|
Часть первая
1299—1301 гг.
Глава первая
Арма, Ирландия
1299 г.
Сто шестьдесят четыре года спустя
...— Вот он, брат Мертоу. Сундук.
— Вижу. Дай свет, Доннелл.
Когда Доннелл шагнул в ту сторону, откуда доносился шепот, пламя его свечи выхватило из темноты груду сундуков и ящиков на полу. Вдоль стен шестидесятифутовой крипты неровными рядами выстроились корзины с тканями и облачением, мешки с зерном и бочки с солониной. За прошедшие века собор и город, над которым он возвышался, не единожды становились ареной ожесточенных сражений, начиная с разрушительных набегов вождей соседних ирландских кланов и норвежских викингов, рыщущих в поисках добычи, и заканчивая целенаправленной и неуклонной экспансией англичан. Тридцать лет назад, когда архиепископ О'Скэнлон распорядился возвести новое здание на месте обгорелых развалин прежнего, в основание алтаря легла эта подземная комната, так что теперь собор и жители Армы располагали надежным хранилищем для своих сокровищ.
Доннелл остановился рядом с четырьмя своими спутниками, и отблески пламени упали на их лица. Сундуки были покрыты затейливой резьбой и расписаны сюжетами на библейские темы. В них, очевидно, хранились накопленные богатства: кубки и блюда, церковные ризы и прочее облачение, драгоценные камни и золотые монеты. Сундук, к которому были прикованы взгляды Мертоу и его спутников, выделялся среди остальных своими размерами. Инкрустированный табличками с латинскими изречениями, едва различимыми под толстым слоем пыли, он казался единственным, в котором могло находиться то, за чем они пришли сюда.
Мертоу подступил к сундуку вплотную. Тени лишь подчеркивали уродливый шрам, который змеился на левой стороне его лица и рассекал надвое верхнюю губу, резко выделяясь на белой, не покрытой загаром коже вокруг него. Он наклонился и попытался поднять крышку. Когда та не подалась, он нахмурился.
И вдруг в мертвой тишине прозвучал едва слышный жутковатый стон, который долетел словно откуда-то из глубины туннеля и столь же внезапно стих.
Один из мужчин судорожно перекрестился.
— Господи, спаси и сохрани! — Его слова эхом раскатились по сводчатому помещению.
Шрам на щеке Мертоу дернулся и пришел в движение вместе с лицевыми мускулами.
— Заутреня, братья. Каноники поют утренние молитвы!
Его молодой спутник шумно выдохнул, но в глазах его по-прежнему стыл страх.
Мертоу выпрямился и внимательным взглядом окинул мрачное помещение, пока не заметил пару массивных серебряных подсвечников. Он подошел к ним и взял один в руку, прикидывая его вес, а затем собрался вернуться к сундуку, вооружившись канделябром, и поднял глаза к потолку, откуда по-прежнему доносилось слабое монотонное пение.
— Нас услышат, — заметил один из его спутников и схватил Мертоу за локоть.
— Вот то, что нужно, — пробормотал Доннелл, и пламя свечи затрепетало от его дыхания. Он показал на корзину, накрытую тканью.
Сообразив, что он имеет в виду, Мертоу подошел к ней. Заклубилась пыль, когда он сорвал покрывало и обернул им основание подсвечника. Вернувшись к сундуку, он сильно ударил по замку. По крипте вновь прокатилось приглушенное эхо. Сундук затрясся, дерево треснуло, но замок не поддался. Перехватив канделябр поудобнее, Мертоу нанес новый удар, одновременно настороженно прислушиваясь, не изменится ли тональность доносящегося сверху пения. После третьего удара замок открылся. Мертоу рванул крышку на себя. В разные стороны полетели щепки. Заглянув внутрь, он увидел там коллекцию требников и Библий.
Остальные тоже увидели то, что лежит в сундуке, и принялись тревожно перешептываться:
— Не можем же мы обыскать все сундуки до единого.
— Мы и так пробыли здесь слишком долго.
— Я не уйду отсюда без него, — угрюмо заявил Мертоу. — Нам совершенно определенно сообщили, что они едут за ним. И я не допущу, чтобы он попал к ним в руки.
— Но если нас застигнут…
Доннелл осторожно двинулся вдоль стены. Взгляд его был прикован к какому-то предмету, тускло блестевшему впереди. Он давно заприметил его, но поначалу решил, что это всего лишь отблеск пламени свечи на одной из многочисленных бочек или металлических ларцов. Но теперь, когда глаза его привыкли к темноте, он сообразил, что пламя свечи, которое он к тому же прикрывал ладонью, было слишком слабым, чтобы проникнуть так далеко. Что бы это ни было, оно светилось само по себе.
