно угодивший в капкан медведь, но все же стал медленно поворачиваться, пока не оказался спиной к мальчишке. Затем расстегнул пуговицы на белье и позволил нижней части упасть, обнажив две упругие ягодицы, белые, словно всходившая на востоке луна. Дженна подошла ближе, силясь разглядеть трехдюймовый шрам, который Мендоза заработал, убегая от пули ревнивого мужа.
Ничего. Только сильные мышцы под гладкой кожей.
Макколи взглянул на нее через плечо.
— Ну что, поглазел, или хочешь увидеть больше?
Дженна покраснела, все ее тело обдало жаром.
— Простите, мистер, вы не тот, кого я ищу. Сейчас я уйду. Держите руки над головой, ме-едленно сосчитайте до ста, и все будет хорошо.
Была уже глухая ночь, когда Дженна наконец решила, что можно, не опасаясь нападения, остановиться на берегу реки Уибер и пару часов поспать. Расседлав и обтерев гнедого жеребца, она принялась собирать сухие ветки для маленького костра без дыма: так научил ее разводить костер Чарли Длинный Лук. Если бы старый индеец мог видеть ее этой ночью! Дженна знала, что он гордился бы ею.
Шесть месяцев она пилила Пинкертона и следила за кондукторами поездов, которые прикарманивали плату за проезд, — и вот ей удалось получить задание на прославленном Западе. Но сразу, как только Дженна прибыла на место, все пошло шиворот-навыворот.
Направляемая агентом Пинкертона по имени Снайп, Дженна должна была завязать дружеские отношения с некой проституткой и передавать агенту любую информацию о местопребывании Черного Валета Мендозы, которую ей удалось бы получить. Но Мендоза первым добрался до Снайпа. С мертвым агентом не поработаешь. Здравый смысл говорил, что нужно возвращаться домой. Однако отчаянное материальное положение и ехидные замечания начальника полиции Денвера о том, что женщина должна знать свое место, подтолкнули Дженну к действиям, и она в одиночку отправилась на поиски убийцы.
Что-то зашумело прямо над головой. Дженна подпрыгнула и едва сдержала себя, чтобы не завизжать, когда сова с криком, больше похожим на собачий лай, вылетела из гнезда и скрылась в ночи. Молодая женщина шагнула в пространство между стволами деревьев и смахнула паутину с лица. Когда что-то прошуршало в листве прямо под ногами, Дженна вскрикнула, подпрыгнула на добрых три фута и бегом бросилась к своему лагерю.
Мышь. Это точно была мышь. Дженна ненавидела грызунов еще больше, чем мужчин.
Независимость и прославленный Запад начинали терять для нее привлекательность. Дженна вполне могла бы сейчас променять все это на двадцать пять центов, горячую ванну и мягкую постель.
Ожидая, пока закипит кофе, молодая женщина спустилась к реке и с удовольствием стянула с ног новые ботинки, на покупке которых она настояла, чем вызвала презрение у старого Чарли. Высокие каблуки, узкие носки и затейливое шитье. Ноги отекли и болели. Дженна принялась разминать стиснутые пальцы и снова подумала о горячей ванне. Однако сегодня придется обойтись ополаскиванием ступней в реке.
Холодная вода притупляла боль. Дженна массировала полузамерзшие ступни и гадала, как Уилл Пинкертон воспринял новость, что она в одиночку отправилась на поиски Мендозы. Он наверняка отослал бы ее домой под тем предлогом, что ловить убийц — слишком опасная работа для женщины. Но Дженна отправилась на Запад не для того, чтобы только и думать, что о своей безопасности. Она приехала, чтобы найти одного человека.
Двух, если считать и Черного Валета Мендозу.
Этой ночью она совершила ошибку. Приходилось это признать. Кем бы ни был Бренч Макколи, он оказался бесцеремонным и опасным — сочетание, почему-то волнующее Дженну. «Чересчур волнующее», — подумала Дженна, когда от воспоминания о шерстяном белье, плотно облегавшем его тело, по жилам снова побежали волны жара. «Как бы он выглядел без этой ужасной бороды?» — промелькнула мысль.
Ответом стали четыре отчетливых щелчка «миротворца», приставленного к ее спине.
Дженна вскочила на ноги и мгновенно повернулась, нащупывая «старр». Кобура была пустой.
— Макколи!
Его оскал казался белой вспышкой на фоне темных, густых, спутавшихся волос.
— Точно, малец.
Бренч махнул пистолетом Дженны в сторону лагеря, показывая, что идти нужно туда, и вернул «миротворец» в кобуру.
— Не видел несамовзводных «старров» со времен войны. Хороший револьвер. Украл у папочки?
— Нет, это мой пистолет.
Дженна подняла ботинки и начала медленно обходить Макколи.
Присев у костра, молодая женщина стряхнула грязь со ступней и натянула носки. Бренч уселся на корточки напротив, и его улыбка, освещенная теперь пламенем костра, пугала Дженну почти так же, как и тяжелый ледяной взгляд. И то и другое явно говорило о намерении отомстить. Высокий и долговязый, Макколи мог бы быть привлекательным, если бы не борода. Мужчины, убившие, как она думала, ее отца, носили бороды. Поэтому с семи лет растительность на лице ассоциировалась у Дженны с горем и смертью.
— Твой, да? — голос Макколи был низким, хриплым и полным сомнения. — Хочешь сказать, отец разрешил тебе шататься где попало и заставлять мужчин раздеваться под дулом пистолета?
Внезапная и почему-то очень острая боль пронзила Дженну.
— Отцу теперь уже наплевать, чем я занимаюсь. Этот пистолет дал мне старый индеец.
Сочувствие захлестнуло Бренча, словно волна. Его собственное детство было наполнено любовью и тем шумным весельем, которое возможно только когда тебя окружают братья и сестры. Потеряв стольких родственников и оказавшись внезапно изгнанным из дома, Бренч стал трепетнее относиться к счастливой заре своей жизни. Любому мальчику нужны опека и руководство. А Джимми Уайта, похоже, некому было опекать, кроме старого индейца с его родовой гордостью, задурившего мальчику голову байками о храбрых воинах. Этим объяснялись лук и стрелы. И гордость.
