|
Предисловие
Американская писательница, журналистка и автор комедийных телесценариев Сара Данн известна нашим читателям по роману «Настоящая любовь», вышедшему в издательстве «Книжный Клуб “Клуб Семейного Досуга”» в 2006 году. Этот роман был распродан рекордными тиражами не только в США, но и в А Англии,
Голландии, Италии, Израиле, Германии, Финляндии и Дании.
В одном из интервью писательница признавалась, что отнюдь
не ожидала того, что ее роман получит международное признание, и была этим удивлена и отчасти даже шокирована.
Секс, религия, деньги — три темы, которые считается неприличным
затрагивать в светских разговорах, но которые, тем не менее, больше всего на свете волнуют автора книг «Настоящая любовь» и «Формула счастья» и ее персонажей. «Ты помешана на деньгах, Холли. На сексе, деньгах и религии», — укоряет главную героиню «Формулы счастья» ее намного более сдержанная и искушенная
в житейских премудростях подруга Аманда. «Поскольку
это и есть самое интересное в жизни!» — возражает ей Холли. Она очень любит викторианские романы за то, что в них всегда указывается, сколько денег за душой у каждого из действующих лиц. «И все сразу становится ясно», — замечает Холли.
Но реальность, увы, намного сложнее, чем литература, пусть даже классическая: Холли не может разобраться ни в себе, ни в своих запутанных отношениях с окружающими. «Что со мной не так?» — постоянно спрашивает она себя.
Сара Данн часто заставляет своих героев попадать в сложные,
мягко говоря, ситуации — такие, которые автор называет «подавляющим опытом». Холли Фрик в «Формуле счастья» тяжело
переживает развод, ее карьера тоже катится под гору: она не состоялась как писатель и вынуждена вернуться к «штампо
ванию» сценариев для телешоу с самым низким рейтингом за всю историю человечества. Масла в огонь подливает ее благополучная
подруга Аманда, счастливая на первый взгляд мать и жена, твердящая Холли, что та постоянно принимает неверные
решения и недалек тот час, когда она превратится в полусумасшедшую
старую деву, подбирающую на улице бездомных собак.
«Куда делись все мои деньги?» — то и дело задается вопросом Леонард, соавтор Холли, некогда — преуспевающий голливудский
сценарист, а теперь — едва владеющий собой наркоман, растрачивающий остатки состояния и репутации в дорогостоящих
гомосексуальных интрижках и алкогольных эскападах.
«Как я докатилась до такого?» — вопрошает Бетси Сильверштейн,
стареющая красавица, стремительно теряющая стоимость
на рынке невест и растрачивающая теперь свое время на унизительные свидания с мужчинами, которые ей неинтересны и неприятны.
Даже блестящий мачо Спенс Сэмюэлсон, самоуверенный и самовлюбленный,
начинает догадываться, что в его жизни с какого-то момента все пошло не так и его роман с умной и обаятельной Кэтлин — лучшее, что с ним когда-либо случалось, — обречен, ведь он не может перестать лгать ей, а она не потерпит лжи.
Все эти люди несчастны и не знают, почему это так. Сара Данн со свойственным ей мягким, теплым юмором, с искренней симпатией и мудростью осторожно распутывает крепко затянутые
узлы их судеб и позволяет каждому не только ответить на свой сакраментальный вопрос (а точнее, перестать его задавать),
но и открыть свою уникальную формулу счастья, подарив
истинное наслаждение читателю.
— Знаешь, в чем секрет счастливого брака?
— Н Нет. Расскажи.
— Жена должна принимать «Паксил» 1.
Холли часто приходилось выслушивать душевные излияния людей, и она искренне недоумевала, почему это происходит. Возможно,
все дело в ее лице, таком беззащитном, таком добродушном?
Вообще-то, лицо Холли было намного более добродушным, чем его обладательница. У нее были огромные зеленые глаза, необычайно
бледная кожа и легкая снисходительная улыбка, но винить
во всем, наверное, все-таки следовало ямочки на щеках. Холли
являлась одной из последних семи женщин на Манхэттене с такими ямочками, и потому-то незнакомцы постоянно просили ее разменять двадцатку или присмотреть за их ноутбуками, лежащими
на соседнем столике в кафе. А однажды какая-то мамаша, которую она видела впервые в жизни, попросила Холли подержать ее младенца, пока та привяжет детское кресло к заднему сиденью такси. У Холли не ладилось с мужчинами во многом потому, что они, будучи уверенными в том, что выражение ее лица полностью соответствует ее характеру и она обладает неиссякаемыми запасами
терпения, принимались рассказывать ей всякие омерзительные и постыдные истории из своей жизни, а поскольку она не морщилась
от отвращения, то повествование длилось без конца. Холли прекрасно понимала, что для писателя такая способность вызывать
людей на откровенность — настоящий дар, но она же в конечном
итоге сводила на нет любые отношения.
— Р Разве Аманда принимает «Паксил»? — удивилась Холли.
Марк кивнул и понизил голос почти до шепота.
