 |
***
— Стойте! — выдохнула Ева, когда ноги незнакомца плюхнули на прощание по воде и исчезли. Волна шлепнула девушке в лицо, а когда она откатила, Ева не могла понять, куда исчез ее спаситель. Люди на шлюпке стали кричать громче. Ева подняла голову и успела увидеть, как ее подруг затаскивают в лодку.
Она подтянула колени, как велел незнакомец. Пожалуй, было глупостью бросаться на акулу с одним только ножом, но совет он дал дельный. Широкие юбки кружились под ней, точно щупальца медузы.
Что-то проплыло под ногами, схватило мокрую муслиновую ткань и дернуло. Еву стало затягивать в глубину. Вода ударила ей в нос, морской рассол начал жечь горло. Девушку охватила паника. Потом ее вдруг отпустили, и она стала грести к поверхности. Крышки люка нигде не было видно.
Фиолетово-черное море хлестало ее волнами, которые становились все выше и выше. В следующий миг небо прорезала молния, а рядом с Евой выскочила из воды акула. Ее тело сверкало в лунном свете, огромная пасть зияла.
Незнакомец держался за плавник, обхватив ногами цилиндрическое туловище. Вторая рука разрезала акуле брюхо. По гладкой коже хищницы темной струей стекала кровь. Они ударились о поверхность и погрузились в воду с могучим взмахом акульего хвоста, исчезнув так быстро, что Ева даже засомневалась, не привиделось ли ей это.
Девушка вглядывалась в посеребренную луной поверхность моря, надеясь заметить какой-то след, оставленный сражающимися противниками. Она так сосредоточилась на поисках, что за ревом ветра даже не услышала, как к ней приблизилась шлюпка. Ева заметила моряков, только когда один из них схватил ее под мышки и втянул в лодку. Ее с размаху и без всяких церемоний усадили на жесткое дно «четверки» и вернулись к поискам пропавшего капитана.
— Кричите, если что-нибудь увидите, — сказал человек за румпелем.
Ева схватилась за планширь и стала всматриваться в мерцающую черноту. Луна разбрасывала серебряные монеты по широкой дорожке, проложенной среди волн. Маленькая лодка прыгала и вертелась в бушующем море, но крышка люка не шла с ней ни в какое сравнение.
Ева судорожно втянула воздух в легкие.
Ей не давала покоя дюжина вопросов. На какое время может задерживать дыхание человек? Что такое один нож в сравнении с целой пастью острейших зубов? Разве не безумие сражаться с акулой в подобных обстоятельствах?
У нее был ответ только на последний вопрос.
Ева провела пальцем по нижней губе, все еще чувствуя крепкий соленый поцелуй с привкусом прощания.
— Храбрый безумец, — пробормотала она. — Храбрый безумец, черт бы его побрал!
Глава пятая
— Упертый, вшивый, напыщенный до такой скотской степени, что вот-вот лопнет! Хрен с ножками, вот он кто.
Ева пробормотала новую порцию проклятий в адрес невыносимого капитана, нагнувшись, чтобы поднять с пола его зачитанного Джона Локка. Она понимала, что не должна бросаться такими драгоценными вещами, как книга, хотя разобрать что-нибудь дальше названия было выше ее сил. Мать начинала учить Еву чтению, поэтому буквы она знала, но детство закончилось для нее слишком рано, и она не успела перейти на «ты» с написанным словом. Ева также понимала, что не должна ругаться, иначе никто не поверит, что она леди.
Но отделаться от дурной привычки, приобретенной в трактире и отшлифованной в Ньюгейте, было непросто. Швырнув книгу, Ева почувствовала себя лучше, но только пара-тройка удачно подобранных выражений могла по-настоящему дать выход ее недовольству. Особенно если эти выражения были достаточно крепкими, чтобы от них свернулось свежее молоко.
Будь Ева до конца откровенной с собой, ей пришлось бы признать, что часть гнева следует направить на саму себя. Когда капитан целовал ее, она проявила безвольность уличной девки. Она промедлила и не воспылала сразу праведным гневом, как поступают леди, если мужчины позволяют себе подобные вольности.
Поскольку она смягчилась, поддалась ему на мгновение, он решит, что в ней нет ни капли благородной крови.
Капитан Скотт ей не поможет. Конечно, он молодец, что спас ее, но если он собирается фактически сделать ее пленницей, то это его геройство сводилось на нет.
Что же ей теперь делать?
Нужно найти способ добраться до колоний, и не ради какого-то пухленького плантатора по имени Пенниуистл. В Ричмонде живет брат ее матери. По крайней мере, то последнее, давнее письмо пришло оттуда. Ричмонд ведь не слишком далеко от Чарльстона?
Дядя ей поможет. Должен помочь. Он единственный, кто остался у нее из родни.