— Прости, парень.
— Оставь при себе фальшивое сочувствие и делай то, зачем пришел.
С вызовом поднятый подбородок и напряженные расправленные узкие плечи маленького воина притупили гнев Макколи. Мужество. Оно было необходимо мальчику, оставшемуся один на один с миром в столь раннем возрасте. Тем не менее если малец будет ко многим людям приставать так, как к нему, Бренчу, то не доживет до времени, когда его голос перестанет в пределах одной фразы меняться от сопрано к альту.
— И как ты думаешь, зачем я пришел?
— Уж точно не попросить сахара. Ты хочешь растянуть это на всю ночь?
— Нет, но всем должно везти по очереди.
Бренча раздражало то, что он ощущал необходимость оправдывать свои действия.
Дженна держала спину прямо, как будто железный штырь проглотила, изо всех сил стараясь сдерживать страх. Макколи заткнул «старр» за пояс и сел на полусгнившее бревно. Взгляд молодой женщины скользнул к луку и стрелам, лежащим рядом с седлом. Слишком далеко.
— Ну… — Макколи большим пальцем сдвинул шляпу со лба, — …так ты собираешься спускать штаны или ждешь, что я, на твой манер, немного поупражняюсь в стрельбе?
Дженна не могла позволить Бренчу прикоснуться к себе — тогда он обнаружит, что она — женщина. Она глубоко вздохнула.
— Послушай, я сожалею о том, что произошло. Ты подходил под описание и…
Глаза Макколи сузились. Рука потянулась к «старру».
— Приступай.
Дженна повернулась к нему спиной и задрала полы куртки. Кровь барабанила в висках. Дрожащими пальцами она отстегнула ремень с кобурой, бросила его на землю и стала возиться с веревкой, которая удерживала мешковатые брюки на талии.
— Стой, — Макколи поманил ее пальцем. — Иди сюда.
Он указал на место прямо перед собой. На таком близком расстоянии он не только сможет рассмотреть ее ягодицы, но даже поцеловать их. Дрожь, частично вызванная испугом, частично волнением, прокатилась по телу.
Дженна отвернулась, пряча покрасневшее лицо. Она хотела было выхватить палку из костра, но решила, что Макколи отнимет ее прежде, чем удастся ею воспользоваться. Дженна взмолилась про себя, чтобы противник удовлетворился только ее унижением.
Но у Бренча Макколи были другие планы.
Как только Дженна отстегнула низ сдельного белья, он перебросил ее через колено лицом вниз. Удерживая ее на месте одной рукой, второй он стал от души шлепать по голым ягодицам. Дженна обеими руками вцепилась в бедра Макколи, стараясь не коснуться его грудью, и прикусила губу, чтобы не кричать. Внутри у нее все клокотало.
— Это тебя научит, — приговаривал Бренч между ударами, — не шутить с людьми, которым ничего не стоит тебя убить.
Макколи ожидал, что мальчонок станет брыкаться и визжать так, что могут полопаться барабанные перепонки, но маленький пленник не издавал ни звука, и ни одна его мышца не дернулась.
— Тебе еще много нужно узнать о том, что значит быть мужчиной, — шлеп! — Урок первый: никогда не угрожай оружием человеку, которого не готов убить, — шлеп! — Второе: никогда не нарывайся, если противник сильнее тебя; и третье: если не хочешь, чтобы тебя нашли, держись подальше от воды и не разжигай костров. Я думал, твой друг индеец научил тебя хотя бы этому.
Последний раз шлепнув мальчишку, Макколи стряхнул его с колен.
Дженна с глухим стуком приземлилась на воспаленное мягкое место, тут же стала на колени, одной рукой массируя чувствительную плоть, и вскричала:
— Как ты смеешь!
Макколи покачал головой. А ведь до этого малец демонстрировал такую выдержку! С отвращением он заметил:
— Ты говоришь как девчонка.
Дженну так трясло от негодования, что ее шляпа сползла на затылок. Макколи потирал руку, будто та пострадала сильнее, чем ее мягкое место. Видя это, молодая женщина рассвирепела пуще прежнего. Она схватила комок грязи и швырнула его в Бренча.
— Если бы ты следовал собственным советам, я бы тебя не обнаружила, ты, эгоистичный осел!
Макколи усмехнулся, пригибаясь и закрывая лицо рукой. Когда Бренч выпрямился, у него глаза полезли на лоб, а сердце чуть не выскочило из груди.
Шляпа юного Джимми Уайта упала на землю. Толстая коса цвета ночи свисала с плеча, а ее конец доставал до талии. Они уставились друг на друга, замерев, словно два чернохвостых оленя, почуявших опасность. Только сейчас Бренч обратил внимание на большие, дымчато-голубые глаза, окаймленные густыми черными ресницами. Тонкие изящные брови. Курносый нос, говорящий об упрямом характере. Губы, так же подходящие мужчине, как кружевной корсет. Макколи посмотрел на свою руку, и жаркий трепет пошел по телу, когда он осознал, что аккуратная попка, которую он отшлепал, принадлежит отнюдь не мальчику.
Дженна видела, что взгляд Бренча становится пронзительным от осознания ее женственности. Сердце от страха забилось сильнее. Дженна нахлобучила шляпу, засунула под нее косу и вскочила на ноги.
В мгновение ока Макколи сорвался с бревна. Он схватил молодую женщину за куртку и притянул к себе. Дженна беспомощно глядела, как Бренч разорвал на ней рубашку, выставив на обозрение упругие холмики, подчеркнутые облегающим шерстяным бельем.
— Святая Дева Мария!— Макколи обхватил рукой маленькую круглую грудь. — Ты женщина!
Дженна ударила обидчика по руке и рывком высвободилась.
— Если подумываешь воспользоваться этим открытием — забудь.
Молодая женщина молниеносно подтянула штаны и закрепила их на талии. Затем, расставив ноги на ширину плеч и сжав руки в кулаки, как учил Чарли Длинный Лук, она приняла защитную позицию, по которой молодые люди в ее родном городке определяли, что им объявлена война.