1 «Паксил» («Paxile») — антидепрессант. (Примеч. ред.)
— Она стала совершенно другим человеком. Словно я однажды
проснулся и обнаружил, что, оказывается, женат на нежной и милой женщине. А ведь она всегда была немного… ну, не то чтобы законченной стервой, но… — он на секунду поднял глаза к потолку, подыскивая подходящее слово, — скажем так, обладала
довольно сложным характером. Разумеется, у нее есть положительные
качества — она по-настоящему умна и умеет произвести
впечатление, всегда имеет собственное мнение, и я люблю ее, правда люблю, но жить с ней становилось все труднее.
— Да, но разве это не настораживает? Что какая-то таблетка может так изменить человека?
— Н Настораживает? Ты смеешься? Да это самое лучшее событие
в моей жизни!
В комнату вошла Аманда с вазочкой маслин в руках. Аманда принадлежала к тому типу женщин, которые никогда не страдают
избыточным весом, а после тридцати еще и начинают худеть. Холли все не могла понять, как же ей это удается. Впечатление
было такое, что Аманда изобрела волшебное снадобье или проводит жутковатые ритуалы вуду, о которых никому ничего не рассказывает. Аманда худела, ее волосы становились все короче и жестче, а глаза, вопреки всем известным законам биологии, все увеличивались. Холли не могла не признать, что Аманда — красивая женщина, однако ей явно грозила опасность
превратиться в большеглазого костлявого эльфа.
— Я не знала, что ты начала принимать «Паксил», — заметила
Холли.
— Я от него в восторге, — ответила та. — Тебе тоже стоит попробовать.
— Зачем? У меня ведь нет депрессии.
Аманда и Марк посмотрели на нее, но ничего не сказали.
— Да почему все решили, будто со мной что-то не так? — не сдержалась Холли. — Вчера вечером я болтала по телефону со знакомой и сказала ей, что подумываю, не завести ли собаку, так она мне заявила: «Как чудесно, значит, ты снова готова принимать
любовь».
— Так и сказала? — уточнила Аманда.
— Так и сказала. А я ответила: «Хелен, дорогая, не стоит так переживать за меня. Я уже давно принимаю любовь, — продолжила
Холли и небрежным жестом забросила в рот маслинку. — Я принимаю любовь, знаешь ли, через разные отверстия».
— Н Не может быть! Так и сказала? — ахнула Аманда.
— Н Нет, но мне очень хотелось.
— Да о чем она вообще говорит? — возмутилась Аманда. — Ты действительно давно готова принимать любовь.
Марк сидел на краю дивана, держа в одной руке принесенную Холли бутылку красного вина пино нуар, а в другой — штопор сложной конструкции.
— Какую именно собаку? — спросил он.
— Н Ну, об этом я еще как-то не думала, — ответила Холли. — Может, возьму первую попавшуюся из приюта.
— Перед тем как мы спасли Пеппо, — заметила Аманда, — я провела целое исследование, выясняя, какие породы хорошо чувствуют себя в квартире и каких собак лучше всего заводить в Н Нью-Йорке, но когда дошло до дела, я поняла, что мне нужна такая же собака, какая у меня была в детстве.
Холли бросила на Аманду непонимающий взгляд.
— В чем дело? — надулась Аманда.
— Н Но ведь тот пес был чистокровным португальским водолазом.
За ним вам пришлось лететь в Орегон, в один- единственный
питомник на все Штаты. Разве это можно назвать спасением
приютского пса?
— С породистыми собаками все непросто. Тот, кто берет щенка, должен подписать контракт о том, что вернет пса заводчику,
если решит, что не нуждается больше в животном. После этого заводчик подыскивает собаке новый дом.
— Да, но ведь это не настоящее спасение. Ни от чего вы его не спасли. Вы просто взяли его из вторых рук.
— Холли, мы действительно спасли Пеппо.
Холли посмотрела на Марка, ожидая поддержки (он ведь потратил
штуку баксов на самого пса и кругленькую сумму на авиабилеты, это Холли знала наверняка, так как он довольно долго потом жаловался на расходы), но тот, склонившись над журнальным столиком, рассеянно возился со штопором. Холли прекрасно знала, что Аманде бесполезно доказывать что- либо логически, и решила сменить тему.
— А А что у твоего мужа на ногах?
— О, ты заметила его шерстяные тапки- носки? Правда, симпатичные?
Тапки- носки Марка полностью соответствовали своему названию:
они представляли собой шерстяные носки цвета овсянки
с пришитыми к ним кожаными подошвами.
— Конечно, я понимаю, что я для тебя как член семьи, — заметила
Холли, — но я бы такое не надела даже в семейном кругу.
— А А космонавты их носят, — возразил Марк. — Это настоящие
тапки для космонавтов, стандартная обувь, еще с 1982 года.
— Ты разве записался в космонавты? — съязвила Аманда. — Я чего- то не знаю? Ты что, бросил заниматься банковскими инвестициями
ради того, чтобы исследовать просторы космоса?
