Андрей и Светлана Климовы — «Те, кого нет. Тени прошлого»

Глава 1

…Высокий мускулистый молодой мужчина в белой майке и спортивных брюках так резко распахнул дверь, что Шурочка едва успела отскочить.
— Вам кого? — нетерпеливо спросил мужчина.
— Мне нужно… Надю… Надежду Петровну…
— Ее нету. Ушла с сыном к врачу.
— А когда вернется?
— А вам зачем? Не знаю.
Он попытался было захлопнуть дверь, но Шурочка отчаянно воскликнула:
— Постойте! Вы ведь Максим Смагин, ее муж?
— Допустим. — Светлые, настороженные, с узкими зрачками глаза мужчины внимательно ощупали побледневшее лицо Александры Борисовны. — Муж. И что из того?
— Мне нужно с вами поговорить. Позвольте мне войти, Максим Карпович…
Он впустил ее, молча провел по коридору в тесную кухоньку, кивнул на табурет, а сам сел напротив. Александра Борисовна сразу, в два приема, вытолкнула из себя: «Я — мать Нади. Очень долго искала дочь…» — однако хозяин дома и бровью не повел. То, что эти слова никак не подействовали, заставило ее сбиться. Мужчина мучительно долго не разжимал твердо очерченных губ, в лице не дрогнула ни одна черта. Наконец, окончательно переварив ситуацию, он насмешливо спросил:
— И где же вы все это время пропадали?
Она хотела ответить, но Смагин резко перебил:
— Сдали Надежду в детдом, пропали неведомо куда, а теперь сваливаетесь нам на голову? Хм, а ведь вы и в самом деле похожи… Я сразу, как увидел в дверях, подумал: какая-то родственница жены. А оказалось вон что — дорогая теща собственной персоной.

Оставалось надеяться, что Надя вот-вот вернется и прекратит эту хамскую пытку. Александра Борисовна собралась с силами и, стараясь, чтобы голос звучал ровно, произнесла:
— Моей дочери было девять лет, когда меня арестовали по ложному обвинению. Она должна многое помнить. И уж во всяком случае, точно знать, почему попала в детский дом. Неужели она вам ничего не говорила?
— Ни слова. Понимайте как угодно. А я вам все-таки скажу, что это на самом деле значит: ей до вас дела нет, где бы вас ни носило. Моя — жена — вас — не помнит, — отсекая каждое слово ударом ребра ладони по краю стола, произнес он. — Однажды я спросил, кто ее родители и где они, и Надежда однозначно ответила: погибли в войну. На этом тема была закрыта. Навсегда.
— Но ведь я жива, и вот же — сижу перед вами! Богом клянусь, Максим, мне от вас с Надей ничего не нужно… — Шурочка, дрожа всем телом, вскочила. — Неужели вы не понимаете, что я ее мать, что все эти годы мечтала о встрече с дочерью, что наша семья пострадала в…
— Ее семья — это я. И Надежду вы не получите! Это понятно? — рявкнул он…

Глава 2

…О том, что Надя умерла, а ребенок остался жив, и что хоронить дочь будут на двенадцатом городском кладбище, она узнала по чистой случайности.
До того она жила как в вязком тумане, но с железным упорством снова и снова возвращалась на привычное место напротив Надиного дома. Два-три раза видела хмурого, озадаченного Савелия и ненавистного зятя, потом обоих вместе и еще каких-то двух незнакомых женщин — одна моложавая, а другая приблизительно ее лет. Прибыли они на «жигулях» первой модели. Пожилая была в темном дорогом костюме и крохотной шляпке из черной соломки. Машину вела сама и, едва выбравшись с водительского места, тут же закурила.

Александра Борисовна все эти дни почти ничего не ела, поэтому вошла в магазинчик и стала в хвост предобеденной хлебной очереди — купить хотя бы городскую булку. Впереди возбужденно переговаривались две старухи из тех, что вечно перемывают соседские косточки, а у нее от голода кружилась голова, и она не обращала на них внимания, пока одна из собеседниц не воскликнула: «Плохо они жили, ох, плохо! Сам-то хоть и офицер, и с виду порядочный, а вел себя как пес. Зойку знаешь из нашего подъезда, шлендру горластую? Говорят, и с самим таскалась, и с сынком его Савелием…»

Шурочка вздрогнула и вся обратилась в слух.

«Женка-то его в родах померла, а он чисто взбесился…» — «Что ты говоришь? — затрясла головой другая. — Горе-то, горе какое…» — «Кому горе, а этому с гуся вода. И детей не жалеет; младенец-то выжил, теперь его сестрица прикатила — ухаживать станет. Вместе с их мамашей, видала паву? Будто не из деревни, а из самого что ни есть Парижа… Ох, и знаешь, что я тебе скажу: бедная эта Надя, бедная, ни за что настрадалась. Старший сын ходит как пришибленный, но он-то уже взрослый, а двое младших остались без матери… — Женщина вздохнула и понизила голос: — Он ведь, говорят, бил ее сильно…»

…— Марта, ты все-таки должна позвонить маме. Можешь себе представить, как она волнуется?
— Сомневаюсь! Ты просто ничего не понимаешь.
— Послушай, Марта, мне твои секреты до лампочки. Родителей не выбирают, они такие, какие есть. Кроме всего прочего, как будущий психиатр, предупреждаю: ты за полшага до нервного срыва.
— Думаешь? — усмехнулась Марта. — Нервы у меня очень крепкие. Если надо, я уеду прямо сейчас. К деду и бабушке на дачу.
— Нет, дорогуша, никуда ты одна не поедешь. Вечером тебя отвезет Андрей. А пока — вот тебе мобильник, позвони своим и ступай к Косте. Мне нужно часок передохнуть.
— Хорошо, — покорно согласилась Марта, еще ничего не решив.
Она вышла на галерею, прошлась туда-сюда, раздумывая, и наконец уселась на верхней ступени затоптанной лестницы. Набрала по памяти цифры, услышала голос Родиона и тут же понизила свой до шепота:
— Родя, привет!.. Да тише, не ори как бесноватый! Ты где находишься?
— Я в офисе у отца. Тут никого нет — все разъехались кто куда… Марта, слава Богу! Где ты, с тобой все в порядке?
— Сказано тебе: не ори, а то отключусь. У меня все в порядке. Жива-здорова. Теперь слушай внимательно. Если ты проболтаешься об этом звонке, больше ко мне не приближайся. Я серьезно говорю — никогда в жизни, до самого конца, ты меня знаешь. Ни слова никому из вашего контуженного семейства, в особенности твоей тетке…
— Ты просто понятия не имеешь, что тут творится! Весь поселок на ушах. Где Валентин?
— Все, я тебя предупредила! Я не звонила, ты по- прежнему ничего обо мне не знаешь. И держи, прошу тебя, рот на замке, иначе ты мне никто…
— Марта!!!
— Пока. Я потом еще позвоню. — Она мгновенно отключилась, чтобы он больше ничего не успел сказать, и вытерла тылом ладони взмокший лоб…