 |
Глава 2
— Что ж, — сказал сержант Микки Филипс, пытаясь нахально улыбнуться, — кому-то она не понравилась.
Но улыбка его очень быстро исчезла, а лицо побледнело, приобретя цвет заплесневелой замазки. Он быстро свесился через борт, и его вырвало прямо в реку.
— Делать это нужно в пакет…
Совет инспектора Фила Бреннана явно запоздал.
— Простите.
Извинения сопровождались глубокими вдохами и сплевыванием. Фил Бреннан сокрушенно покачал головой и отвернулся от нового сержанта к тому, из-за чего они все здесь находились. Новенький он или нет, винить его особо было нельзя. Не за что. За годы работы в Бригаде по расследованию тяжких преступлений — БРТП — он видел много всяких неприятных вещей, но зрелище, которое открылось перед ними сейчас, определенно было одним из самых диких.
Это тело когда-то было женщиной. Но сейчас оно больше напоминало что-то из лавки мясника или фильма ужасов. Или со скотобойни. Женщина была раздета и сильно изуродована. Ее мучили. Торс, руки и ноги были испещрены сеткой порезов, большинство из них глубокие. Следы от кнута, решил Фил. Следы от ножа. И даже следы от цепи.
Но среди всего этого ужаса в глаза Филу бросились две вещи. Первое было то, что вагина ее была жестоко обезображена, еще сильнее, чем остальное тело, а ноги широко расставлены в сторону основания мачты маяка. Второе — это то, что на лбу ее было вырезано ШЛЮХА.
— Думаю, — сказал Фил, — кто-то пытается оставить нам послание…
Он стоял на палубе плавучего маяка, пришвартованного у набережной Короля Эдварда на реке Колн в Колчестере. Транспарант, натянутый на передних перилах, гласил, что маяк этот используется Морским кадетским корпусом. Два берега реки, казалось, олицетворяли собой разные миры. Вдоль набережной вытянулся ряд одноэтажных зданий, все отгорожены друг от друга, везде занимаются каким-то бизнесом, и все выглядят не слишком процветающими: свалка, гараж, пара небольших производственных мастерских. Яркие рекламные щиты во всеуслышание ратовали за благоустройство города.
На противоположной стороне вдоль берега выстроились кварталы жилых зданий из стекла, металла и дерева; некоторые из них были крутыми и сдержанными, другие — безвкусными и кричащими. Эти новые контуры на месте старых доков воочию демонстрировали реконструкцию и благоустройство территории вокруг порта.
На одной стороне прошлое, на другой — будущее, подумал Фил. Старое и разваливающееся против нового и сияющего. А посредине мертвая женщина на плавающем маяке.
Фил помотал головой, стараясь отогнать мысли, занимавшие его еще по дороге на службу. Мысли о его личной жизни. Их нужно было растолкать по углам и заняться работой.
Сержант Микки Филипс снова перешел в вертикальное положение. Фил посмотрел на него.
— Что, уже полегчало?
Тот кивнул; щеки его горели от напряжения и замешательства.
— Простите. Думал, будет проще…
Лицо Фила осталось суровым.
— Если так, то, возможно, как раз сейчас сам Господь подсказывает, что тебе следует работать охранником в универмаге.
— Ясно. Да, босс. — Микки Филипс рискнул еще раз взглянуть на тело. — А это… это она, как вы думаете, босс?
Фил тоже посмотрел вниз. Там начали собираться мухи. Он отогнал их, хотя знал, что они все равно вернутся.
— Надеюсь, — сказал он. — То есть я хотел сказать… надеюсь, что нет, но в общем-то да, потому что очень не хочется думать, что пропал кто-то еще.
Микки Филипс понимающе кивнул.
Фил отвернулся и посмотрел вверх. Солнце уже взошло, небо было лазурно-голубым, как яйца в кладке певчего дрозда. Но Фил относился к этому иначе: чем ярче свет, тем гуще от него тени. Он смотрел на место преступления глазами копа, потому что видел весь мир глазами копа. Он ничего не мог с этим поделать, это была его работа. Вместо живущих он видел мертвых. И эти призраки постоянно разговаривали с ним, взывали о справедливости, просили покоя. Легкое поскрипывание яхты, казалось, было голосом этой мертвой женщины, который шептал ему, умолял его: «Найди того, кто это сделал. Дай мне упокоиться с миром».