Макколи стоял как вкопанный; рука его будто по-прежнему сжимала упругую теплую грудь. Женскую грудь. Желание кипящей волной прошло по позвоночнику. На золотых приисках представительницы прекрасного пола были редкостью, и прошло уже слишком много времени с тех пор, как Бренч последний раз был с женщиной. Пытаться заглушить реакцию своего организма было все равно, что гнаться за луной. Но можно показать девчонке, что могло бы произойти, если бы вместо него она подшутила бы над Мендозой. Сверля Дженну откровенным взглядом, Макколи сказал:
— Уж не думаешь ли ты, что смогла бы мне помешать, если бы у меня действительно появилась такая идея?
Оттопыренные локти и с вызовом поднятый узкий подбородок девчонки делали ее похожей на нахохлившуюся шотландскую куропатку. Болезненная пульсация в области паха лишила эту картину комичности.
— Знаешь, ты напрашиваешься на это, разъезжая по округе и заставляя мужчин спускать штаны. Мне просто интересно, какого черта тебе надо? Чего ты добиваешься?
— Это не твое дело. Я уже один раз извинилась. Второго раза не будет, так что убирайся из моего лагеря.
Секунды тянулись, будто вечность, пока Макколи молча смотрел на незнакомку. Несмотря на горящие глаза и воинственную позу, она выглядела юной, маленькой и уязвимой. Образ сестры Мауры, сдерживавшей толпу агентов Пинкертона, в то время как он ускользал из дома через заднюю дверь, вспышкой возник перед внутренним взором. Но о Мауре было кому позаботиться: с ней были Слоан, Дэн и ее собственный муж Сэлл. А «колючей» девчонке, что стояла перед ним, некому было помочь.
— Прости, не могу этого сделать.
— Что значит — не можешь? Забыл дорогу к своему лагерю?
Макколи невесело ухмыльнулся.
— Да нет, я помню обратную дорогу. Но мать так меня воспитала, что я не могу бросать беспомощных особ на произвол судьбы. Какими бы крутыми они себя ни считали. Скажи, куда ты направляешься? Я позабочусь, чтобы ты добралась туда благополучно, и пойду своей дорогой.
Сказанное ошеломило Дженну. У Макколи имелось гораздо больше причин оставить ее, чем когда-либо было у ее отца. Тем не менее Джеймс Ли-Уиттингтон без зазрения совести покинул их с матерью. Дженна с интересом взглянула на наемника. Наверное, ему что-то от нее нужно. А поскольку он мужчина, очевидно, чего он хочет.
— Только попробуй еще раз ко мне прикоснуться! Я убью тебя!
Макколи поднял глаза к небу.
— Господи, спаси и сохрани! Ты доверчива, как…
— Как курица в лисьей норе, — закончила мысль Дженна. — И ты не можешь отрицать, что у меня есть на то веские основания.
Неужели его желание столь очевидно? Макколи с трудом удержался, чтобы не взглянуть на свои джинсы, которые он этой ночью уже снимал по требованию незнакомки, и расплылся в ленивой улыбке.
— Не хочешь давать мне шанс доказать, что ты ошибаешься, так ведь?
Свет костра упал на лицо Бренча, когда тот снял шляпу, чтобы большим и указательным пальцами поправить волосы. Его борода была не черной, как сначала показалось Дженне, а насыщенного апельсиново-рыжего цвета, перекликавшегося с языками пламени, что отражались в холодных зеленых глазах. Их взгляд был настолько алчным, будто она на самом деле была курицей, а он лисом.
— А ты бы доказал?
Макколи пожал плечами.
— Может быть, и нет. Послушай, дорогая, над сколькими мужчинами ты уже подшутила таким образом? И как тебя до сих пор за это не пристрелили… или и того хуже?
От похотливой ухмылки, застывшей на лице Макколи, Дженне ужасно захотелось продемонстрировать, как она поступает с такими невыносимыми, отвратительными, эгоистичными ослами, как он. К несчастью, «старр» сорок четвертого калибра был по-прежнему у Бренча за поясом. Ощутить бы палец на курке!
— Я уже говорила, это не твое дело.
Макколи нахмурился, так что брови затенили глубоко посаженные глаза.
— Леди, с того момента, как вы велели мне спустить штаны, это дело стало моим.
— Наши дела закончились, когда я покинула твой лагерь.
Раздался хриплый, рваный смех.
— Наивная, да? Где тебя вообще воспитывали? В каком-нибудь милом монастыре на востоке? С каких пор там начали учить стрелять?
Дженна стиснула зубы. Необходимость стереть с лица Макколи эту ухмылочку стала ощущаться слишком остро. Молодая женщина бросилась на него. Не дав вцепиться в себя ногтями, Бренч перехватил запястья и резко притянул ее к себе. Дженна вскрикнула от неожиданности, у нее перехватило дыхание, когда стальные руки сомкнулись вокруг ее тела.
Вожделение в ледяных зеленых глазах Бренча придало Дженне новых сил в борьбе за свободу. Она брыкалась, вырывалась и ругалась. Но хватка Макколи только усилилась. Одна рука обхватывала спину, вторая стала подниматься вверх, к затылку. Не обращая внимания на попытки Дженны вырваться, губы Бренча искали ее губы.
— Не смей, — прошипела та.
Макколи подался к ней бедрами и обхватил ее круглую попку, еще плотнее прижимая Дженну к своим напрягшимся чреслам.
— Ты не в том положении, чтобы командовать, ведьмочка.
Веселье сбежало с лица Бренча, и теперь оно выражало такую несгибаемую решимость, что молодая женщина задрожала. Подразнить и исчезнуть было любимой игрой Дженны дома, и ей всегда удавалось выходить сухой из воды. До сих пор.
— Только помни, — прорычал Макколи прямо в ее губы, — ты сама напросилась.
Дженна почти услышала, как хихикнул старик Чарли: «Дженна, девочка, ты встретила свою пару».
Глава вторая
Макколи завладел ртом молодой женщины с такой свирепостью, что ее зубы врезались в нежную плоть. Его дерзость ошеломила Дженну. Долгие несколько секунд она не могла ничего делать, кроме как наслаждаться его вкусом, уникальной смесью ароматов кофе, табака и страсти. Потом ее захлестнуло негодование.