— Эй, эти тапки мне нравятся, — возразил Марк. — Я хочу, чтобы в них меня и похоронили.
Аманда многозначительно посмотрела на Холли и едва заметно
пожала плечами, как бы говоря: «Мужчины, ну что с ними поделаешь?»
— Ой, чуть не забыла, — спохватилась Холли. — Хочу тебе кое- что показать. Можно воспользоваться твоим ноутбуком?
— Разумеется.
Холли взяла ноутбук Аманды, села на кушетку и открыла свой почтовый ящик.
— Ты только послушай, — предложила она. — «Дорогая Холли!
Знаю, это покажется странным, но я обращаюсь к вам по поводу Спенса Сэмюэлсона. Мы встречаемся уже восемь месяцев, даже начали планировать совместное будущее, но внезапно случилось нечто ужасное. Не знаю, пожелаете ли вы говорить со мной об этом, но я бы очень хотела узнать вашу точку зрения на то, что произошло. Спасибо. Кэтлин Уилер». И она оставила мне номер своего телефона; судя по коду, она живет в Колорадо.
— О боже, — ахнула Аманда.
— Кто такой Спенс Сэмюэлсон? — подал голос Марк.
— Предпоследний бывший, — пояснила Аманда. — Один парень, с которым она встречалась до того, как познакомилась с бывшим мужем. А мы с тобой тогда еще не были знакомы.
— Погоди- ка. — Марк повернулся к Холли. — Так это он — тот козел из твоей книжки?
— Именно, — ответила вместо нее Аманда.
Холли поправила ее; фраза прозвучала несколько официально:
— Персонаж по имени Палмер — продукт моей фантазии, но его прототипом в некоторой степени действительно был Спенс.
Услышав это заявление, Аманда возвела глаза к потолку. Уж ей- то была известна вся правда, а именно: превращая Спенса в Палмера, Холли изменила ровно две детали — имя и цвет глаз.
— И ты ей позвонила? — поинтересовался Марк.
— Еще нет.
— С ума сошла? Немедленно звони! — потребовала Аманда.
— И включи громкую связь.
— Н Но эта женщина написала, что случилось нечто ужасное, — попробовал возразить Марк. — По- моему, включать громкую связь неэтично.
— Знаешь, когда я получила это письмо, меня озарило, — заметила
Холли. — Ведь именно для этого я и написала роман. Для таких вот случаев. Чтобы новые девушки мужчин, с которыми
я раньше встречалась, разыскали меня и спросили моего совета. Я бы стала для них кем- то __________вроде психотерапевта, только без диплома.
— Бог мой! — вздохнул Марк.
— Что такое? — не поняла Холли.
— Бедный, несчастный подонок, — пояснил Марк. — Он и не представляет, во что вляпался.
Развод Холли Фрик был самым худшим из всех возможных разводов,
потому что она была все еще влюблена в человека, который от нее ушел. Не «испытывала симпатию», не была «все еще привязана» к нему — нет, безнадежно в него влюблена. Алекс ушел от нее ровно год назад, но она даже не задумывалась об этом, пока однажды, пытаясь поймать такси, не увидела груды высохших елок, уныло лежащих прямо у кромки тротуара. Алекс ушел от нее третьего января. Прямо как великодушный начальник, подписывающий
приказ об увольнении только после отпуска.
Алекс бросил Холли внезапно, более или менее неожиданно, и не ради другой женщины, даже не ради мужчины, а, похоже, ради всех женщин на свете или хотя бы тех, которых ему удастся соблазнить. Всю весну и лето из самых разных источников до нее доходили слухи о его связи с надменной тайкой — официанткой ресторана «Дао», а также со студенткой последнего курса университета, работающей в книжном магазине «Шекспир и компания», расположенном в подвале, и еще с продавщицей дамского белья в модном магазине «Барни»… Психотерапевт, к которому ходила Холли, заявила, что она впитала в себя крах брака, став жертвой шока, что все случилось так внезапно и так непредвиденно, будто она пережила аварию или стала жертвой ужасного преступления. Холли считала, что такое толкование ничуть не хуже любого другого поясняет, почему весь последний год она смотрела на мир как сквозь толщу воды.
Она понимала: ее переживания не исключительны, это обыкновенное
горе, вроде того, о котором поэты и писатели повествуют
вот уже многие столетия, но она также понимала (черпая опыт из тех же книг), что некоторые люди так никогда и не оправляются
от шока и всю жизнь испытывают призрачную и болезненную
тоску. И лишь в тот день, когда она увидела разбросанные
на улице елки и с ужасом осознала, что со дня развода прошел целый год, Холли начала опасаться, что она — именно такой человек.
