|
Глава 1
Дневник Джонатана Харкера
3 мая
… Выехал из Мюнхена два дня назад в восемь вечера и прибыл в Вену рано утром на следующий день; поезд опоздал на час. Дальше — Будапешт, удивительно красивый город. В Клуже я был после полуночи и остановился на ночь в гостинице «Ройял». В гостиничном ресторанчике подали цыпленка с красным перцем — вкусное блюдо, но слишком возбуждающее жажду, поэтому я выпил графин воды и полночи не мог уснуть, хотя постель моя была удобной. Под окном выл пес, я ворочался с боку на бок, но под утро провалился в глухой сон.
Когда я, боясь опоздать, примчался на вокзал за несколько минут до восьми и сел в вагон, выяснилось, что ранее половины девятого поезд и не собирается трогаться. Здесь вообще не придерживаются точного расписания, в отличие от Англии…
В Лондоне перед отъездом я посетил Британский музей, где рылся в книгах и атласах; всякая мелочь могла пригодиться в общении с нашими клиентами, как и мое скромное знание немецкого языка. Я выяснил, что интересующая меня местность лежит на востоке страны на границе трех регионов: Трансильвании,Молдавии и Буковины, в сердце Карпатских гор. Однако ни географические карты, ни другие источники не помогли мне определить местоположение «Замка Дракулы», укрепив меня в мысли: это одна из самих диких и малоизвестных частей Европы. Но я узнал, что упомянутый графом город Бистрица, с почтовым отделением, реально существует. Книги позволили составить представление не только о народах Трансильвании — саксонцах, валахах, мадьярах и секеях, но и о том, что в тех краях до сих пор бытуют фантастические предания и древние легенды. Если это действительно так, то моя поездка обещает быть очень интересной.
В течение дня я любовался мелькавшими за окном пейзажами. Мимо проносились небольшие селения и одинокие замки на крутых холмах, змеились бурне реки, сжатые высокими каменными берегами; на каждой станции толпились жители в пестрых нарядах. К вечеру я наконец добрался до Бистрицы. Граф в своем письме хвалил гостиницу «Золотая корона», и она действительно будто сошла со старинной гравюры.
По-видимому, меня здесь ждали: в дверях я увидел направившуюся ко мне с улыбкой средних лет женщину в национальном костюме — белой юбке с двойным длинным передником из цветной шерстяной материи. Она учтиво поклонилась:
— Господин прибыл из Англии?
— Да, — ответил я, — Джонатан Харкер.
Женщина подала знак слуге, и тот протянул мне запечатанный конверт. Я вскрыл его и прочел: «Друг мой, с приездом! С нетерпением ожидаю Вас. Эту ночь отдыхайте, а завтра в три часа в Буковину отправляется почтовая карета, или дилижанс, как у Вас говорят. Одно место зарезервировано за Вами. В ущелье Борго Вас будет ждать коляска, далее — в замок. Надеюсь, что после шумного Лондона Вас не разочарует пребывание в нашей чудесной стране. Искренне Ваш, граф Дракула».
5 мая
Серое утро сменилось ярким солнцем, высоко поднявшимся над зубчатым горизонтом. Не знаю, деревья или холмы придают ему такую форму — вдали все очертания сливаются. Спать уже не хочется, ко мне никто не постучится, пока я сам не выйду; буду писать в дневник…
Здесь происходит бездна странных явлений, сходных с галлюцинациями, — мне куда проще описать свой вчерашний обед. Основное местное блюдо зовется «разбойничье жаркое». Состоит оно из крупных кусков мяса и сала с луком, приправленных все той же паприкой, — блюдо готовится прямо на угольях. К жаркому было подано вино «Золотой медок», странно пощипывающее язык, но, в общем, приятное; я одолел всего пару бокалов этого напитка…
В гостинице, должно быть, получили указание от графа оставить для меня место в дилижансе, однако на все расспросы долго делали вид, что не понимают моего немецкого. Это явная отговорка. Хозяин и его жена переглядывались и смотрели на меня с некоторым испугом. Наконец, хозяин гостиницы пробормотал, что деньги за мой постой уплачены и больше ему ничего не известно. Когда я спросил, знает ли он графа Дракулу и не может ли что-нибудь рассказать о его замке, то оба просто-напросто замолчали. Эта таинственность отнюдь не ободрила меня.
Перед самым отъездом ко мне вошла хозяйка и взволнованно спросила: «Вам непременно нужно ехать сегодня, господин?» Я утвердительно кивнул. Она была очень возбуждена, что ужасно коверкала немецкие слова, и смысл ее речей я улавливал с большим трудом. Когда я повторил, что отправляюсь по важному делу, женщина воскликнула: «Знаете ли вы, какой день сегодня?» Я ответил, пожав плечами: «Четвертое мая…» — « Верно, — сказала она. — А известно ли вам, что это канун дня святого Георгия? И что именно сегодня, едва пробьет полночь, до самого восхода нечистая сила властвует на земле? Вы не имеете представления о том, куда направляетесь… Послушайте нас, переждите пару дней или… или вообще уезжайте отсюда…»
Все это выглядело довольно глупо, я не мог допустить, чтобы на мое решение влияли какие-то суеверия. Поэтому я, как мог, успокоил хозяйку и твердо заявил, что поездку отложить не могу. Тогда она неожиданно сняла с шеи свой крестик и протянула мне. Я не знал, как поступить, поскольку принадлежу к англиканской церкви и с детства приучен относиться к подобным символам иначе. Но мне было неловко оскорбить чувства пожилой и доброй дамы; она же, видя мои колебания, сама надела мне крест на шею…
Пишу в ожидании почтовой кареты, которая, конечно же, запаздывает. Виною ли крестик, поведение хозяйки гостиницы, мне непонятное, или рассказы о нечистой силе, — не знаю. Однако я не чувствую себя свободно и непринужденно.