Как он смеет пользоваться ею? Уж не думает ли он, что она какая-нибудь шлюха из салунов, завсегдатаем которых он наверняка был?
Дженна уперлась руками в грудь Макколи и попыталась отвернуться, но тот крепко держал ее. Преисполненная решимости проучить нахала, молодая женщина незаметно потянулась к рукояти «старра», торчавшего за поясом у Бренча. Макколи сомкнул железные пальцы вокруг запястья Дженны и заставил положить руку себе на шею. Вторая рука оказалась под ягодицами молодой женщины, подтягивая ее вверх, пока ее бедра не оперлись на бедра Макколи. Болтая ногами в воздухе, Дженна была в состоянии сделать только одно — обеими руками обхватить шею Бренча и держаться покрепче.
Тем не менее она не сдавалась. Дженна открыла рот, чтобы укусить обидчика, но едва зубы коснулись полной нижней губы Макколи, как тот воспользовался ее маневром и проник языком вглубь, посягая на внутреннюю, особо чувствительную поверхность ее губ.
Захлестнутая ощущениями, воспламенявшими все тело, Дженна замерла. Таких неукротимых, опустошающе приятных ощущений ей не приходилось испытывать прежде. Мир превратился в жидкое солнечное сияние и рассыпающиеся во все стороны звезды одновременно. В мягкий бархат и полированный мрамор, взбитые сливки и перечную мяту.
Разум кричал, что нужно сопротивляться, а тело предательски таяло под напором жгучих губ и языка. Теплая истома охватила молодую женщину, лишая способности здраво мыслить. Дженне казалось, что она висит в воздухе — ни корней, ни прошлого, ни будущего. Она держалась за Бренча, боясь пошевелиться или даже вздохнуть, чтобы пьянящие ощущения, которые он в ней вызывал, не исчезли, и она не сорвалась в смертоносную пропасть разочарования.
Еще одно мгновение — и она заставит Макколи прекратить это. А пока хочется узнать, что он предпримет дальше. Хочется насладиться, продлить эти невероятные ощущения… хотя бы еще на одну секундочку.
Когда Бренч почувствовал, что тело молодой женщины тает под его руками, а мягкие губы отдаются на милость его ищущего языка, его гнев улетучился. Осталось только вожделение. Волосы незнакомки пахли жимолостью, а на ощупь были как волнистый шелк. Макколи не ожидал от нее такой реакции, не предвидел, насколько приятно будет прижимать к себе ее хрупкое тело или ощущать вкус ее невинных юных, но чувственных губ. Теперь Бренч уже не сжимал, а ласкал затылок молодой женщины. Губы его стали нежными и мягкими.
Макколи понимал, что будет дураком, если не оттолкнет свою пленницу и не бросится бежать от нее куда глаза глядят. В его объятиях была сейчас не обычная женщина. Дело даже не в ее особе, а в том, что еще ни на одну женщину его организм так реагировал.
Глупости, сказал себе Бренч. Он полностью контролирует и себя, и девчонку. И он в полной мере воспользуется преимуществами своего положения. Во-первых, ему нужно получить ответы на свои вопросы, и теперь он знает, как этого добиться.
— Тебе нравится, я вижу это, — прошептал Макколи в губы незнакомки. — Скажи, кто ты и что здесь делаешь, и я дам тебе все, что пожелаешь.
Дженна замерла. Какой же она была дурой! Пошла у него на поводу, черт бы его побрал!
Изо всех сил Дженна пнула Бренча по голени, забыв, что на ногах у нее только носки. Его хватка ослабла, и молодая женщина высвободилась.
Прыгая на одной ноге и держась за ту, которой нанесла удар, Дженна от души выругалась. Бренч ухмылялся с таким видом, будто она вообще не причинила ему боли. Он просто стоял, уперев руки в боки, уверенный в себе, сильный и довольный ее неуклюжим танцем. Взгляд Дженны упал на «старр», по-прежнему торчавшей у Бренча за поясом, и она снова выругалась.
Когда молодая женщина рухнула на бревно, чтобы помассировать пылавшие пальцы ушибленной ноги, Макколи низко ей поклонился.
— Захватывающее представление. А теперь, если ты закончила, я жду ответа. Какое твое настоящее имя и почему ты здесь?
— А тебе не все равно? Исчезни, катись в свою крысиную нору и оставь меня в покое. Ты получил что хотел.
Как бы не так! Макколи опустился на корточки напротив Дженны и ткнул ей пальцем в нос.
— Ты послушаешься меня, нравится тебе это или нет. Чтобы женщина в одиночку разъезжала по стране — это полнейшее безрассудство.
Дженна открыла рот, чтобы ответить, но Бренч поднял руку, призывая ее к молчанию.
— Мальчишеский наряд поначалу ввел меня в заблуждение, но тайное рано или поздно становится явным, ты в этом только что могла убедиться. Большинство мужчин, что живут в этих краях, будут безмерно счастливы просто взглянуть на тебя, но есть еще и множество тех, кому этого будет мало.
— Таких, как ты?
— Хуже. Послушай, я всего лишь пытаюсь уберечь тебя от серьезных неприятностей.
— Мне не нужна твоя помощь. Я сама о себе забочусь с тех пор, как мне исполнилось семь лет.
Бренч поморщился, уловив в ее голосе боль, но нельзя было показывать свою нерешительность.
— Я прилипну к тебе как банный лист. Другого не дано.
Дженна нахмурилась. Видно было, что Макколи говорит серьезно.
— Ты будешь держать руки при себе?
«Эта задача может оказаться невыполнимой», — подумал Бренч, глядя в ее дымчато-голубые глаза и на гладкую, молочного оттенка кожу. Как бы она выглядела в платье, с распущенными волосами? Если бы ее женственность раскрылась в полной мере, а не была упрятана под мешковатыми брюками и рубашкой? Каково было бы снять с нее эту мальчишескую одежду и почувствовать под собой ее обнаженную плоть, горячую и податливую? «Берегись!» — одернул себя Макколи. Сейчас как раз ему грозили неприятности. Но он постарается их избежать.
