|
Глава 1
Все предыдущие рождения проводницы
–Чай будете? — поинтересовалась
полная проводница, выкладывая на полку три запечатанных пакета с бельем. И не выдержав, снова бросила любопытный взгляд на устроившуюся в купе компанию. Эта троица заинтересовала ее еще у дверей вагона: мальчишка и две девчонки лет одиннадцати-двенадцати, усталые и помятые. По припачканной одежде и рюкзакам их легко было принять за туристов. Проводница таких много навидалась. Любители старины, после того как вдоволь набродятся по древним улочкам Каменец-Подольского, облазят башни старого Каменецкого замка, возвращаются автобусом на вокзал заурядного городка Хмельницкий, чтобы разъехаться отсюда по домам. Правда, большинство туристов предпочитали наезжать летом или ранней осенью, а не холодным слякотным ноябрем. Но главное, проводница никогда еще не видела, чтобы Илона Волынская и Кирилл Кащеев 4 в дополнение к обычным курткам и джинсам девочки-туристки носили здоровенные, как кофейные блюдца, старинные золотые серь- ги с самоцветами такого размера, что дыхание перехватывало. Что камни настоящие, а сережки — подлинный антиквариат, проводница ни секунды не сомневалась. Когда всю жизнь в дороге, в чем угодно разбираться научишься. Точно так же плохо сочеталась с рюкзаками детишек плоская сумка, в которой наверняка прятался ноутбук.
Проводница сразу насторожилась. В последнем номере любимой ею газеты «НЛО» четко сказано, что надо обязательно прислушиваться к своему подсознанию! Сознание — оно по сравнению с подсознание мпросто тьфу необразованное, восемь классов школы и железнодорожный техникум! А в подсознании мудрость веков, память о предыдущих рождениях души! Предыдущих рождений у проводницы было ого-го — ей их в специальном центре прямо на компьютере высчитали! В шкафчике у нее
хранились бумаги, где черным по белому напечатано, что в предыдущих рождениях она была царица Савская, Жанна д’Арк и Роксолана, турецкая султанша украинского происхождения! Проводница и сама считала: ей только
вес немножко сбросить — килограммов двадцать-тридцать
— и вылитая Ольга Сумская, что играла Роксолану в сериале. Это сходство с растолстевшей Роксоланой освещало жизненный путь проводницы неземным
сиянием, которое золотой пылью опадало на пол в тамбуре. Так что если подсознание говорит, что замызганные куртки при золотых сережках — это неспроста, считай, лично Роксолана подсказывает! Отнестись надо со всей
серьезностью. Прежде чем собирать билеты, проводница наскоро обежала весь вагон с сандаловыми курительными палочками, прилагавшимися к журналу «Тайны и загадки». Брахшастрах просветленный обещал, что от их аромата добро просветляется, а зло отвращается, чихает. А кроме того, как заметила сама проводница после ритуального очищения вагона, не так сильно воняло из туалета. Что окончательно укрепило авторитет Брахшастраха
в ее глазах.
— Чай будем,— не догадываясь о тонких душевных движениях проводницы, тряхнула серьгами светловолосая девочка. Потянула носом струящиеся из коридора ароматы… и чихнула.— Ох, извините.— Девчонка чихнула еще раз, вытащила из кармана платок и сквозь него пробубнила: — Если можно, с лимоном. Три стакана. Так-так. Чихаем, значит. Я-асненько. Проводница мельком глянула на оставшуюся пустой четвертую полку купе и поинтересовалась:
— Сами едете? Взрослых с вами никого? Вторая девочка, с черными как вороново крыло волосами, неотрывно глядевшая в проносящуюся мимо ночную тьму, густо пересыпанную огоньками деревень, звучно чихнула и отвернулась от окна. Проводница увидела ее недоуменно приподнятые брови, будто углем вычерченные на необычайно бледном
лице. Под вопросительным взглядом зеленых глаз проводница вдруг почувствовала себя… невероятно глупо. Как будто она со своим вопросом не к детишкам сунулась, а сорокалетних мужиков из соседнего купе спросила — едут ли с ними взрослые?
— На каникулах в Каменце развлекались?
— стараясь справиться с неожиданным замешательством, пробормотала проводница.
— Угу. Играли,— зловеще процедил забившийся в угол парнишка и тоже чихнул. Проводница с замиранием сердца увидела, как из разматываемого им длинного свертка вдруг блеснула сталь… Ярко-красные, будто напомаженные, губы черноволосой в ответ на слова мальчишки искривились усмешечкой настолько пакостной, что проводница поняла — она ничуть не удивится, если по возвращении узнает, что Каменец-Подольский разрушен до основания и виноваты в этом трое ребятишек.
— А теперь домой? — невольно пятясь, пролепетала проводница.