А вот и карета!
6 мая
Когда я устроился в дилижансе, кучер еще не занял своего места; я видел, как он о чем-то беседует с хозяевами гостиницы. Наверное, разговор шел обо мне, — в мою сторону то и дело поглядывали. А вскоре и остальные пассажиры стали на меня коситься и, как мне почудилось, не без сострадания. При этом они негромко и быстро переговаривались на совершенно мне незнакомом языке, в котором я не разбирал ни слова, кроме единственного: «pokol» — «ад».
Едва был подан сигнал к отправлению, у дилижанса собралась небольшая толпа горожан. Все они тотчас осенили себя крестным знамением; с большим трудом я, лишь после того, как представился англичанином, добился-таки от своего молчаливого соседа объяснения, что подобный ритуал служит как бы защитой от дурного глаза.
Такое начало путешествия мне не очень понравилось, ведь я ехал в чужие края, чтобы встретиться с незнакомым человеком, но позже я был, по правде говоря, тронут искренним вниманием ко мне моих спутников. Покрыв широким холстом сидение, наш кучер ударил длинным бичом по четверке лошадей, которые дружно тронули неклюжую карету с места…
Вскоре я совершенно обо всем позабыл, невольно залюбовавшись красотой этих мест. Изумрудные леса и дубравы перемежались зелеными холмами или же хуторами, остроконечные кровли которых были видны с дороги. Часто встречались цветущие фруктовые деревья — груши, яблони, сливы, вишни; шелковистая трава под ними была сплошь усеяна опавшими лепестками.
Наша дорога то извивалась ужом среди холмов, то свободно устремлялась вперед между сосновых лесов; тем не менее, мы неслись с невероятной скоростью. Я не понимал причины такой спешки; по-видимому, кучеру было велено не терять времени и поспеть к определенному час в ущелье Борго, по обе стороны которого высятся могучие цепи Карпатских гор. Мы мчались без остановок, а солнце за нашими спинами опускалось все ниже и ниже. Вечерние тени ползли по пятам за нами. Местами подъем на очередной холм оказывался до того крут, что, несмотря на все старания кучера, лошади с трудом его одолевали. Я собирался, как это принято в моей стране, сойти и облегчить усилия животных, но возница даже слышать об этом не хотел. «Нет-нет, — твердил он, — никто не должен покидать карету, тут бродят свирепые звери…» Сам он только раз придержал коней, и то лишь затем, чтобы зажечь фонари.
Когда стемнело, пассажиры забеспокоились и стали просить кучера ехать быстрее. Ударами длинного бича и дикими криками он заставил лошадей буквально лететь. Затем сквозь сумрак я увидел какой-то сероватый просвет — словно бы расщелину в холмах. Волнение среди пассажиров нарастало; наш шаткий дилижанс подскакивал на рессорах и раскачивался во все стороны; мне приходилось крепко держаться. Затем дорога выровнялась, горы приблизились совершенно вплотную, и дилижанс наконец-то въехал в ущелье Борго. Все крестились так же, как во дворе гостиницы в Бистрице.
Мы помчались дальше, кучер наклонился вперед, а пассажиры нетерпеливо всматривались в окружающий нас черный мрак. Это состояние всеобщего волнения продолжалось еще некоторое время, пока, наконец, не показался выход из ущелья. Было по-прежнему темно, душный воздух предвещал грозу. Я, как и все прочие, тоже пристально смотрел на дорогу, надеясь увидеть экипаж, который доставит меня к графу, — но безрезультатно. В мутных лучах фонарей дилижанса виднелся лишь пар от спин наших наполовину загнанных лошадей, да песчаные колеи. На всем протяжении нашего пути нам не встретилось ни одной повозки, даже крестьянской телеги.
Пассажиры наконец успокоились и, казалось, потеряли к моей персоне всякий интерес. Я раздумывал над тем, что предпринять, когда рядом кто-то тихо произнес: «Видно, он опоздал…» Вдруг кучер круто обернулся ко мне и выкрикнул на отвратительном немецком: «Нет здесь никакой коляски. Ясно, что господина не ждут. Пусть господин едет сейчас с нами на Буковину, а завтра вернется обратно, а лучше всего — на следующий день…» Пока он произносил все это, лошади остановились, будто споткнувшись о невидимый барьер, начали ржать, фыркать и бить копытами. Чтобы удержать их, кучеру пришлось напрячь все силы.
Поднялся невообразимый шум, кто-то взвизгнул, пассажиры снова начали креститься. Я оглянулся — позади, словно из воздуха, возникла запряженная четверкой лошадей коляска. Догнав дилижанс, она поравнялась с нами. Когда свет фонарей упал на нее, я увидел великолепных породистых вороных, на козлах восседал бородатый возница в широкополой черной шляпе, скрывавшей его лицо. Я смог разглядеть только блеск глаз, показавшихся мне красноватыми, когда он обернулся к нам.
Мужчина усмехнулся: «Ты что-то рановато сегодня, дружище…» Кучер, заикаясь, пробормотал: «Англичанин очень торопил!» — «Потому-то ты и посоветовал ему ехать в Буковину? Меня не проведешь, лошади у нас быстрые… Подай-ка сюда багаж господина…» В луче фонаря мелькнула жестокая ухмылка незнакомца, его яркие губы и зубы, белые, как слоновая кость.
|