— Делу время, — напомнила себе Ева. Она не могла рассчитывать, что капитан Скотт надолго оставит ее в покое.
Ева расшнуровала корсаж. Как хорошо, что, когда их корабль напоролся на риф, на ней было светло-голубое муслиновое платье, а не robe &&a la fran##caise с цветочным рисунком. Второй наряд Ева берегла ко дню высадки в Чарльстоне.
«Толку мне теперь от него! Robe &&a la fran##caise для меня потеряно». Такой элегантный и пышный наряд никогда еще не касался ее кожи, зато на муслиновом платье шнуровка была спереди. А это значило, что она могла надевать и снимать его сама.
И больше никто не увидит ее голой спины.
Ева стянула с себя мокрое платье, борясь с искушением выжать его на деревянный полированный пол капитанской каюты.
«Нет, это будет слишком дерзко и только добавит хлопот юнге». Ева выжала воду в ночной горшок, что стоял в углу. Потом она развесила платье и уцелевший чулок — она не помнила, когда потеряла второй, — на спинке стула, где с них вскоре стало капать. Опустившись на колени, Ева принялась перебирать содержимое капитанского сундука.
Надев через голову мужскую рубашку, она, к своему удовольствию, увидела, что та приходится ей ниже колен. Странно было чувствовать, что груди больше не приподняты и не сдавлены вместе в клетке из китового уса и плотной ткани. Тонкий батист дразнил соски, когда груди свободно раскачивались под рубашкой.
Для ног Ева смогла найти только короткие матросские штаны того свободного покроя, какой так любят моряки. К сожалению, они скандально оголяли лодыжки молодой женщины и к тому же отказывались держаться на талии. Ева решила проблему, стянув их на поясе куском грубой веревки и надев пару толстых шерстяных чулок. Туфель у нее не было. Даже если бы капитан оставил ей запасную пару своих ботинок, она бы шаркала и выпадала из них на каждом шагу.
Наряд Евы ни в коем случае нельзя было назвать приличным, но, по крайней мере, он прикрывал ее лучше мокрого платья. Корабль накренился на резком повороте и снова выровнялся. Сквозь окна в корме пробились первые рассветные лучи.
Ева осторожно вышла из каюты и поднялась на палубу, чтобы своими глазами увидеть, где они с подругами очутились. Салли и Пенелопа стояли у перил правого борта и что-то увлеченно обсуждали, а матросы тем временем занимались своими делами. Поскольку на подругах была примерно такая же нетрадиционная для леди одежда, что и на Еве, моряки не упускали случая бросить долгий взгляд на их лодыжки.
С этим ничего нельзя было поделать, и Ева решила вести себя как ни в чем не бывало. Игнорируя похотливые взгляды моряков, она пересекла палубу и присоединилась к подругам.
— Ах, Ева, разве остров не прекрасен? — с театральным восхищением воскликнула Салли.
— После барахтанья в морской пучине любое место покажется раем, — угрюмо ответила Ева, но вынуждена была признать, что густые заросли рододендрона и олеандра, раскинувшиеся под изящными пальмами и высоченными кедрами, радовали глаз. Правда, до этого они долгие недели не видели ничего, кроме морской глади. Ева уловила сладкий запах гибискуса, а вообще в воздухе разливался пьянящий аромат зелени.
— Что и говорить, мы легко отделались, — продолжала Салли. — Капитан даже забирает нас к себе домой. А мистер Хиггс говорит, что он не кто иной, как владыка острова Дьявола.
— Остров Дьявола! — повторила Ева. Как это подходит такому черноглазому демону, как капитан Скотт! — А он, значит, здесь владыка. Пожалуй, так и есть, как думаешь?
— Не совсем. Тут и губернатор имеется, но мистер Хиггс говорит, что люди почти не обращают на него внимания, разве что из Англии приедет делегация, — тарахтела Салли, едва успевая переводить дух. — Тут почитают капитана Скотта. Поговаривают, что он джентльмен благородного происхождения.
— И отвратительного воспитания, — буркнула Ева.
Как будто не расслышав ее, Салли продолжила:
— Скорее всего, он младший сын какого-нибудь аристократа. У него нет титула, но местные жители все равно зовут его лорд Ник.
— Что еще говорит мистер Хиггс?
Ева рассудила, что не помешает больше узнать об острове и его жителях.
— Он говорит, что остров Дьявола — это, конечно, старое название. Кажется, когда люди впервые сюда попали, здесь не было ничего, кроме птичек и стада диких свиней. Ровным счетом ничего! Короче говоря, моряки приняли пение птиц и хрюканье свиней за стоны демонов, идущие прямо из ада. — Салли вздрогнула, представив эту жуткую картину. — Мистер Хиггс говорит, что теперь острова называют Бермудами.