— Домой,— кивнула светловолосая, и в голосе ее слышалось чувство выполненного долга. Проводница повернулась и ринулась прочь из купе. Она пробежала вдоль коридора, невольно прислушиваясь к доносящемуся из-за каждой двери чиху, вбежала в свое купе, торопливо закрыла двери и внимательно огляделась, что-то прикидывая. Переставила никелированный чайник на другую полку, а стоящие под койкой ботинки повернула
носками строго на север. Вот теперь фэн-шуй!
…
Глава 2
Главный приз – билет домой
–Похоже, мы ее напугали,— задумчиво
глядя вслед убегающей проводнице, сказала Танька.
— Неудивительно,— буркнул Богдан, вытаскивая из-под целлофановых пакетов свой меч и с придирчивым прищуром изучая клинок.— Мне самому на вас глядеть страшно. Особенно на Ирку.
— Ни у одной девчонки нет таких проблем с внешностью, как у меня! — Выхвативиз рюкзака карманное зеркальце, Ирка впилась глазами в свое отражение.— То у меня собачья голова вылазит, то вампирья бледность
никак не сойдет!
— Зато тебе худеть не надо,— вздохнула Танька.— И ноги у тебя длинные — хоть в человечьем, хоть в собачьем облике.
— А какой у нее в вампирьем облике маникюр был — закачаешься! — закатил глаза Богдан.— Когтищи длинненькие, кривенькие…
…
Вибрирующей стальной полосой меч Богдана замер в волоске от ее носа. Проводница застыла в дверях, поднимая, будто щит, стаканы с чаем.
— Я вот… чаек принесла! — пролепетала она.
— А… э… спасибо… на стол поставьте, пожалуйста! — ответила Танька.
Не отрывая взгляда от меча, проводница изогнулась, обминая застывшего с клинком в руке Богдана, протиснулась к столику, поставила чай, еще раз оглядела купе и со странным удовлетворением в голосе выпалила:
— Я так и знала! — и наладилась к выходу, оставляя за собой приторный аромат сандала.
— Она увидела пассажира с мечом и с ума сошла?
— изо всех сил стараясь не чихать, пробормотала Танька.
— Я тут ни при чем! — торопливо откладывая меч на свободную нижнюю полку, отперся Богдан.— Она такая уже была! Вы на чай посмотрите!
Девчонки перевели взгляд на стаканы. Плавающие в них дольки лимона были порезаны не кружочками и даже не полукружиями. Их просто разодрали, причем, кажется, зубами! Чай был угольно-черного цвета, а сами пакетики безжалостно вспороты, словно тушки мелких зверьков. В стаканах плавали чаинки и обрывки бумаги.
…
Завтра… завтра они приедут в город, и на все оставшиеся дни каникул Ирка завалится на диван перед телевизором… и не то что колдовские силы
— родная бабка ее с места не сдвинет! Полка под ней качалась туда-сюда, колеса постукивали, Ирка чувствовала, как она проваливается в сон. С соседней полки уже слышалось мерное посапывание Богдана — мальчишка уснул, даже не успев натянуть на себя одеяло.
— Гашу свет! — раздалось внизу сонное бормотание Таньки, но Ирка этого уже не слышала — она тоже спала.
…
Глава 3
Полеты во сне и под музыку
Богдан еще некоторое время сопротивлялся настоятельной необходимости
проснуться, но наконец сдался и с покорным вздохом разлепил глаза. В купе
было темно — лишь время от времени мрак озарялся длинным росчерком промелькнувшего мимо окон фонаря. Богдан еще немного полежал, уговаривая организм отвязаться и дать ему снова уснуть. Но организм настаивал. Богдан перевесился через край полки и уныло поглядел вниз. Сигать в темноту не хотелось. Может, и правда зря он уперся, надо было Таньку наверх пустить — она бы себе спорхнула и все дела. Или вообще колданула содержимое мочевого пузыря прямо в туалет. Богдан обеими руками почесал встрепанную шевелюру и, неуклюже спрыгнув с полки, тихонько, чтобы не разбудить девчонок, выскользнул за дверь. Из неплотно закрытых коридорных окон тянуло холодом. Зябко обхватив себя руками за плечи, Богдан потрусил в конец вагона Вернувшись в купе, мальчишка присел
на пустую полку напротив спящей Таньки. Рассеянно погладил торчащую из целлофанового свертка рукоять меча, позабытого им на нижней полке. Сон напрочь выдуло сквозняком. Богдан с завистью прислушался к сопению девчонок. Нет ничего противнее, чем в поезде без сна дожидаться утра. А завтра он будет опять невыспавшийся и злобный. Конечно, дома выдрыхнется… Богдан помотал головой. Не хочет он дома спать. Он хочет
приехать, забраться к маме под бок и сидеть не шевелясь. Вечность. Чувствуя, что она рядом, что она никуда не делась. И чтобы папа с другой стороны. Если отец уже уйдет на работу — тоже ничего. Он просто позвонит ему, проверит, что он есть,— и будет ждать, весь день наслаждаясь сознанием, что вечером папа обязательно вернется. Девчонки как сами знают, а ему больше даже не хочется никуда ездить без родителей. Там, в Каменце, роль сироты Богданки была для него реальностью и он слишком хорошо запомнил страшную уверенность: мамы и папы нет. Совсем. Нет маминых рук и папиной улыбки, нет ничего… Он один в бесконечной пустоте… Богдан помотал головой… Как же Ирка с этим взаправду-то живет?