Подойдя ближе, он увидел каменный плинт наподобие алтаря, накрытый шитой золотом парчой. Он уловил дымный запах ладана. Здесь речитатив каноников звучал громче, и слова утренней молитвы долетали куда отчетливее. На плинте лежал тонкий, украшенный драгоценными камнями посох.
— Хвала Господу!
Запрокинув голову, Доннелл увидел отверстие в потолке крипты, прорезанное сквозь толщу камня до самого пола алтаря. Сквозь прутья железной решетки смутно виднелись колонны хоров, уходящие к потолку, омытые пламенем свечей. Посох Христа был сокрыт в самом сердце собора, видимый только каноникам, нараспев читавшим молитвы наверху...
Глава вторая
...Обратно к замку Донаха кавалькада двигалась по дороге, огибавшей холм, на котором виднелись руины крепости. Теперь там паслись овцы, а каменная кладка поросла лишайником и жирянкой. Роберт в задумчивости уставился на развалины, и перед его внутренним взором поплыли воспоминания. Он увидел себя, тощего и долговязого подростка, который первым вскарабкался на самую верхнюю точку разрушенных стен и, воздев над головой сжатые кулаки, смотрел на своих сводных братьев, с пыхтением лезущих за ним следом. Из далекой дали прошедших лет до него долетел собственный голос:
— Я — король! Я — король!
Роберт отвернулся от развалин, когда дорога устремилась вниз по склону и вдалеке показался замок лорда. Кормак пришпорил своего жеребца и понесся вскачь, и встречный ветер растрепал его рыжую шевелюру. Найалл и Томас устремились за ним вдогонку. Замок высился на поросшем вереском и лишайником берегу неглубокой речушки. Его окружали защитный ров и частокол, колья которого еще не успели потемнеть от времени и непогоды. Полтора года назад почти все здания были уничтожены огнем, который пощадил лишь каменную скорлупу донжона. Понадобилось много месяцев упорного труда, но благодаря настойчивости Донаха, преданности его арендаторов и деньгам из сундуков Роберта замок вновь стал таким, каким он помнил его по временам своего детства.
Вслед за троицей молодых людей кавалькада неспешно проследовала сквозь ворота во внутренний двор замка. Стражники почтительно приветствовали Донаха и Роберта, поднимавшихся на конях ко двору, со всех сторон окруженному конюшнями и амбарами, от которых до сих пор исходил запах свежего дерева. Томас, Найалл и Кормак уже спешились и теперь отдавали распоряжения грумам, поспешившим навстречу охотничьей партии. Когда четыре года назад между Англией и Шотландией разразилась война, младшие братья Роберта еще оставались на попечении лорда Донаха, так что здесь они чувствовали себя увереннее и привычнее, нежели в родовых поместьях Брюсов в Каррике и Аннандейле.
Спрыгнув с седла на землю и передав поводья Несу, Роберт заметил, что к ним спешит управляющий Донаха.
— Милорд! — Управляющему пришлось повысить голос, чтобы перекричать восторженный лай гончих. — Надеюсь, охота была удачной?
— Вполне, Гилберт, — ответил Донах, спешиваясь. — Мы привезли мясо для вяления.
— Я прослежу, чтобы все было сделано, как надо. Милорд, у вас гости.
Донах нахмурился:
— Кто?
— Два монаха из Бангорского аббатства. Они прибыли вскоре после полудня. — Взгляд Гилберта задержался на заляпанных грязью сапогах и накидке лорда. — Должен ли я попросить их подождать, пока вы переоденетесь?
Роберт шагнул вперед.
— Нет, Гилберт. Мы примем их немедленно.
Управляющий покосился на Донаха, и лорд утвердительно кивнул.
— Позаботься о том, чтобы гости были накормлены. Мои люди будут ужинать вместе со мной.
— Будет исполнено, милорд.
Оставив управляющего распоряжаться охотниками и егерями, которые повели собак на псарню, Роберт с приемным отцом направились в донжон. Проходя по двору, Роберт поймал взгляд Александра Сетона. Чувствуя заслуженное глубокое удовлетворение, он перешагнул порог и ступил в полутемное помещение. Сердце тревожно забилось у него в груди.
У огромного очага в главной зале стояли два монаха в черных подрясниках. На звук шагов Роберта и Донаха оба обернулись, и от порыва холодного ветра языки пламени в камине взметнулись и зашипели. Один из них был моложе другого, с открытым, честным лицом и беспокойными, быстрыми глазами. Старший обладал куда более примечательной внешностью: лицо его было обезображено извилистым шрамом, сбегавшим по щеке и рассекавшим губу. Он стоял, расправив плечи и широко расставив ноги, встретив взгляд Роберта с вызовом, который более подошел бы воину, нежели служителю Церкви.
Но Донаха, похоже, ничуть не оскорбила открытая враждебность монаха. Он подошел к нему и обеими руками потряс его ладонь.