У Аманды и Марка был маленький ребенок, тринадцатимесячный
карапуз по имени Джейкоб. Большую часть вечера он проспал в своей комнате, но все же озарил гостиную своим появлением где- то перед последней порцией китайских блинов. Джейкоб был огромен. Когда ему исполнилось шесть месяцев, Аманда устроила вечеринку; уже тогда он был размером чуть ли не с двухлетнего ребенка. Поскольку переместить соску из кулачка
в рот ему удавалось не с каждой попытки, он казался немного отсталым, однако он был нормальным — просто очень крупным. Много лет назад Холли с А Амандой придумали для таких детей прозвище — «белобрысый дурачок» (поскольку — и вы убедитесь,
что так оно и есть, — эти огромные глуповатые младенцы все без исключения светловолосы), но это произошло, конечно же, до того, как Аманда сама родила такого ребенка.
Когда Джейкоб вернулся в свою комнату, Холли и А Аманда уютно устроились на кушетке с новой бутылкой вина; Марк задремал в кресле.
— Рассказывай, — потребовала Аманда.
— О чем? У меня все хорошо!
— Это хорошо!
— Н Ну, не то чтобы совсем хорошо, — призналась Холли, — но уже лучше.
— Все равно хорошо.
— Я чувствую себя как- то странно, — задумчиво произнесла Холли. — Пару недель назад, в субботу утром, я проснулась — у меня не было планов на этот день, — и вот эта суббота стоит передо мной, такая большая, такая пустая, а ведь это обычно заставляло меня паниковать и беспокоиться, и разные плохие мысли в голову лезли…
— Н Нужно было позвонить мне, — перебила ее Аманда. — Могла бы заглянуть в гости.
— Да, знаю. Спасибо. Ну вот, я оделась и поехала в центр, накупила
рождественских подарков, а потом, часа в четыре, отправилась
в кинотеатр «Филм Форум» на фильм независимой киностудии,
который уже давно хотела посмотреть. После вернулась домой, приготовила себе ужин — настоящий ужин, а не разогретые
полуфабрикаты, — и красиво сервировала стол. Знаешь, в результате день получился просто замечательный. И все это время я сознавала, что одинока, но меня это больше не беспокоило
так, как бывало раньше, — закончила Холли. Она потянулась за бутылкой и снова наполнила бокалы. — Я ведь действительно была замужем. Я пыталась стать женой. Что ж, у меня не получилось.
Может, я из тех, кому суждено одиночество.
— Ты обязательно кого- нибудь встретишь, Холи
— Не знаю, хочу ли я этого. Честно. Мне хорошо одной. По- моему, первый раз в жизни я говорю это и ни капельки не притворяюсь,
— призналась она. — Мне. Хорошо. Одной.
— Конечно, тебе хорошо.
— И знаешь, это так здорово — наконец- то хорошо себя чувствовать в этой ситуации.
— И ты ведь на самом деле не одна.
— Я очень даже одна. — Холли сделала большой глоток вина и закрыла глаза. — Я скучаю по Алексу.
—Нет, не скучаешь, — возразила Аманда.
—Нет. Я скучаю по нему, — повторила Холли тоненьким голоском и добавила: — Думаю, я все еще влюблена в него.
— Ты больше не влюблена в Алекса.
— Да? А как же это еще называется, если я прохожу мимо ресторана, в который мы вместе ходили, и на глаза наворачиваются
слезы, а в груди такое ощущение, будто там огромная дыра, и приходится возвращаться домой, заползать в постель и накрываться с головой одеялом? Что еще это может означать, кроме того, что я все еще люблю его?
— Это горе. Это нормально.
— Не знаю, — возразила Холли. — Это чувство очень уж похоже на любовь.
— Неважно, — заявила Аманда. — Вы все равно не были счастливы вместе.
— А мне кажется, что были.
— Холли, ты была несчастна.
— И что с того? Я и сейчас несчастна. И я вовсе не уверена, что быть несчастной и одинокой намного лучше, чем быть несчастной
с другим человеком, — упрямилась Холли. Неожиданно
ей в голову пришла мысль, и она с важным видом подняла палец. — Несчастью нужна компания.
— Ты пьяна.
—А мне нравится пить.
— Если хочешь, можешь переночевать у нас.
— Н Нет. Я тогда начну еще сильнее жалеть себя, — отказалась Холли. Она откинулась на подушки и уставилась в потолок, по которому бегали тени, отбрасываемые пламенем свечей. — Боже, я просрала свою жизнь. Мой роман оказался полным провалом, я снова пишу для телевидения, для самого дрянного телешоу в мире, если кто- то ведет их рейтинг; мне тридцать пять лет, я абсолютно одинока, и пока мы разговариваем, внешние стенки моих яйцеклеток
становятся тонкими, как папиросная бумага. Мало того, Алекс меня бросил и живет, наслаждаясь жизнью. Мне кажется, у него уже есть серьезные отношения.
— С чего ты взяла?
— Да ни с чего, — ответила Холли. — Я просто в этом чертовски
уверена.
Аманда поставила бокал на стол и сердито посмотрела на нее.
— Ты все еще проверяешь его электронную почту?
—Нет.
— Холли!
— Н Нет. Честно- честно, — заявила Холли и призналась: — Он сменил пароль.
Марк приоткрыл один глаз и пропищал из кресла:
— Ты читала почту бывшего мужа?
— Я знаю, что это нехорошо.