— Похоже, мистер Хиггс просто кладезь всякой информации, — сухо заметила Ева. Она мельком взглянула на первого помощника, который стоял у перил, заложив руки за спину.
Хиггс бросил взгляд на женщин, но, пойманный с поличным, почти сразу же отвернулся. Его лицо залила краска. Мистер Хиггс был высоким и сухопарым. Его светлые волосы, собранные в аккуратную косичку, были спрятаны под треуголкой. Еве он напоминал длинноногого жеребенка, пугливого и осторожного.
— Кажется, он застенчивый, — заметила она.
— Думаешь? — Салли подперла ладонью круглую щечку. — Я переживала, какими мы ему покажемся в этой одежде. Но он сказал, что мы воплощение английской женственности, и не важно, что на нас надето. — Салли вздохнула, как будто успела по уши влюбиться. — Как мило с его стороны!
— Капитан тоже кажется очень милым, — сказала Пенни. — К тому же он храбрый.
— Только он привык все делать по-своему, — проговорила Ева. — Он отказывается везти нас в Чарльстон.
— Вот и чудненько! — Салли довольно закивала. — Сент-Джордж меня вполне устраивает. Когда я ступлю на твердую землю, сам дьявол не загонит меня обратно на корабль.
На горизонте показались белые крыши домов. Аккуратный и чистый, городок Сент-Джордж был греющим душу клочком цивилизации посреди буйной зелени, словно обломок Англии доплыл сюда по серым волнам через весь океан. Корабельный колокол зазвонил, возвещая об их приближении.
Ева оглянулась на штурвал, за которым стоял капитан Скотт. Широко расставив ноги, играя мускулами под рубашкой с открытым воротом, он сильной рукой вел корабль к пристани. Вместо того чтобы носить парик, как подобает джентльмену, или, следуя примеру Хиггса, спрятать под треуголку аккуратно сплетенную косичку, капитан позволял своим длинным черным волосам свободно развеваться на ветру. Они доставали до его широких плеч, и казалось, что это какой-нибудь варварский князь.
Раздосадованная Ева отвернулась от капитана. Жаль, что цивилизация Сент-Джорджа не укротила хозяина этого судна.
***
Ева ничего не могла понять. Капитан Скотт был обладателем всего, что она презирала в мужчинах: заносчивости, самоуверенности и деспотичности. Ради всего святого, она против этих объятий, и в то же время его тело говорит каким-то тайным пылким языком, и это находит отклик в ее теле! Когда язык капитана игриво скользнул по ее губе, Еве до боли захотелось открыться ему.
Она должна быть сильной. Нужно вырваться из его объятий, пока он окончательно не лишил ее воли. Ева уперлась руками в грудь капитана, но тот стоял нерушимо, как английский дуб.
«Мы еще посмотрим, чья возьмет!» — решила она и резко изменила тактику. Силой она с ним не справится. Ева перестала бороться и позволила руками и ногам безвольно обвиснуть. Она сделалась мертвым грузом в руках капитана.
— Что за черт! Вам дурно? — Николас, встревожившись, прервал поцелуй. — Вы слабая, как медуза.
Ева выпрямилась и с размаху стала капитану на ногу. Тот отпустил ее и отступил на шаг.
— Говорят, у медуз бывает жало, — язвительно сказала она.
— Ева! Ах, вот ты где! — На пороге появилась Салли. — Иди, выбирай, пока лучшие платья не закончились.
Она исчезла так же быстро, как и появилась, беспрестанно хихикая.
— С вашего позволения, капитан, — с насмешливой учтивостью проговорила Ева. — Кажется, мне нужно примерить какой-нибудь из нарядов вашей бывшей любовницы. Только не следует воспринимать это как попытку занять вакантное место. Откровенно говоря, я бы лучше ходила голой.
— Могу это устроить, — мрачно проговорил Николас.
— Вы этого не сделаете. Это плохо вяжется с ролью джентльмена, которую вам вздумалось сыграть.
Ева повернулась, намереваясь уйти, но капитан удержал ее, схватив за руку.
— Между нами что-то есть, Ева.
Услышав собственное имя, слетевшее с губ капитана, Ева ощутила сладостный трепет. Она подавила его.
— Для вас — мисс Апшелл, — поправила она капитана Скотта.
— Гром и молния, да зовитесь вы как угодно! Но вы не можете отрицать, что тоже это почувствовали. — Его черты смягчились, и он бросил на Еву голодный, пронзительный взгляд. — Если передумаете, моя спальня в конце коридора.
— Я не передумаю.
— Ваше тело передумает за вас, — зловеще и с уверенностью заявил капитан. — Поверьте мне, куколка. Я знаю, как обращаться с женским телом, а ваше созрело и, как спелый плод, ждет, когда его сорвут. Приходите ко мне и не пожалеете. Обещаю.