Джулия Миллер пропала в четверг на позапрошлой неделе. Двенадцать дней назад.
Фил не был связан с этим делом напрямую, обычно пропажей людей БРТП начинала заниматься только тогда, когда возникали подозрения в убийстве. Но о ней Фил слышал.
Ей было под тридцать, постоянный бойфренд, работала эрготерапевтом, помогала инвалидам восстанавливать физические функции в Центральной больнице Колчестера. Собственная квартира, собственная машина. И вдруг однажды вечером она исчезла. Занимавшиеся этим делом полицейские не обнаружили никаких следов борьбы, похищения силой или убийства. Безутешного бойфренда тщательно допросили и отпустили. Полицейские просмотрели многие часы записей с камер видеонаблюдения, фиксировавших приход Джулии на работу и уход домой. Ничего подозрительного. Все выглядело так, будто она внезапно просто испарилась.
Джулия Миллер — молодая хорошенькая женщина, белая, средний класс. Любимый типаж всех средств массовой информации. Все сразу включились, стали выходить обращения, везде показывали фотографии. Родители Джулии и ее парень дали пресс- конференцию, во время которой слезно умоляли ее вернуться домой.
Но с тех пор о ней ничего нового известно не было.
«С людьми такое происходит постоянно. Они исчезают».
Для родителей Джулии эти слова не несли ни утешения, ни успокоения, они звучали просто как ничего не объясняющая мантра.
«Она либо придет домой сама, — говорили люди, — либо не придет вообще». Никто не знал, что делать дальше, кроме как ждать, что Джулия вдруг пришлет открытку из каких-нибудь далеких жарких краев.
— Значит, это и есть наша беглянка? — раздалось за спиной.
Фил обернулся. По трапу поднимался старший инспектор Бен Фенвик. Синий комбинезон, латексные перчатки, сапоги и капюшон ничуть не скрашивали его самодовольного вида.19
— Думаю, да, сэр, — сказал Фил, зная, как это сэр должно подчеркивать разницу между ними, что Фенвику так нравилось. — Я хотел сказать, надеюсь, что это она.
Фенвик кивнул, надев на лицо маску профессиональной озабоченности.
— Да. Все правильно, — встав рядом с Филом, сказал он и, взглянув вниз на тело, поморщился. — Мы же не хотели бы, чтобы это был кто-то еще, верно?
Фил высказал то же самое соображение, но переживая о жертве.
А Фенвик — Фил знал это по собственному опыту — переживал исключительно о том, чтобы это происшествие не подпортило ему показатели.
Глава 22
Аспид сердился. А когда он сердился, то становился несчастным. А когда он становился несчастным, то начинал злиться. И это было уже плохо. Для кого угодно.
Рани вернулась домой. Это было, безусловно, хорошо. Он уже предвкушал, как прекрасно проведет с ней время. Только он и она. Как и должно быть. Но этому не суждено было осуществиться. Потому что она привела с собой подругу. Никого не спрашивая. Это было их место. Неужели она не понимает этого? И если она приглашает сюда кого-то еще, следовало бы сначала спросить у него.
Или пусть не обижается.
Но нет, ничего подобного, вот она сидит в гостиной, эта блондинка, считающая себя по-настоящему красивой, что-то пьет и явно никуда не торопится. Более того, она принесла с собой какую-то сумку. И, похоже, собирается остаться тут на ночь.
Раздражение Аспида переросло в ярость. Это было неправильно. Совершенно неправильно.
Он только-только нашел ее снова. После таких долгих поисков. Им нужно было столько сказать друг другу, столько наверстать, столько успеть сделать. Нужно было провести вместе столько времени. Наедине. Только он и она.
Внутри него снова начала извиваться свернувшаяся кольцами змея. Зои не должно было быть здесь. Только Рани и он. Только он. Она им тут не нужна. Им вообще никто не нужен.
98
С дрожью в теле он следил за тем, как Зоя пошла в кухню и начала готовить еду для себя и Рани.
Змея скользила, плюясь ядом. Именно здесь он оставил свой подарок. И теперь найдет его эта шлюха. Она, а не Рани. Яд разливался по его телу. Руки судорожно сжимались и разжимались. Он тяжело дышал сквозь зубы, и в уголках его рта пенилась слюна.
Это не для нее… не для нее…
Но сделать он ничего уже не мог. Мог только смотреть.