— Никаких прикосновений, обещаю.
— Хорошо, — молодая женщина вскинула подбородок и надменно взглянула на Бренча. — Меня зовут Юджиния Ли-Уиттингтон, и я кое-кого ищу.
Юджиния Ли-Уиттингтон? Макколи окинул взглядом хрупкую фигурку и расхохотался. Чересчур громкое имя для такой пигалицы. Увидев, что Юджиния угрожающе прищурилась и стиснула зубы, Бренч поднял руки и подавил смех.
— Хорошо, скажи, кто тот несчастный, за кем ты охотишься, мисс Юджиния Ли-Уиттингтон?
— Мужчина.
Макколи усмехнулся.
— Что ж, ты его нашла. И что бы ты хотела со мной сделать?
— Я ничего не хочу с тобой делать. Ну разве что чуть-чуть выпустить тебе кишки.
— Я тебе не нравлюсь? Если тебя не прельщает моя задняя часть, может, проверишь переднюю? — Макколи подмигнул Дженне. — Похоже, большинство женщин находит эту часть моего тела более привлекательной.
Дженна подавила желание кулаком стереть невинную улыбочку с его лица.
— Я, вообще-то, леди, Макколи. Как ты смеешь обращаться со мной как с… женщиной из салунов?
— Леди не переодеваются в мальчиков и не ищут мужчин, вооружившись шестизарядным револьвером. Хочешь, чтобы я из тебя это клещами вытаскивал? Без проблем, у меня вся ночь впереди.
— Нет! — молодая женщина стала лихорадочно соображать, как отделаться от его расспросов. — Я… я устала. Мне нужно прилечь.
Бренч улыбнулся, остановив взгляд на грудях, выглядывающих из растерзанного ворота рубашки.
— Вообще-то мне нравятся более… женственные особы, но, думаю, я смогу сделать тебе одолжение, если ты расскажешь мне то, что я хочу знать.
Дженна вскочила на ноги, сжав руки в кулаки.
— Я не имела в виду…
— Не волнуйся, — Бренч тоже встал. — Утром ты не упадешь в моих глазах.
— Ты самый жалкий, мерзкий, самый отвратительный…
— Тише-тише, — он приблизился к Дженне. — Или мне снова придется тебя поцеловать, чтобы ты замолчала?
Молодая женщина метнулась на противоположную сторону костра.
— Ты не посмеешь.
— Ты уже пробовала бросать подобный вызов.
— Думаешь, ты особенный, да? — презрительно произнесла Дженна. — Настоящий ловелас, — она смерила собеседника уничтожающим взглядом. — У меня для вас новость, мистер Бренч Макколи. Вы всего лишь невежественный ирландский папист, только-только высунувший нос со своей картофельной фермы. И даже если бы вы были величайшим любовником всех времен и народов, я бы не позволила вам ко мне прикасаться.
Его глаза блеснули, словно сталь.
— Так ли это? Может, проверим?
Вспомнив, как Бренч прижимал ее к своему мускулистому телу, Дженна вздрогнула. Нельзя позволять ему снова к себе прикасаться.
— Ладно, черт тебя побери. Я ищу человека по имени Черный Валет Мендоза.
К ее удивлению, Макколи нахмурился.
— И ты можешь определить его по голому заду?
— У него есть шрам.
Об этом Бренч не знал. Он запомнил эту информацию на потом и продолжил:
— Чего ты от него хочешь?
Дженна возмущенно скрестила руки на груди и вперила в чересчур любопытного собеседника испепеляющий взгляд. Если прознают, что за Мендозой охотится агент Пинкертона, его ни за что не удастся поймать. Кроме того, Бренч Макколи только посмеется над ней, как это сделал начальник полиции Денвера. Мужчины отказывались верить, что женщины способны выполнять какую-либо работу так же хорошо, как они сами.
— Это личное, — сказала она наконец, — и даже твои угрозы не заставят меня раскрыть их.
К удивлению молодой женщины, Бренч просто кивнул и направился куда-то в темноту, в ночь. Дженна все еще размышляла над загадочным поведением Макколи, когда тот вернулся, ведя под уздцы лошадь.
— Выбери себе место для ночлега и свари кофе. Мы отправляемся с первыми лучами солнца.
— Что означает это «мы»?
Не удостоив ее даже взглядом, Бренч отвязал от седла свою походную постель и бросил ее рядом с костром.
— Положи свои одеяла где хочешь, или этим займусь я.
Угроза была завуалированной, но Дженна поняла: если позволить Макколи распорядиться ее одеялами, те окажутся на его постели, которую он и предложит ей разделить. Дженна поспешила разложить постель как можно дальше от лежбища Бренча.
За час до восхода солнца Дженна откинула одеяла и встала на колени, вглядываясь в человека, что сидел по другую сторону костра.
— Макколи? Макколи, ты спишь?
Долгие часы Дженна не смыкала глаз, дожидаясь, пока заснет Бренч, и теперь все ее тело одеревенело и ныло. Молодая женщина потянулась и придвинулась ближе к костру.
Макколи даже не закутывался в одеяла. Облокотившись на седло, он курил сигарету за сигаретой, потирал подбородок и прихлебывал крепкий черный кофе, пока, наконец, веки не начали слипаться. Даже когда Бренч уронил голову на грудь и ритм его дыхания замедлился, стал ровным, Дженна продолжала ждать. Но теперь пришло время действовать. Она поднялась на ноги.
— Куда-то собралась? — прозвучал низкий голос.
Черт!
— Мне нужно прогуляться в кусты, — проворчала молодая женщина. — Ты не против?
— Если только ты не будешь заходить далеко. — Бренч потянулся за котелком и обнаружил, что он пуст. — Займись полезным делом, набери сюда воды, раз уж решила пройтись.
Дженна собиралась было доходчиво объяснить Макколи, что он может сделать со своим котелком, но тут вспомнила о кустах красной бузины, которые она видела раньше на берегах реки. Очаровательно улыбнувшись, молодая женщина взяла котелок и вышла из освещенного костром круга.
— Что ты там так долго делала? — спросил Бренч, когда Дженна вернулась.
