Сергей Пономаренко — «Миссия Девы»

ЧАСТЬ 1. «Верну любимого — недорого»

1.1. Судак. Ноябрь 2006 года. Дочь мумии

Владлен Петрович вышел из гостиницы и спустился по Морской к набережной. Возле шлагбаума, который в межсезонье был постоянно открыт, его обогнало желтое такси и свернуло в сторону рыбачьего стана.

Погода, как и обещал телевизионный прогноз, была омерзительная: с моря дул пронизывающий ветер, поднимая полутораметровые волны, которые разбивались о камни мола, вздымая тучи брызг. Море в ноябре, как женщина без макияжа утром, имеет совсем другое лицо, не то, к которому привыкаешь. Летом море ласковое, и редкие дни ненастья убегают из памяти, когда вспоминаешь свой отпуск на юге. Другое дело, когда наступает поздняя осень, сезон штормов, — море начинает показывать свой буйный нрав, охваченное жаждой разрушения, оно неутомимо бросает на берег бесконечные шеренги воинов-волн. Редкие отдыхающие прогуливаются вдоль кромки прибоя, кутаясь в теплые куртки, в душе ругая себя за то, что выбрали столь неудачное время для отдыха. Но тем, кто испытывает тягу к одиночеству, — меланхоликам по натуре, ипохондрикам с нулевой потенцией и пессимистам по жизни — нравятся безлюдные, тихие курортные города, которые словно полностью выплеснули всю свою энергию-экспрессию за короткие летние месяцы.

Владлен Петрович не был ипохондриком, да и отдыхающим он не был — в Судак его привела работа, ибо он был археологом, притом довольно известным в профессиональных кругах. Здесь, на территории старинной Генуэзской крепости, проводил раскопки его товарищ и коллега Андрей Герасименко, который попросил его приехать для консультаций. Вчера он оказал необходимую помощь товарищу, затем был приглашен на ужин, который затянулся далеко за полночь, и утром Владлен Петрович не рискнул сразу сесть за руль, решив немного побродить вдоль берега, подышать морским воздухом. Но теперь, подвергаясь атакам пронизывающего ветра, он понял: в такой прогулке удовольствия мало, так что лучше вернуться в гостиницу и поскорее отправиться домой, в Симферополь.

Его внимание привлек шум, крики на городском пляже. Через решетку он увидел развеселую компанию, которая, скорее всего, никак не могла остановиться после вчерашнего. Двое мужчин разделись и под ободряющие крики приятелей и приятельниц и собственное улюлюканье смело бросились в набегающие коричневые волны, но их запала хватило лишь до того момента, когда они почувствовали безжалостный холод воды, в мгновение пронизавший до самого сердца, высосавший энергию без остатка. Они, обессиленные, выбрались по скользкой гальке на берег, не имея сил даже на улыбки, уже не разделяя веселья встречающих. Им поднесли пластиковые одноразовые стаканчики, очевидно с водкой, вдохнув этим жизнь, заставив почувствовать себя героями и присоединиться к веселью. Представление закончилось.

Владлен Петрович с раздражением отвернулся.

«Как все прозаично, предсказуемо и однообразно. Напиться, чтобы развеселиться, напиться, чтобы почувствовать себя героем, напиться, чтобы быть остроумным, веселым, желающим и желанным. А утром прийти в себя в постели, с головной болью, полностью опустошенным, с женщиной, имени которой никак не можешь вспомнить, как и она твоего, с огромным желанием как можно быстрее ее спровадить, как и головную боль».

В этом он был неискренен с собой, ибо до недавнего времени он был таким же, как все. Любил веселые компании и доступных женщин, и недоступных тоже, для разнообразия. Ибо он давно усвоил, что любви нет, а есть только желание, которое ограничено во времени. Да, его можно испытывать годами, но никак не вечно. И разве может рассуждать смертный о вечности своих чувств? Для него вечность — это ограниченный отрезок времени, имеющий разную протяженность для разных наблюдателей. Все имеет свой срок, даже звездные галактики подвластны течению времени. Когда-нибудь, в будущем, погаснет Солнце, и земная атмосфера превратится в глыбу льда. Следовательно, для нас вечность ограничена во времени.

Управлять временем — значит, быть всесильным. Со школьной скамьи он усвоил эту аксиому неподвластности времени людским желаниям. С годами он уверил себя, что неподвластен любви, ибо она мешает работе, как обычная болезнь, вроде ОРЗ. Подобно пушкинскому Скупому Рыцарю, трясущемуся над своими сокровищами, он не разбрасывал слова любви, даже в порыве страсти, даже на доверчиво-просящее «обмани, но скажи мне — люблю» он продолжал молчать, словно это слово могло как-то изменить его.