Аманда встала с кушетки, взяла грязные бокалы и направилась
в кухню.
—Не пойми меня неправильно, но я считаю, что тебе очень даже стоит поискать нового психотерапевта.
— Эй, ее за это винить нельзя, — крикнула ей вслед Холли. — Такие подробности я ей не рассказываю. Поверь. Ее бы это потрясло.
Несколько минут спустя Холли встала с кушетки и присоединилась
к А Аманде в кухне. Немного пошутив и успев заметить, что Холли а) следует подумать о сайтах знакомств в Интернете,
потому что у него на работе одна дама сорока трех лет от роду таким образом сошлась с чудесным парнем из Тинека, несмотря на свой избыточный вес, или б) записаться на уроки сальсы, Марк снова погрузился в дремоту, согреваемый тапка16
Сара Данн
ми- носками. Аманда уже стояла у раковины в резиновых перчатках.
Холли взяла губку и стала вытирать разделочные поверхности.
— Твой муж считает, что я избавлюсь от всех своих проблем, как только запишусь на уроки сальсы.
— Н Не самая плохая идея, — возразила Аманда. — Ты ведь любишь танцевать.
— Моя знакомая Бетси ходила на уроки сальсы. Однажды во время перерыва она вышла в холл и обнаружила там одного из партнеров по танцу. Он с невозмутимым видом стоял, прислонившись
к стене, а рука его покоилась в штанах.
__________— Он что же, забавлялся сам с собой?
— Это имеет значение? — спросила Холли. — Нет, правда, в такой ситуации не все ли равно, зачем он засунул руку в штаны?
— Я поняла, о чем ты, — успокоила ее Аманда и закрыла кран. — Я должна кое о чем с тобой поговорить.
— О чем же?
— Н Ну, все довольно сложно.
— Я сделала что- то не так?
— Н Нет- нет, что ты. Конечно же, нет. Речь не о тебе.
— Н Ну ладно, не томи, что случилось?
— Да вот… Похоже, все становится куда серьезнее, чем я ожидала,
а ведь на деле это пустяки.
— И?..
— Примерно месяц назад я познакомилась на благотворительной
вечеринке с одним парнем.
— А Ага.
— Его зовут Джек, и он знаком с моей бывшей начальницей —
Франческой. Сначала мы долго болтали о Франческе — она же просто сумасшедшая, — а потом переключились и на другие темы. Затем мы сходили вместе пообедать и, знаешь, как это бывает, обменялись адресами электронной почты. Ничего особенного.
— Н Не пойму, что здесь такого сложного.
— Э- э, ну- у, в этом- то все и дело, — ответила Аманда. — Все как- то усложняется.
Ф ормула счастья 17
— Давай начистоту, — предложила Холли. — Ты с ним спишь?
— Боже, нет! Нет. Ничего подобного.
— Хорошо. Тогда в чем дело?
— Н Не знаю. Я немного запуталась, — пояснила Аманда. — Я начинаю к нему что- то испытывать.
— Марк в курсе?
— Н Нет. Он знает о том, что я знакома с парнем по имени Джек, я пару раз упоминала в разговоре его имя, но ему ничего не известно.
Холли отложила губку.
— Значит, ты хочешь сказать, что встречаешься с Джеком.
— Р Разумеется, нет! — возмутилась Аманда. — Мы всего- то пару раз пообедали вместе.
— Н Не надо было рассказывать мне об этом, — вздохнула Холли. — Я не умею покрывать неверных супругов: всегда чувствую
бoльшую солидарность с обманутой стороной.
— Н Никакой неверности нет, Холли.
— Тогда почему мы говорим на кухне, да еще и шепотом?
Аманда открыла шкафчик и достала три кофейные чашки.
— Зачем ты мне все это рассказываешь?
— Я хочу, чтобы ты с ним познакомилась.
— Что? — удивилась Холли. — Но для чего?
— Н Не знаю, — пожала плечами Аманда. — Он тебе понравится.
Вы друг другу понравитесь.
— Мне не хочется с ним знакомиться, — возразила Холли. — Тогда я буду считать себя соучастником. Даже просто беседуя с тобой о нем, я чувствую себя виноватой.
— С чего бы это тебе чувствовать себя виноватой?
— Н Не знаю, — задумчиво ответила Холли. — Должен же кто- то чувствовать себя виноватым, а я обычно чувствую все то, что должны чувствовать другие.
— Просто пообедай с нами на следующей неделе, ну что тебе стоит?
— Посмотрим.
— Это значит «да»?
— Это значит «посмотрим».