Уничтожающий взгляд, которым он смерил молодую женщину, был встречен лишь сдержанной улыбкой. Дженна отсыпала горсть кофе, бросила его в котелок и поставила на камни у костра. Макколи изумленно поднял рыжие брови.
— С каких это пор мы стали такими сговорчивыми?
— Не могу спать, когда ты вот так сидишь и караулишь меня, словно какой-то чересчур усердный надсмотрщик. Я ведь с таким же успехом могу встать, и, пожалуй, не прочь выпить с тобой чашечку кофе.
— Я не против компании.
Макколи запустил руку в карман за самокруткой.
«Ждать недолго», — подумала Дженна. Иногда месть остается единственным оружием женщины.
Когда кофе был готов, Дженна наполнила две чашки. Одну она вручила Макколи, а подняв вторую, словно салютуя, шутливо произнесла:
— Твое здоровье.
С трудом выудив самокрутку, Бренч склонил голову набок и, прищурившись, внимательно посмотрел на молодую женщину. Дженна уже начала пить кофе и встретила пристальный взгляд Макколи, глядя поверх края чашки. Вынув из кармана какую-то веточку, она принялась жевать ее.
— Что это у тебя во рту?
— Подмаренник. Хочешь?
— Почему бы и нет? Последний раз жевал подмаренник еще когда был мальчиком.
Воцарилось молчание. Бренч попивал крепкий кофе, грыз стебли подмаренника и смотрел на потрескивающий костер. Небо на востоке начало потихоньку сереть. Дженна отставила чашку и пошла к своей постели.
— Светает, — сказал Макколи. — Ты собираешься спать?
— Нет, — Дженна скатала одеяла, перевязала их ремнем и понесла к лошади.
Макколи нахмурился, когда молодая женщина водрузила седло на спину гнедого жеребца и потянулась к подпруге. У этой мисс характер покруче, чем у любой из бывалых девиц, что он когда-либо встречал. Даже чересчур крутой.
— Знаешь, я не собираюсь отпускать тебя одну.
Дженна взглянула на него и улыбнулась. К удивлению Бренча, в этой улыбке были и огонь, и вызов, но, увы, к чувственности это не имело никакого отношения.
— Тебе не остается ничего другого.
— Черта с два!
Макколи вскочил на ноги, и тут его кольнуло в первый раз.
Укол перерос в полновесный приступ острой боли, заставивший лицо исказиться, а руки прижаться к животу.
Улыбка молодой женщины стала шире.
Догадка вспышкой пронзила сознание Бренча, и он все понял.
— Ты подсыпала в кофе отраву!
Ее смех был легким и мелодичным.
— Все не так драматично, но, думаю, ты какое-то время не сможешь следовать за мной.
Макколи согнулся в три погибели, обеими руками схватившись за живот. Дженна подошла к нему и сделала манящий жест рукой:
— Отдай мой пистолет.
Бренч покачал головой и попытался схватить молодую женщину, но она легко увернулась, поскольку ее противника скрутил очередной приступ боли. Казалось, кто-то вырывал у него внутренности. Застонав, Бренч упал на колени, не в силах теперь дождаться, когда Дженна уйдет, чтобы не унизиться, испачкав перед ней штаны.
Молодая женщина вынула «старр» из-за пояса Макколи и положила в свою кобуру, потом вскочила в седло и натянула поводья.
— Счастливо оставаться, Макколи! — бросила она через плечо и ускакала прочь.
Бренч выругался и заковылял к кустам, дрожащими руками расстегивая на ходу штаны.
Глава третья
Спустившись к следующей террасе Уосатчских гор, Дженна перевела гнедого на шаг. Смотритель одного из полустанков рассказывал, что эта терраса была когда-то берегом древнего озера Бонневиль, которое в те времена заполняло всю долину. Постепенно на горизонте вырастал город, гнездившийся у подножия одного из боковых ответвлений Уосатчской горной цепи. Дженна остановила лошадь, чтобы полюбоваться видом.
Луженый купол здания суда и большую овальную крышу одного из молельных домов, табернаклей, легко было распознать среди крыш кирпичных и деревянных магазинов и контор. А дальше, за городом, сверкали на солнце воды Большого Соленого озера.
Может, где-то среди этих зданий, кучками разбросанных по городу, у Бренча Макколи есть свой дом? Жена? Возможно, дети? Ее это, конечно, не волнует. Просто интересно.
Подъезжая к городу, Дженна то и дело замечала между отдаленными фермами и недавно засаженными полями остатки каменной стены. Наверное, стену соорудили для защиты от индейцев в первые годы колонизации, предположила она. А теперь некогда важная постройка осталась один на один с разрушительными ветрами и дождями. На горном склоне, к северу от того места, где стояла всадница, она приметила скопление зданий вокруг плаца. На вывеске значилось «Кэмп-Дуглас».
Была пора сева. На полях мужчины вспахивали плугами землю, женщины шли за ними, бросая семена в идеально ровные канавки. А дети перепачканными босыми ногами забрасывали семена землей и хохотали, швыряя друг в друга комки грязи.
Мормоны. Но только по одной женщине на мужчину, насколько могла видеть Дженна. И рога ни у кого не росли. После всех баек, что рассказывали дома, в Иллинойсе, Дженна почувствовала одновременно и облегчение, и разочарование.
На подъезде к центру города гнедой пронес свою всадницу мимо величественной арки, что возвышалась над воротами в высокой глинобитной ограде. С верхней точки арки на путников и человека, собирающего с них плату за проезд, настороженно взирал вытесанный из камня орел. За оградой, в глубине двора, над крутым склоном школьной крыши возвышалась колокольня. Когда Дженна проезжала мимо, зазвонил колокол, оповещая не занятых на полевых работах детей о конце учебного дня. Голуби выпорхнули из башни и разлетелись во все стороны, испугав Джента. Всадница засмеялась и пригнулась, когда одна из пернатых фурий промчалась низко над головой. Лошадь успокоилась.