— Брат Мертоу, давненько мы с вами не виделись. Вы получили мои послания? После того, как вы не ответили на них, я начал опасаться самого худшего.
— Мы рассчитывали прибыть раньше, но опасность была слишком велика.
Монах говорил по-гэльски отрывисто и грубо, с гортанным акцентом, настолько отличавшимся от диалекта, принятого в его семье, что Роберт с трудом понимал его.
— За нами следили шпионы Ольстера. — Мертоу обвел взглядом залу, задержавшись на мгновение на новеньких балках, пересекавшихся над его головой. — Мне радостно видеть, лорд Донах, что вы исправили вред, причиненный его людьми.
Улыбка Донаха исчезла при упоминании человека, рыцари которого разрушили его родовой замок.
— Я не мог допустить, чтобы эти грязные собаки решили, будто победа осталась за ними. — Он повернулся к Роберту. — Кроме того, неоценимую помощь оказал мне мой приемный сын — сэр Роберт, граф Каррик и властитель здешних земель.
Монах со шрамом перенес свое внимание на Роберта:
— Ваше имя и родословная идут впереди вас. Ваш дед был великим человеком, да упокоит Господь его душу. Мы с братьями по-прежнему чтим его память и заслуги.
Роберт удивленно нахмурился. Насколько ему было известно, дед никогда не бывал в Ирландии. Земли клана Брюсов в Антриме, от Гленарма до Олдерфлита, не входили в наследство старого лорда. Как и графство Каррик, они были частью приданого матери Роберта, которое после женитьбы на ней досталось его отцу, а уже от него перешло к самому Роберту восемь лет назад. Заняв место отца, Роберт испытал некоторую неловкость, когда, вернувшись в Антрим, принял вассальную присягу верности от своего коленопреклоненного приемного отца.
— Я и не подозревал, что вы знали моего деда.
— Не лично, — пояснил молодой монах. — Но он и нас облагодетельствовал своей щедростью. Долгие годы ваш дед присылал деньги в качестве платы за свечи, горящие в храме нашего отца-основателя святого Малахии.
Донах кивнул, когда Роберт оглянулся на него.
— Все верно. Твой дед передавал мне свои пожертвования через твою мать. — Жестом указав на длинный стол, занимавший большую часть комнаты, на котором только что появились кувшин с вином и кубки, лорд предложил: — Давайте присядем.
Они направились к столу и деревянным скамьям, и Роберт подумал об аббатстве Клерво во Франции и других местах, куда его дед посылал деньги для оплаты свечей, горящих в честь святых. Сколько их еще курится в часовнях и монастырях, зажженных волей его деда в попытке искупить грехи своего предка?
Во время странствий по Шотландии, как гласит легенда, Малахия, архиепископ Армы, однажды остановился в фамильном замке Брюсов в Аннане. Услышав о грабителе, которого приговорили к смертной казни через повешение, он попросил пощадить его, и лорд Аннандейл уважил его просьбу. Но на следующий день Малахия увидел, что грабитель болтается на виселице, и тогда он обрушил свой гнев на лорда и его потомков. Проклятие, которое он наложил на них, говорят, было таким сильным, что река вышла из берегов и затопила замок, разрушив его до основания, отчего Брюсам пришлось возводить новую цитадель в Лохмабене.
Отец Роберта неизменно высмеивал старинное предание, утверждая, что причиной разрушения замка стал зимний ураган. А вот дед склонен был винить в их бедах не только прошлые несчастья, но и все события, последовавшие за трагической гибелью короля Александра III, которые привели на трон марионетку Эдуарда — Джона Баллиола, лишив клан Брюсов права претендовать на престол.
— В прошлом году братья разыскали меня и сообщили о том, что граф Ольстер разрушил замок Донаха, — сообщил Роберт, усаживаясь за стол. — Они сказали, что люди Ольстера искали реликвию, заполучить которую желает король Эдуард, — реликвию, которую одни называют «посохом Иисуса», а другие — «посохом Малахии». — Он не сводил глаз с Мертоу, но по изуродованному лицу монаха ничего нельзя было прочесть. — И тогда я отказался от должности хранителя Шотландии в надежде первым найти этот посох, чтобы помешать королю завладеть им. По моей просьбе лорд Донах отправил послание в ваш монастырь — мы надеялись, что вашему ордену известно его местонахождение.
Поскольку оба монаха безмолвствовали, Донах шумно вздохнул:
— Мертоу, хватит играть в молчанку. Да, последние месяцы вы держали рот на замке, но слухами земля полнится. — Налив в кубок вина, он пододвинул его монаху. — Нам известно, что люди Ольстера устроили обыск в вашем аббатстве после того, как посох исчез из Армы. Они не решились бы на такой шаг, если бы не подозревали, что это вы забрали его...
|