Зоя прошла в кухню Сюзанны и налила воду в чайник. Чай. Вот что сейчас нужно. Не кофе, а чай. Согревающий, успокаивающий. Он снимает напряжение, вызывает приятные ассоциации, связанные с юностью, дает ощущение, будто сидишь, уютно свернувшись калачиком, в мягком кресле, где тепло и безопасно. А если к этому есть еще и шоколадное печенье «ХобНобс», то эти ощущения только усиливаются.
Зоя вытащила печенье из принесенной с собой парусиновой сумки. Поехав домой взять кое-что из одежды, она по дороге заглянула в универсам «Сайнсбериз», чтобы купить несколько предметов первой необходимости, а также что-нибудь, чтобы приготовить ужин. Она надеялась, что совместное приготовление пищи отвлечет мысли Сюзанны от того, что произошло.
Она выставила продукты на стойку. Посмотрела на печенье и почувствовала, как проголодалась. Ей захотелось открыть коробку и начать есть прямо сейчас. Но она этого не сделает. Она отнесет печенье Сюзанне, поставит перед ней коробку, а себе позволит взять всего одну штучку. Или даже половинку. Когда Сюзанна возьмет печенье, она спрячет коробку подальше.
Собственный желудок казался ей бездонной бочкой. С другой стороны, так было всегда.
Она любила поесть. Любила сладостное поглощение пищи. Эти ощущения во рту, запахи, вкус, текстуру еды. То, как она проскальзывает по горлу в желудок. Сам акт отправления чего-то внутрь собственного тела, удовлетворение себя, своих желаний и потребностей, ощущение постепенного наполнения. Замечательно! Ничто в мире не может сравниться с этим. Для Зои еда была ее сексом.
99
Но, как и значительная часть Зоиного раннего сексуального опыта, заканчивалось это тем, что потом она чувствовала себя очень плохо. Испытывала угрызения совести и ненавидела себя за то, к чему привела ее собственная ненасытность. И вот тогда и начались ее проблемы.
Она никогда не страдала отсутствием аппетита, никогда не морила себя голодом. Она не понимала, что это такое. Но сунуть в рот два пальца, чтобы вывернуть все наружу, дать своему телу почувствовать
себя очистившимся и пустым, снять чувство вины — в этом для нее был глубокий смысл.
В университете она вела двойную жизнь, полную тайн и обмана. С одной стороны, Зоя была счастливым экстравертом, порой привлекающим к себе всеобщее внимание, и у нее никогда не было недостатка в друзьях или кавалерах. С другой стороны, самой себе она виделась развалиной, вечно обнимающей унитаз и испытывающей отвращение к себе.
Слава богу, теперь все было совсем иначе. Слава богу, что у нее есть друзья, — точнее, есть Сюзанна. Она оказалась рядом в нужный момент, помогла ей выбраться из этого, продемонстрировав силу тогда, когда собственных сил у Зои не было. Она подняла ее на ноги, заставила поверить в себя, перевернула ее жизнь. И была готова помочь, когда Зоя в этом нуждалась.
И спасибо Господу за лечение. Это была идея Сюзанны, и она до сих пор бесконечно благодарна ей за это. Сначала она не хотела идти, но потом вынуждена была признать, что это был ее самый правильный поступок. Это дало ей новую жизнь, новую уверенность в себе.
И нового бойфренда. Не такого привлекательного, как другие, но зато он любил ее. Она чувствовала, что он не такой, как все, и оказалась права. Она поняла, что доверяет ему настолько, что может рассказать о своей беде. И это тоже было правильно с ее стороны. Он сказал, что это не имеет значения и что он будет любить ее, каких бы размеров она ни была. И что он наполнит ее кое-чем другим, настолько богатым, изобильным и питательным, что ее голодному сердцу уже не будут нужны никакие объедания.
Однако эти «ХобНобс» все равно выглядят ужасно аппетитно.
100
Чайник закипел, и Зоя приготовилась заварить чай в двух самых любимых чашках Сюзанны. Пустячок, конечно, но, будем надеться, это сможет как-то взбодрить ее.
В поисках молока она открыла холодильник. И остолбенела. Сердце ее замерло.
— Сюзанна… — Голос ее был слабым и дрожащим. Пульс стал редким, а тело затряслось от ужаса. — Я думаю… ты могла бы подойти сюда…
Вот сучка.