Вдоль немощеных улиц росли трехгранные и обычные тополя, робинии и акации, орошаемые водой из канав, что тянулись по обе стороны каждой дороги. Здания были построены в основном из дерева и самана. Но некоторые домики могли пощеголять кладкой из кирпича или красного песчаника, верандами, огражденными решетками для вьющихся растений, с низкими плоскими крышами, поддерживаемыми колоннами.
Свернув на Ист-Темпл, главную, деловую улицу, что тянулась с севера на юг, Дженна принялась искать гостиницу. Она проезжала мимо меблированных комнат, ресторанов, адвокатских контор и агентств по продаже недвижимости, банков, платных конюшен и небывалого, как для мормонского города, количества салунов.
Поравнявшись с большим зданием с односкатной крышей, украшением которого была веранда, Дженна направила гнедого к столбу, где привязывали лошадей, и спешилась. Над головой поскрипывала на флагштоке вывеска «Солт-Лейк Хаус». Войдя внутрь, Дженна оставила свое имя в книге записи постояльцев и заплатила за сутки.
Лысеющий портье быстро заморгал, будто ему глаза засыпали песком. Он изучил имя, которое написала Дженна, вытянул шею, словно готовый раскулдыкаться индюк, и осмотрел новую постоялицу с ног до головы, как будто никак не мог поверить, что перед ним женщина.
— Обеды подают в столовую, вон через ту дверь… мадам, — проговорил портье в перерывах между морганиями. — Если пожелаете принять ванну, просто дайте мне знать, и я сразу же пришлю наверх мальчика с горячей водой.
— Ванна была бы очень кстати, — Дженна направилась к лестнице, ведущей в ее комнату, но вдруг резко остановилась. — А сколько в городе купален?
— Четыре или пять, где-то так, — глаза портье округлились от внезапной тревоги. — О, но они не для леди.
— Конечно, — Дженна постаралась не рассмеяться. Ее собеседник от потрясения даже перестал на несколько секунд моргать. Молодая женщина подмигнула портье. — Но понаблюдать за ними может оказаться полезным, если леди ищет некого джентльмена.
Когда Бренч Макколи въехал в город, только начинало вечереть. Он отправился прямиком в контору федерального маршала.
За видавшим виды столом, запрокинув голову на спинку стула, сидел коренастый мужчина. На веках у него лежали дольки переспелого яблока. Покачав головой, Макколи сказал:
— Привет, Слид. Что ты пытаешься вылечить этими яблоками? Головную боль?
Маршал Слид Хендрикс поднял голову, ловко подхватив яблочные дольки. На его теле было достаточно волос, чтобы обеспечить париками добрую сотню мужчин, однако его собственная голова была гладкой, как луженый купол здания суда.
— Переутомление глаз. Начитался всех этих проклятых листовок о розыске преступников. От головной боли у меня горчица и теплая вода, — он указал на таз, в котором отмокали его ноги. — Что привело тебя в город, Макколи? Привез гробовщикам свою очередную жертву?
— Я никогда не стрелял в людей, если только они первыми на меня не нападали, и ты это прекрасно знаешь, Слид. Просто зашел спросить об ограблении поезда, том, что случилось пару месяцев назад возле Огдена.
Бренч насыпал немного табака на полоску бумаги, зубами затянул шнурок на кисете и спрятал его в карман, потом свернул бумагу в трубочку и подогнул концы.
— А что с ним? Я прочесал практически каждую чертову милю в Юте и даже выезжал за пределы штата в поисках сукиного сына, который совершил этот налет. Если что-то знаешь об этом деле, говори.
Макколи затянулся самокруткой и бросил на стол игральную карту.
— Я знаю только то, что ты якобы нашел такую в багажном вагоне.
Хендрикс вытер короткие огрубелые ступни, отставил тазик и только после этого взял в руки мятую карту. Маршал сощурился и, вытянув руку, осмотрел карту с обеих сторон.
— Когда ты уже купишь себе очки, Слид? Это пиковый валет.
— Я вижу! — Слид бросил карту на стол. — Три ограбления поездов за последние два месяца, и чертов ублюдок каждый раз оставлял такие вот визитки. Черный Валет Мендоза. Знаешь его?
Взгляд Макколи стал холодным и тяжелым. Он положил карту в карман.
— Слышал, и если это он оставляет такие метки, можешь быть уверен, я найду подонка.
«Пока его не нашла некая юная леди», — добавил он про себя.
Маршал откинулся на спинку стула и выпятил грудь.
— Ну-ну. Только смотри мне, чтобы не выходил за рамки закона. Понял?
— Не выйду.
— «Юнион Пасифик» предлагает за него награду, только сегодня утром узнал. Пятьсот долларов, — Хендрикс сощурился. — На листовке не написано «живого или мертвого», но, между нами говоря, я бы предпочел второе. Мендоза уже достаточно давно здесь разбойничает. Он не заслуживает поблажек.
Хендрикс натянул изношенные носки и грязные башмаки. Из-под стола вышла дворняга с коричневым пятном вокруг одного глаза и ухом, по которому, казалось, прошлись паровой машиной, и положила Хендриксу морду на колени. Маршал погладил собаку по грязной голове и вздохнул.
— Уже не так поездишь по холоду без последствий. Артрит. Все суставы выкручивает. Вот дерьмо! А стареть-то противно.
Макколи усмехнулся. Впервые он встретился с Хендриксом в 76-м в Колорадо, и с тех пор тот постоянно жаловался на какую-нибудь болячку.
— Если речь идет о суставах пальцев, тут все понятно — ты ведь ими вечно хрустишь.
Хендрикс фыркнул.
— От вас, молодых да наглых, не дождешься уважения.
— Тебе ведь и пятидесяти еще нет, Слид.
Отворилась дверь, и в комнату вошел худой как спичка человек. Одной рукой он удерживал в равновесии поднос, а другой закрыл за собой дверь. У вошедшего глаза были, как щелочки. А по лицу, наверное, потоптались вскоре после того, как его обладатель появился на свет. От этого человека исходило странное сочетание запахов — аралии, жевательного табака и лавровишневой воды .
— Вирджил! — узнал вошедшего Макколи.