…
Глава 4
Лесной пожар
и многоглазый гость
Тучи разорвались снова — теперь уже в десятке мест одновременно. На теле леса вспыхнули огненные раны… Здухач понял, что он слышит беззвучные вопли деревьев. Лес бился и шумел, скрипели, будто кричали, стволы, качались кроны охваченных паникой деревьев. Горячий от вспыхнувшего пожара воздух мелко дрожал. Над лесом вкрадчиво, будто наслаждаясь ужасом жертвы, шевельнулся ветерок, заставляя пламя вздуться сильнее. Ветер подхватил пляшущие на погибающих стволах лепестки огня и погнал их на еще не охваченный пожаром лес. Наверху вновь блеснул багровый луч… «Это кто ж там такой пожароопасный?!» — подумал здухач. Пожары он потушить не сможет, но вот уделать того, кто их вызвал,— это как раз его работа. Причем срочно, пока весь лес не занялся…
…
И первое, что он увидел перед собой, был… хвост. Чешуйчатый хвост, торчащий из мокрой серой ваты облака. Хвост был огромный, с нанизанным на самый кончик круглым шаром. Будто заметив неожиданного пришельца хвост дрогнул… изогнулся… поперек шара возникла тонкая багровая полоска. И оказалось, что шар — вовсе не шар, да и хвост — не со-
всем хвост. С раскачивающегося гибкого чешуйчатого стебля на здухача уставился неподвижный, как у насекомого, стеклянистобагровый глаз. Рык в недрах тучи усилился.
По чешуйчатому стеблю, будто примчавшись на зов товарища, выкатились еще два глаза. И в три зрачка пристально уставились на здухача. Рык взвился с невероятной силой, заставляя вибрировать не только тучу,
но и воздух вокруг. Поверхность тучи вскипела — и обладатель глаз поднялся из ее глубин, представая во всем своем великолепии (хотя великолепие — это, конечно, кому как. Здухачу, например, сразу не понравилось). Двенадцать
пышущих огнем, здоровенных, будто прожекторы, глаз вперились в воина сновидений. Их отнюдь не маленькие светящиеся шары держались на гибких чешуйчатых щупальцах. Этих щупалец-хвостов было неисчислимо много. Глаза свободно перемещались по ним, то скатываясь, как по трамплинам, то с разбегу взлетая на самые кончики, то попросту перепрыгивая с одного на другое. Между щупальцами клубилось нечто туманное, непро-
ницаемо темное, будто глазастые чешуйчатые конечности вырастали прямо из концентрированной грозовой тучи.
Глава 5
Песнь Алконоста опасна
для Вашего здоровья!
Метались языки пламени… Кто-то истошно кричал, заламывая охваченные огнем почерневшие руки, похожие на ветви… Свистел в ушах ветер, и что-то караулило в клубящемся вокруг липком тумане. Резко распахнув глаза, Танька уставилась в нависающую над ней вагонную полку. Коротко выдохнула — кошмар! Какое счастье! Всего лишь ночной кошмар… Точнее, страшный сон, потому что кошмаров ночных, а также дневных, но происходящих вполне наяву, ей в последнее время хватало! А та квсе нормально, все благополучно: дверь в купе закрыта, друзья дрыхнут на верхних полках, а больше никого тут нет,— аккуратно-аккуратно скашивая глаза вбок, убеждала себя Танька. На соседней нижней полке сидел Богдан. Интересно, а почему это он не на своей любимой отвоеванной верхней? В последнюю секунду каким-то чудом избежав столкновения собственного лба и поездного столика, Танька резко села и уставилась на Богдана горящими зеленым ведьмовским огнем глазами.
— Ты что тут за ночную дискотеку устроил?
— негромко, чтоб не разбудить Ирку, процедила она, разглядев валяющуюся на столе коробку от диска, ноутбук у Богдана на коленях и наушники в ушах.— Между прочим, это мой диск, может, я первой хотела его послушать! Богдан не отвечал. Он сидел все так же неподвижно, опираясь затылком о пластиковую
стену купе. Глаза его были плотно закрыты,как у спящего, и даже дрожание век не выдавало, что он слышал хотя бы одно Танькино слово.
— Надо же так уши законопатить, чтоб вообще не слышать ничего! — озлилась Танька, вскочила с полки и схватила Богдана
за руку… мгновенно ощутив, какая мертвенно-холодная его ладонь! Мальчишка наклонился, как деревянный манекен… и завалился набок. Открытый ноутбук медленно соскользнул с его колен и полетел на пол. Немыслимым образом изогнувшись, Танька едва успела подхватить компьютер в нескольких миллиметрах от пола. Больно стукнулась коленкой.
|