Предпоследний бывший
Кварталах в сорока от центра, на тридцать седьмом этаже небоскреба
«Джокастан», чудовищного городского квартирного комплекса со стеклянными стенами, заслоняющего солнце для значительной части обитателей Сорок шестой улицы несколько
месяцев в году, Спенс Сэмюэлсон — предпоследний бывший,
«парень- еще- до- бывшего- мужа», также известный как «козел из книжки Холли» — проводил вечер в одиночестве за компьютером, накачиваясь водкой. Недавно он прочитал, что ученые в Н Нью- Джерси строят ускоритель частиц размером с хороший стадион, чтобы создать черную дыру — дыру, которая,
возможно, проглотит и ученых, и стадион, и штат Нью- Джерси, и всю остальную Вселенную. Спенс подумал, что они могли бы сэкономить средства, просто соединив высокоскоростной
Интернет с тщательно титрованным раствором этилового
спирта. Когда раздался телефонный звонок, он оторвал взгляд от монитора и понял, что уже почти десять. Он напрочь забыл поужинать.
— Я тебе не верю, — сказали ему сердито, но со всхлипываниями.
Звонила его девушка Кэтлин из городка Боулдера, штат Колорадо,
и его это встревожило.
— Что? Что я такого сделал?
— Что ты сделал?! Не знаю, Спенс. Почему бы тебе не рассказать
мне начистоту, что ты сделал?
— Н Не понимаю, о чем ты говоришь.
— О боже, если ты и дальше намерен врать мне, то я могу и не выдержать.
— Что ты хочешь сказать?
— А ты проверь свою почту.
Спенс щелкнул мышью по значку почты. Он слышал, как Кэтлин на том конце провода сердито дышала. Закипала — так будет точнее. Он открыл файл с цифровыми фотографиями, которые она ему прислала. О черт. Черт, черт, черт!
— Господи, Кэтлин. Мне очень жаль.
— Н Не хочу этого слышать, — заявила она. — Я хочу услышать всю правду.
— Спал ли я с ней? — Спенс решил сдаться. Взглянул на монитор. А может, попытаться?.. Нет, на это ему возразить нечего.
— Да. Лгал ли я тебе? Да. Сильно ли я сожалею и о том, и о другом? Больше, чем ты можешь себе представить.
— Тебе нужна помощь, Спенс.
— Возможно.
— Н Нет, ты не понял: я не шучу. Тебе нужна помощь профессионала.
— Если ты так хочешь, я схожу к врачу.
— Знаешь, о чем я сейчас подумала? Я сижу здесь и размышляю —
точнее, очень серьезно обдумываю, Спенс, — можно ли назвать тебя социопатом. Потому что другого объяснения всему,
что случилось, я не нахожу. Не понимаю, как тебе удается так ловко обманывать! У тебя была возможность рассказать мне правду два дня назад, но ты этого не сделал. Только когда я прижала
тебя к стене с помощью зафиксированных на пленке доказательств,
ты соизволил сознаться в том, что переспал с ней.
— Господи, Кэтлин, никакой я не социопат, — возразил он. — Я просто потрахался. О чем и сожалею. Прости.
— Потрахался, — нарочито спокойно повторила она.
— Я люблю тебя. Ты ведь знаешь, что люблю. Она ничего для меня не значит. Да она же просто безумная. Ну кто еще стал бы делать такие фотки? Она ненормальная.
Ответом ему было молчание.
— Я люблю тебя, Кэтлин.
Молчание ничем не нарушалось.
— Мне пора вешать трубку, — наконец произнесла Кэтлин.
— Мы сможем поговорить позже? — спросил Спенс.
— Не знаю.
И она повесила трубку.
Спенс положил трубку на базу и сел на кушетку. В чем конкретно он провинился? Он встречался с двумя женщинами одновременно.
Точнее, он довольно долго встречался с одной женщиной, к которой испытывал искренние чувства (Кэтлин), и время от времени (и довольно часто) спал с другой женщиной, живущей намного ближе (Безумной Молли). У него не было романа с Безумной
Молли. Их отношения так назвать нельзя. Они обычно случайно встречались на вечеринке, возможность заняться сексом
кружила ему голову, и в пьяном сознании Спенса сталкивались
две мысли: «Это в последний раз» и «Я буду идиотом, если упущу такой шанс». Вот в чем состояло его преступление. А теперь
его поймали.
То, что это произошло именно сейчас, Спенс счел совершенно
несправедливым, потому что последний секс с Молли действительно
должен был стать последним! Он был решительно настроен порвать с ней! Промежуток времени между оргазмом и чувством вины и ненависти к себе стал пугающе коротким! Наконец- то в голове у него начало проясняться, наконец- то он увидел перед собой прямую дорогу, представляя себе будущую жизнь с Кэтлин, милой Кэтлин — спокойную, взрослую, более или менее упорядоченную. Не далее как на прошлой неделе он всерьез обдумывал возможность переезда к ней в Боулдер. Он мог бы снова начать кататься на горном велосипеде. Их дети уже с ранних лет бегали бы на лыжах.
