Том Роб Смит - «Малыш 44»

Советский Союз
Украина
Деревня Черная
25 января 1933 года

…— Убей его! Убей его! Убей его!

Павел свернул зверьку шею. Еще несколько мгновений братья лежали неподвижно, тяжело дыша. Павел опустил голову на спину Андрею, по-прежнему сжимая обеими руками шею кота. Наконец он вытащил руки и поднялся на ноги. Андрей оставался на снегу, не смея пошевелиться.

— Вставай.

Теперь он мог выпрямиться. Теперь он мог встать рядом со своим братом. Теперь он мог стоять с гордо поднятой головой. Андрей не разочаровал его. Не подвел. Он взял брата за руку и поднялся на ноги. Павел не смог бы поймать кота без него. Веревка наверняка порвалась бы, а кот сбежал.

Андрей засмеялся, приплясывая на месте. Еще никогда он не чувствовал себя таким счастливым. Они по-настоящему стали братьями. Павел обнял его, и оба посмотрели на добычу у своих ног: маленького костлявого кота, вдавленного в снег.

Но теперь следовало принести кота обратно в деревню так, чтобы никто его не заметил. Из-за такой добычи односельчане будут драться насмерть, а визг животного кто-нибудь мог и услышать. Поэтому Павел предпочел не рисковать. Они не взяли с собой мешок, в который можно было завернуть кота.

Но сообразительный старший брат недолго ломал голову. Он решил спрятать его под грудой хвороста. Если они встретят кого-нибудь по пути домой,
то сделают вид, будто собирали сучья в лесу, что не вызовет никаких расспросов. Павел поднял кота.

— Я понесу его под грудой хвороста, чтобы никто не заметил. Но если мы и впрямь собирали сучья, то и ты должен нести их в руках.

На Андрея логика брата произвела сильное впечатление — сам он до такого никогда бы не додумался. Он принялся собирать хворост. Землю покрывал толстый слой снега, под которым трудно было заметить упавшие сучья, поэтому ему пришлось искать их на ощупь, голыми руками. После каждой попытки он поспешно подносил руки ко рту и дышал на них. Вскоре из носа у него потекло, на верхней губе скопились сопли. Впрочем, сегодня это его не беспокоило, после такой-то удачи, и он даже начал напевать любимую песню отца, вновь погрузив руки в снег.

Сучьев действительно было мало, и Павлу пришлось отойти подальше от младшего брата. Им придется разделиться. Вдалеке он заметил упавшее дерево, ветви которого торчали в разные стороны. Он поспешил к нему, положив кота на снег, чтобы освободить руки и без помехи обламывать сучья.

Их здесь было много, хватит для них обоих, и Павел оглянулся по сторонам в поисках Андрея. Он уже собрался было окликнуть его, но тут же прикусил язык. За спиной раздался какой-то шум. Он быстро обернулся. Вокруг стеной стоял густой и темный лес. Он зажмурился, вслушиваясь в доносящийся звук: хррум, хррум, хррум. Это под чьими-то шагами хрустел снег. Звук стал громче, он ускорился. Мальчик ощутил прилив внезапного страха. Он открыл глаза. В темноте впереди Павел уловил движение: к нему бежал какой-то мужчина. В руке у него был толстый тяжелый сук.

Он бежал прямо на Павла. Значит, он слышал, как они убивали кота, и теперь намеревался отнять у них добычу. Но Павел не допустит этого: он не позволит матери умереть с голоду. Он преуспеет там, где потерпел неудачу его отец. Павел начал поспешно засыпать снегом кота, надеясь скрыть его.

— Мы собирали…

Голос у Павла сорвался, когда человек выскочил на опушку, поднимая сук над головой. Только теперь, разглядев его изможденное лицо и безумный взор, мальчик понял, что ему был нужен вовсе не кот, а он сам.

Рот у Павла приоткрылся в тот самый миг, когда сук обрушился ему на голову. Он ничего не почувствовал, только вдруг понял, что почему-то больше не стоит на ногах. Он опустился на одно колено. Склонив голову к плечу, он поднял глаза, которые уже заливала кровь из раны, и увидел, как человек поднял сук для второго удара…

Юго-восток Ростовской области
К западу от города Гуково
2 апреля 1953 года

…Веревка обвисла у Андрея в руках. На другом ее конце никого уже не было. Он опять рванул ее на себя, чувствуя, как кровь прилила у него к лицу. Он прищурился, но расстояние было слишком велико, а он ничего не видел, потому что всегда полагался на веревку. Может быть, стоит надеть очки?

Нет, когда он был маленьким, очков у него не было. Такое с ним уже было однажды — ничего не видя перед собой, он, спотыкаясь, в одиночестве брел по лесу.

Он бросил тебя.  Андрей выпрямился и перелез через упавшее дерево. Почти уткнувшись носом в землю, он быстрым шагом пошел вдоль веревки.

Петя бежал так, как еще никогда не бегал раньше. Он примчится на станцию, и там будет стоять поезд. Он сядет на него. И тот тронется раньше, чем появится этот страшный мужчина. Он останется жив.

Я могу сделать это.

Он обернулся. Мужчина отстал, он низко пригнулся к самой земле, словно искал что-то. Более того, он бежал в другую сторону. Расстояние между ними увеличивалось. Петя должен был добраться до станции раньше него.

Дойдя до конца веревки, Андрей остановился и, щурясь, стал оглядываться по сторонам. Сердце бешено билось у него в груди. Он почувствовал, как на глаза у него наворачиваются слезы: он не видел мальчика. Тот исчез. Андрей остался один. Его опять бросили. А потом вдруг он уловил какое-то смазанное движение — светлое пятно телесного цвета. Это был мальчик.

Петя оглянулся, надеясь, что расстояние между ним и преследователем стало еще больше. Но теперь он увидел, как мужчина быстро бежит прямо на него. Он мчался длинными скачками, и полы пиджака развевались и хлопали его по бокам. Он чему-то улыбался, как сумасшедший. Петя разглядел, что зубы у него стали коричневыми, и мальчик остановился, понимая, что бежать ему некуда.

Он почувствовал внезапную слабость, и ноги у него подогнулись. Он поднял руки, прикрывая голову, и зажмурился, надеясь, что, когда он откроет глаза, то окажется дома, вместе с родителями.

Андрей врезался в мальчика с такой силой, что оба повалились на землю. Андрей оказался сверху, а мальчик отчаянно барахтался под ним; он царапался и кусал зубами его пиджак. Распластавшись на нем и придавив мальчика своим весом, чтобы не дать ему убежать, Андрей пробормотал:

— Он еще жив!

Он вытащил длинный охотничий нож, висевший у него на поясе. Закрыв глаза, он слепо ткнул им вниз, поначалу неуверенно, самым кончиком, вслушиваясь в пронзительные крики, доносящиеся из-под него. Он выжидал, наслаждаясь моментом, чувствуя толчки в живот. Какое невероятное ощущение! Он приходил во все большее возбуждение, и нож вонзался все глубже и глубже, все быстрее и быстрее, пока наконец клинок не вошел в тело по самую рукоять. К этому мгновению ребенок уже не шевелился...