Чертова сучка. Ну почему нужно было, чтобы она нашла его первой? Это же не для нее. А для Рани. Это все было предназначено для Рани. Эта белокурая сучка не стоила того. Как не стоила и того, чтобы сравниться с Рани.
Внутри него извивалась и шипела змея, она свивалась в кольца и вновь разворачивалась, она обнажала свои зубы, с которых капал яд. В голове снова зазвучал тот голос.
Шлюхи… все они долбаные шлюхи… только на это они и годятся.. не доверяй им… ни одной из них…
Он ненавидел эту светловолосую сучку. Он хотел, чтобы она ушла. Она встала между ними, и у нее не было будущего.
В кухню вошла Рани. Змея успокоилась.
Он смотрел. И слушал.
Ловил каждое ее слово, каждое ее движение, каждый жест. Отмечал секретные знаки, которые она подавала специально для него.
Часто дышит. Возбуждена, потому что, даже несмотря на то, что здесь была эта блондинка, Рани все равно должна была увидеть его подарок.
Его валентинку.
— Боже мой…
— Это… это то, что… что я думаю?
Сюзанна заглянула внутрь холодильника и тут же отпрянула назад. Ноги у нее тряслись, они готовы были подломиться под ней, сердце тяжело стучало, глухо ударяясь о ребра. Зоя по-прежнему завороженно смотрела туда, словно не могла оторваться.
— О господи…
Сюзанна крепко зажмурилась. Ей хотелось, чтобы все это оказалось просто сном, хотелось сейчас очутиться где-то в другом месте, в безопасности.
Зоя протянула руку. Сюзанна открыла глаза.
— Не прикасайся…
Зоя обернулась, уставившись на подругу круглыми глазами.
— Пожалуйста, не нужно… не трогай ничего…
— Ты имеешь в виду, оставить все это для полиции?
— Просто оставь это в покое. Оставь…
Сюзанне сейчас хотелось просто сесть на кухонный стул и опустить голову на руки. Сдаться. Не сдерживаться больше. Выпустить из тела рвущиеся наружу тяжелые, разрывающие душу рыдания.
И сказать ему: ты победил. Кто бы ты ни был, ты победил.
Но вместо этого она стояла и чувствовала, как внутри поднимается знакомое тепло, как нарастает злость. Она сжала кулаки.
— Я не собираюсь сдаваться. Ты слышишь меня, ублюдок? Я не…
— Сюзанна?
Зоя подошла к ней и обняла за плечи.
— Он снова был здесь, Зоя, здесь…
— Или же полицейские просто пропустили это. Бесполезно терзаться.
Сюзанна снова посмотрела на открытую дверцу холодильника. Там на верхней полке лежала пара ее трусиков. И на них было то, что ни с чем нельзя перепутать.
Сперма.
— О боже… как в каком-то кошмарном сне…
Зоя продолжала обнимать ее и ничего не сказала. Она просто
не могла найти подходящих слов.
Аспид улыбался. И продолжал следить за ней. Рани сидит на стуле, эмоции захлестывают ее. Она плачет от радости при виде его подарка.
— О Рани…
Глядя на нее, он почувствовал, как член его твердеет.
Он потрогал его.
Улыбнулся.
С белокурой сучкой или без нее, но лучше все сложиться просто не могло.
— Что ты собираешься делать?
— Я хочу найти его. — Сюзанна не узнавала собственного голоса.
— Я хочу найти его, Зоя! И еще я хочу взять самый большой нож, какой только смогу найти, и воткнуть в него. Прямо в него. И посмотреть, как он страдает. Точно так же, как он заставил страдать меня. И увидеть, как он умрет. Вот что я собираюсь сделать, Зоя.
Зоя сидела рядом. Она только крепче обняла ее.
— Это я понимаю. Понимаю. А как же полиция? Хочешь, я позвоню им? Может, ты хочешь куда-то пойти?
Ответа не последовало. Сюзанна с отсутствующим видом смотрела в стену.
— Ты мне просто скажи, и мы все сделаем.
Наконец та заговорила.
— Я хочу…
Зоя ждала.
— Я хочу… — Она вздохнула. — Я хочу вернуть мою прежнюю жизнь…
Зоя не отпускала ее.
Сюзанна заплакала. Она сама не знала, были ли это слезы боли, жалости, злости или еще чего-то.
Она просто выплакивала все, накопившееся в ее сердце.
Аспид продолжал наблюдать.
Он улыбался. И ждал.
|
|