Но все обернулось иначе. Два дня назад, в ту ночь, которая должна была стать последней, Молли, дав волю своему любопытству,
обыскала его квартиру, пока он спал после соития, и наткнулась
на открытку, присланную Кэтлин. Кэтлин была из тех девушек,
которые даже в тридцать шесть лет посылают мужчинам открытки, что, кстати, объясняет, почему она восприняла все так трагично. На следующий день Безумная Молли отыскала телефон Кэтлин в справочнике, позвонила ей и наговорила ерунды, что- то вроде «Отвяжись от моего парня». И Кэтлин как с цепи сорвалась. Она перезвонила Спенсу, всхлипывая, находясь в состоянии истерики,
и обвинила его во всех смертных грехах. Тут- то он и совершил
главную ошибку — ушел в глухую несознанку. Он просто заявил, что ничего не было, что он никогда с ней не спал, что Безумная Молли просто безумна, потому ее так и прозвали, а он любит Кэтлин, именно на ней он хочет жениться, разве они не мечтали о том, как заведут троих детишек?
Будь у него немного времени, он бы продумал стратегию, может, все бы и обошлось, даже скажи он правду, поскольку Спенс считал, что правда на самом деле не так уж и ужасна. Правда заключалась вот в чем: Спенс был уверен, что постепенно
влюбляется в Кэтлин, но, пытаясь разобраться в себе, он совершил типичную мужскую ошибку, хотя никому не хотел причинить зла и даже не подозревал, что его поступок так негативно отразится на их крепнущих отношениях. И Кэтлин — тридцати шести лет от роду, проживающая в Боулдере, носящая сумочки домашней вязки и тяжелые, громыхающие альпинистские ботинки, чья ненормальная любовь к двум псам просто- таки кричала об отчаянном желании обзавестись семьей, — скорее всего, дала бы ему еще один шанс.
Конечно, человек крепок задним умом. Он предпочел все отрицать,
и Кэтлин более или менее поверила ему. Ее фразы наподобие:
«Мне нужны серьезные доказательства твоей верности нашим
отношениям» — перемежались весьма запоминающимися словечками, и Спенсу пришлось так тщательно продумывать реплики, будто его обвиняли по меньшей мере в нелегальном захоронении ядерных отходов. Он купил ей билет до Нью- Йорка, и она согласилась погостить у него дней пять и обсудить, насколько
он верен их отношениям. Казалось, все понемногу устаканивается.
Но тут обнаружилось, что утром Безумная Молли отправила Кэтлин по электронной почте несколько фотографий — аргументов в пользу того, что она, Безумная Молли, действительно является девушкой Спенса. Один из снимков стоит описать: на нем была запечатлена сама героиня — голая, в постели со Спенсом
(тот спал). Она вытянула руку с направленной на себя камерой,
как пьяный кутила. Его глаза были закрыты, она скалилась
улыбкой маньяка. «Да кто вообще делает такие снимки? Только безумные», — подумал Спенс. И тем не менее… Эти улики неопровержимы.
Безумная Молли получила свое прозвище вовсе не потому, что принимала психотропные препараты или в юности лечилась
в психиатрической клинике, а потому, что секс с ней был безумным. Она прямо- таки славилась этим. Собственно, только
по этой причине Спенс и оказался в ее постели. Иногда мужчине
нужен безумный секс. И он знал, что никогда не сумеет объяснить этого Кэтлин. Ее уж никак нельзя было назвать ханжой,
Кэтлин нравилось, когда ей в попу засовывали палец или когда к ним присоединялась еще одна девушка (или не одна), но она не понимала: то, чем они занимаются, никак нельзя назвать безумным сексом. Правда заключалась вот в чем: Кэтлин считала,
что это с ней бывает безумный секс. Она была совершенно уверена, что у них со Спенсом дикий, безумный секс, и ужасно собой гордилась. И потому мысль о том, что по- настоящему дикий секс должен быть по крайней мере раз в десять более диким, ее бы… Что? Ужаснула? Вызвала отвращение? Озадачила?
И то, и другое, и третье.
И вот теперь Кэтлин обзывала его социопатом. Интересно, подумал Спенс, когда именно женщины начали употреблять это слово, говоря о любви? Может, это было темой очередного шоу Опры Уинфри? В чем дело? Ведь в последнее время оно постоянно
всплывало в разговорах.
Аманда и Марк обычно ложились спать в десять, поэтому Холли
ушла сразу после того, как посуда была вымыта. Ее раздражали
супружеские пары, предпочитающие ложиться пораньше, а также супруги, на вечеринках шепчущие друг другу нежности на ушко, и супруги, садящиеся на диету одновременно. И супруги, заявляющие: «Мы беременны». Наверное, если бы она
поразмыслила над этим, то вспомнила бы еще несколько раздражающих
ее типов семейных пар. В такси у нее был короткий разговор по мобильному, и когда пятнадцать минут спустя машина
остановилась перед ее домом, Лукас уже ждал ее, привалившись
к дверному косяку и засунув руки в карманы. Неожиданно
Холли поняла, что удивляется: как это она опять умудрилась умолчать о его существовании во время продолжительной беседы
с А Амандой и бесконечного нытья об отчаянии, одиночестве и безутешном горе покинутой женщины? Учитывая характер ее дружбы с А Амандой и сложность отношений с Лукасом, это было весьма и весьма странно. Характер ее дружбы с А Амандой подразумевал,
что они должны рассказывать друг другу абсолютно все, а сложность отношений с Лукасом заключалась в том, что ему было двадцать два года и она с ним спала.