— Будьте осторожны, капитан! — Ева бросила недобрый взгляд на его пах. — Медузы знают парочку мест, куда можно больно ужалить мужчину.
Ева резко развернулась и с гордо поднятой головой зашагала к подругам. Но внутри у нее все трепетало, и она гадала, чем может закончиться следующая встреча наедине с проклятым капитаном.
Медузы — бесхребетные создания. Совершенно бесхребетные.
***
Не его вина, что Ева ответила на его стук словами:
— Входи, Дайа.
Ник повернул ручку и медленно толкнул дверь. Джентльмен немедленно объявил бы о своем присутствии. Николас это знал.
К счастью, он не был настоящим джентльменом. У него была душа контрабандиста. В прошлом хитрость и изворотливость служили ему верой и правдой. Ник выглянул из-за двери.
Тысяча чертей! Она огородила ванну ширмой, но было слышно, как по другую сторону тонкой, обтянутой шелком перегородки плещется вода.
— Просто оставь пакет на кровати, — сказала Ева. — Я сама разверну. Можешь быть свободна, спасибо.
Николас на цыпочках пересек комнату, стараясь ступать как можно тише, и положил сверток на край кровати. Оказавшись на этой позиции, он сделал радостное открытие: оказывается, ширма не закрывала ванну целиком. Более того, над туалетным столиком весьма кстати обнаружилось зеркало, наклоненное под таким углом, что в нем можно было частично разглядеть хозяйку комнаты.
Теперь Ник мог наслаждаться видом намыленного колена Евы, высунувшегося над бортиком медной ванны. Немного наклонившись, он различил плавные линии грудей. Колено лишало его возможности увидеть влажный сосок. Еще виднелась часть изящной руки. От этой дразнящей картины у Ника заныло все тело.
Он мысленно сделал заметку: при первом же удобном случае поставить в комнате большое зеркало.
— Я сказала, можешь идти, Дайа.
Ева приподнялась в ванной, и Ник разглядел в маленьком зеркальце ее пупок, выглядывающий между колен.
Он на цыпочках подошел к двери и, не выходя наружу, открыл и закрыл ее так же тихо, как сделала бы Дайа. На всякий случай Ник осторожно, беззвучно задвинул засов. Вода хлюпнула, когда Ева опустилась в ванну глубже.
Ширма была не очень высокой. Он наверняка сможет заглянуть за нее, если только сумеет подобраться вплотную. Ник с мучительной неспешностью снял ботинки и в одних чулках пошел к ширме мягким, крадущимся шагом.
Дерзость всегда в прошлом приносила ему богатые плоды. Настоящее не стало исключением.
Ева сидела к нему спиной, но откинувшись на бортик ванной, так что он видел ее макушку. Ее золотисто-каштановые волосы были собраны в узел на затылке, оголяя шею. Несколько выбившихся прядей щекотали чувствительную кожу.
Нику до боли хотелось попробовать ее на вкус как раз там, на линии волос.
С его позиции открывался отличный вид на восхитительные груди Евы. Они оказались именно такими, как и представлял себе Николас: кремовые холмики с розовыми вершинами, только-только начавшие хорошо ложиться в мужскую ладонь. Ник мог бы утонуть в ложбинке между ними, не жалея ни о чем.
Его взгляд направился к югу, вдоль ребер, мимо впадинки пупка к самой границе воды. Тайны Евы скрывались под слоем мыльной пены.
Ник бесшумно потянул носом. Сладкий жасмин. Пряный и экзотический, этот запах шептал ему о жарких летних ночах и мокрых от пота, причудливо сплетенных телах. Морские путешествия приводили Николаса в такие уголки мира, где физическое наслаждение дарили и принимали легко, почти без ограничений.
О, как бы он хотел научить эту чопорную английскую розу щедрому разнообразию первобытных удовольствий!
Ева взяла банку с мылом и обмакнула в нее пальцы. Потом она намылила тело, касаясь всех тех мест, к которым Нику так хотелось притронуться самому. Когда пальцы Евы скользнули по груди и начали обмывать кожу вокруг сосков, а те сразу затвердели, Николас, как шекспировский Ромео, всем сердцем пожелал быть перчаткой на ее руке. Он чуть не застонал, когда Ева раздвинула колени и расслабила ноги. Рука скользнула между бедер, чтобы омыть потайные складки.
И задержалась на влажных завитках.
Николас судорожно сглотнул. Магдалена однажды позволила ему смотреть, как она ублажает себя. Но тогда он не чувствовал и доли такого волнения, как сейчас, тайком заглядывая в сокровенные девичьи желания.
Он хотел научить Еву Апшелл искусству ублажить плоть, но, возможно, она сама может преподать ему пару уроков.
|
|