Заместитель маршала Вирджил Годби искоса взглянул на Бренча, ставя поднос на стол, потом сел и принялся чистить револьвер с таким видом, будто ожидал вскорости пустить его в ход. Хендрикс отодвинул листовки и снял с подноса крышку. К потолку от чашки с кофе и бифштекса, плавающего в лужице бобовой подливки, заструился пар. Пес заскулил.
— Подожди, Регс, папочка про тебя не забудет.
Хендрикс отрезал кусок бифштекса и вилкой сбросил ее на пол. Регс один раз чавкнул — и мяса как не бывало.
— Ну? — маршал отрезал себе кусок. — Будешь рассказывать, каким боком ты причастен к этим проклятым ограблениям поездов?
Вирджил резко поднял голову и, бросив на беседующих полный скрытого смысла взгляд, снова принялся быстрыми отрывистыми движениями чистить оружие.
Макколи оперся бедром на стол маршала и стал смотреть в окно, чтобы не видеть жирную подливу вокруг рта Хендрикса.
— Никаким.
Взгляд Бренча помутнел от душевной боли. Он двумя пальцами растер тлеющий кончик самокрутки и бросил окурок на пол.
— Три недели назад моего брата застрелили среди бела дня в Парк-Сити, один выстрел из винтовки, откуда-то из переулка. Эту карту, — он постучал пальцем по пиковому валету, — нашли рядом с гильзой от патрона.
Вирджил снова многозначительно посмотрел на Бренча и Хендрикса и отвернулся. Он засунул палец в ноздрю, немного там поковырялся, затем вытащил палец и легким щелчком стряхнул с него добытое. Макколи считал Годби человеком таким же приятным, как коровьи лепешки, и умным, как фонарный столб, однако подозревал, что он чего-то не договаривает, что-то ему известно о Мендозе.
Хендрикс влил в себя кофе и уставился на стрелка.
— И ты думаешь, что Мендоза убил твоего брата?
— Я у тебя хотел об этом спросить.
— Жаль, но ответа у меня пока нет. И все же я достану этого подонка, будь уверен.
Макколи очень в этом сомневался, но промолчал.
— У тебя есть какие-то предположения, где он может скрываться?
— Думаешь, я тогда сидел бы здесь?
Макколи не был в этом уверен. Он встал и направился к двери.
— Если что-то узнаешь, буду признателен за информацию, Слид.
Хендрикс отложил вилку, поднялся и проводил гостя до деревянных подмостков.
— То же самое касается и тебя, — Хендрикс заложил большие пальцы под подтяжки. — Только не болтайся здесь слишком долго. Не нужно обеспечивать местных гробовщиков работой, да и мне лишние трупы ни к чему.
— Я пробуду в городе столько, сколько понадобиться. Не меньше.
Маршал кивнул, повернулся, чтобы вернуться в контору, но остановился.
— Насчет Мендозы. Могу кое-что сказать: он не равнодушен к одной девице из…
Макколи не слушал. Его взгляд был прикован к противоположной стороне улицы, будто он только что увидел призрака. Хендрикс потянулся за пистолетом.
— Мендоза?
— Нет, — Макколи кивнул в сторону молодой женщины, которая шла по противоположной стороне улицы. Одета она была во все черное, туго затянутый корсет подчеркивал стройную фигуру, а белый воротничок эффектно оттенял нежный цвет лица и темные волосы. Юбка облегала изящные бедра и легонько шуршала при каждом шаге. — Ты знаешь эту женщину?
— Лакомый кусочек эта, в черном. Заходила незадолго до тебя, спрашивала, можно ли повесить вон ту листовку.
Макколи подошел ближе. На афише было написано: «Награда пятьдесят долларов за информацию о местонахождении Джеймса Ли-Уиттингтона. Чтобы получить, пишите по адресу: почтовый ящик 555, Солт-Лейк-Сити».
— Она показала мне фотографию этого человека, — сказал Хендрикс. — Я посоветовал ей обратиться в городскую полицию и дать объявление в газету. Сказал, что поспрашиваю о нем.
— Кто он? Муж? Отец?
Хендрикс пожал плечами.
— Это меня не касается.
Маршал избегал смотреть в глаза Бренчу. Он явно чего-то не договаривал.
— Она спрашивала о Мендозе?
— А с чего бы ей спрашивать об этом мерзавце?
Макколи начал выходить из себя и потому предпочел не отвечать. Его интересовало, какую выгоду хочет извлечь Хендрикс из небывало щедрого предложения помочь молодой женщине.
— Дай мне знать, если будут новости о Мендозе, — сказал Бренч. — Я пару дней побуду в городе.
Маршал улыбнулся, глядя, как Макколи перешел улицу и последовал за молодой женщиной. Слид знал, что легкая хромота недавнего посетителя означает, что тот близок к полному истощению. Хендрикс инстинктивно помял правое запястье. Три года назад пуля раздробила кость, и она срослась неправильно. Маршал положил много сил, чтобы научиться стрелять левой рукой, и поклялся однажды добраться до того, кто его подстрелил. Повернув голову к конторе, он заорал:
— Эй, Вирдж, иди-ка сюда!
Когда появился заместитель, Хендрикс указал на женщину в черном.
— Ты следил за ней, как я тебе велел?
— Да, но она только и делала, что ходила по магазинам. Повесила еще несколько листовок, показывала людям ту фотографию, — Вирджил почесал под мышкой. — Единственная странная вещь, которую она сделала, — это посетила купальни.
— Купальни?
— Да, с черного хода. Разговаривала с прислуживающими мальчиками и уходила.
— Ха! Как думаешь, ей интересно, «что мужчины прячут в штанах»? Может, она платила, чтобы ей дали подсмотреть?
Вирджил похабно хихикнул.
— Я был бы не прочь показать ей, Слид. Мне нравятся темненькие.
— Да-а.
Усмехнувшись, Хендрикс вернулся в кабинет. Взяв пустую тарелку, начисто вылизанную Регсом, он сунул ее Вирджилу.
— Только смотри: когда она найдет этого своего отца, ты должен узнать об этом. По чертову ублюдку Ли-Уиттингтону давно плачет пуля, и я позабочусь, чтобы он ее получил.
Бренч Макколи заглянул в окно лавки Перкинсонов. В просвет
|
|