Холли познакомилась с Лукасом шесть недель назад во время вечеринки, организованной ее подругой Бетси — той самой, с уроков сальсы, известной тем, что в этом шестимиллионном городе не может найти мужчину, который не засовывал бы руку в штаны в общественном месте. Выяснилось, что Лукас — младший
брат Бетси и живет с родителями в огромной квартире на Парк- авеню: именно ее Бетси временно экспроприировала для проведения вечеринки. Разумеется, тогда Холли не знала, что Лукас проживает в этой же квартире вместе с родителями. Она считала, что он просто задержался, чтобы помочь гостям раздеться.
Накануне этого события Холли в третий раз переспала со Стивом, сорокатрехлетним риэлтором, регулярно принимавшим
успокоительные. Аманда называла его Техасцем, поскольку
Холли проболталась, что на первое свидание он пришел в ковбойских сапогах. Холли изо всех сил сопротивлялась тому, чтобы Техасца называли Техасцем, прекрасно понимая: как только мужчине дают прозвище, отношения с ним обречены. Ни одна из ее знакомых не дошла до венца с мужчиной, у которого
было прозвище, за исключением разве что Флер, убежавшей
с парнем, которого остальные звали не иначе как Банка Колы. Ситуация оказалась чрезвычайно щекотливой. К сожалению, из- за успокоительных Техасец в постели был ни рыба ни мясо. Впрочем, это выражение не очень подходит: может, у него были и рыба, и мясо, но не было лассо? Или — и рыба у него была, и крупный рогатый скот, и лассо, и раскаленное тавро, и кожаные чехлы для джинсов, но обеденный гонг не звучал? Неважно. Он просто не мог кончить. Как и большинство подобных
мужчин, Техасец очень гордился тем, что может так долго, считал это большим преимуществом, полагая, что любая женщина с радостью поучаствует в продолжительных, нескончаемых
заездах, называемых сексом, завершающихся падением партнера на постель в изножье кровати, с головкой члена, зажатой
в кулаке. В тот день Холли решила окончательно порвать с ним. Не то чтобы она не любила секс, просто ей нравилось, когда у всего есть конец. Кроме того, ей было прекрасно известно,
как заканчиваются такие отношения: в результате ты остаешься с бесполезным, ворчливым, агрессивным мужиком, постепенно сходящим с ума. На острове Манхэттен таких полно.
Холли нужно было пораньше уйти с вечеринки, и брат Бетси —
младший брат — провел ее в коридор, чтобы помочь одеться. Он подал Холли пальто, а затем неожиданно положил ей руки на плечи, повернул к себе и поцеловал прямо в губы. «Не верю, что это происходит со мной», — подумала Холли, отвечая на поцелуй. Они и парой слов не перемолвились, и вот, пожалуйста — весьма страстно целуются в коридоре, заваленном
пальто гостей. «Может, это сувенир на память?» — подумала
она. Может, на Парк- авеню так принято?
Через два дня после вечеринки у нее зазвонил телефон.
— Я должен еще раз поцеловать тебя, — услышала она незнакомый
голос.
— Кто говорит? — удивилась Холли.
— Лукас. Я тот, с кем ты целовалась на вечеринке в субботу.
— А, брат Бетси.
— Да, — подтвердил Лукас. — Так я зайду?
— Н Не стоит, — возразила Холли.
— Я просто хочу поцеловать тебя.
— Ну… — Она подумала о Техасце и его обработанном лекарствами
пенисе. — Думаю, это можно устроить. — И продиктовала
ему адрес.
— Прекрасно. Сейчас приду.
— Лукас!
— Что?
— У меня закончилась туалетная бумага, — заявила Холли.
— И?..
— Можешь купить по дороге?
Позже, лежа на смятых простынях, Холли повернулась к нему и сказала:
— Можно задать один вопрос?
— Конечно.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать три.
— Тебе двадцать три? — в ужасе переспросила Холли. Ее глаза начали расширяться, но она взяла себя в руки.
— Ну да, — он протянул руку к подушке и сунул ее под голову,
— почти двадцать три.
— О господи! Тебе что, двадцать два?
— Формально — да. Но день рождения уже скоро. А что? — спросил Лукас. — Тебе самой сколько?
— Много, — ответила Холли. — Я такая старая, что годилась бы тебе в матери, если бы мы жили в библейские времена или, например, в Аппалачах.
— Ты не старая.
— Пообещай мне кое- что, — потребовала Холли. — Обещай, что не расскажешь сестре, что мы переспали.
— Я не рассказываю Бетси о своей личной жизни.
— Хорошо. Да, и еще. Никому не рассказывай. Пусть это будет нашей маленькой тайной, — попросила Холли и добавила:
— Ну вот, теперь я говорю как растлитель малолетних.
— Точно как в книжке.
—На странице одиннадцать, — согласилась Холли. — Сразу после главы, в которой описано, как я заманила тебя в свой грузовик, предложив посмотреть на симпатичных котят.
|