Но это было в недавнем прошлом, а теперь эти постулаты низверглись в прах, и он знал, что управлять временем возможно, к тому же он теперь был безумно влюблен…

Владлен Петрович, заметив, что находится рядом с длинным двухэтажным зданием ресторана, решил позавтракать и направился к входу. В зеркале стеклянной двери отразился его облик: высокий крепкий мужчина лет сорока, с несмываемым бронзовым загаром на мужественном лице, которому придавал хищное выражение орлиный нос. В целом он был красив той мужской красотой, которая крайне притягательна для женщин неброской внешности и юных девушек. За его спиной по пустынной аллее проехало желтое такси и через десяток метров, скрипнув тормозами, остановилось.

Владлен поднялся по лестнице на второй этаж и своим появлением безмерно обрадовал девушку-метрдотеля. В зале никого из посетителей не было. Он выбрал столик у окна, из которого открывался вид на хмурое море, и углубился в изучение меню.
 — Прошу меня простить за то, что отвлекаю, но, если не ошибаюсь, — вы археолог Владлен Петрович? — неожиданно услышал рядом женский голос и поднял глаза.
Перед ним стояла сухонькая старушка с морщинистым лицом, в черном пальто и такого же цвета шляпке.
 — Вы не ошиблись, — не скрывая удивления, ответил Владлен — эта престарелая особа была ему не знакома и не интересна.
 — Разрешите присесть? — уже усаживаясь на стул, спросила позволения старушка. — Я за вами целое утро езжу. Вчера на работе мне сообщили, что вы отправились в Судак, и даже дали название гостиницы. Сегодня утром в гостинице вас не застала, но там мне сказали, что, возможно, вы пошли к археологам, на раскопки. Там вас тоже не оказалось, но меня направили на рыбный стан к дайверам, и вот только сейчас, случайно проезжая мимо, увидела вас и сразу узнала.
 — Желтое такси?
 — Что? Ах да — я приехала из Симферополя на такси, оно меня дожидается.
 — Вы уже один раз сегодня проехали мимо меня, когда направлялись к рыбному стану.
 — Возможно, знаете, зрение уже не то, но очками пользуюсь, только когда читаю газеты.
 — Что же вас вынудило отправиться в такой спешке на поиски меня — такси из Симферополя ведь не дешевое удовольствие?
 — Ничего не поделаешь, у меня уже тот возраст, корда начинаешь ценить каждый прожитый день и не строить долгосрочных планов. Дело в том, что я дочь того человека, мумифицированное тело которого нашли прошлым летом здесь, в пещере под крепостью.
 — Что?!
 — Я понимаю, вам это несколько неожиданно слышать, впрочем, и я была поражена, прочитав об этой находке в старой газете. Это ведь дело случая — вчера пришла к дочке помочь приготовить кое-какую консервацию. Ее муж принес из гаража в мешке трехлитровые банки. Чтобы не побились, они были обернуты газетами.
 — При чем здесь банки?
 — Так статью я обнаружила в газете, которую вытащила из мешка!
 — Вы же без очков газет не читаете...
 — Очень хорошо, что вы меня внимательно слушаете. Я заглавие статьи, напечатанное крупными буквами, прочитала, у меня почему-то сердце сделало „тьох”, а затем уже я очки достала и статью стала читать. Несмотря на то, что дочка даже сердиться начала.
 — Если честно, то я не совсем вас понимаю.
 — Летом вы обнаружили в подземелье под Генуэзской крепостью тело мужчины, погибшего во время землетрясения, у которого в кармане была пачка фальшивых червонцев. Этого мужчину звали Иннокентий Мефодиевич Коротков. Он в прошлом был штабс-капитаном в армии Врангеля, поэтому скрывался под другой фамилией — Матусевич, рисовал акварели, а заодно и печатал фальшивые червонцы.
 — Он был фальшивомонетчиком?
 — К сожалению, да, и это его погубило. Но он занимался этим не ради денег, а потому что входил в тайную организацию, которая боролась с властью большевиков.
 — А как он оказался в пещере?
 — У него там был спрятан печатный станок. В тот день за ним пришли чекисты, арестовали маму, а он от них сбежал, видно, там пытался спрятаться.
 — Сколько же вам тогда было?
 — Нисколько. Мой отец даже не знал, что мама ожидает ребенка. Она не торопилась сообщить ему об этом, так как до того у нее уже было два выкидыша. Выходит, в то время я существовала только в виде эмбриона. Обо всем этом мне рассказала мама.
 — Вас, наверное, интересуют какие-то дополнительные сведения? К сожалению, я ничего не могу добавить к тому, что вы уже и так знаете.
 — Меня интересуют два вопроса: во-первых, где захоронено тело отца?
 — Я этим не занимался и поэтому не знаю ответа на ваш вопрос. Езжайте в местную больницу, они вам подскажут. А второй вопрос?
 — Где сейчас находится золотая маска богини Девы?
 — Я не понимаю, о чем вы говорите?! — Владлена бросило в жар, и он почувствовал, что у него горит лицо.
 — У отца с собой была золотая маска — это семейная реликвия. Когда-то моя прапрапрабабка вынесла эту маску из осажденной турками Судакской крепости. Тогда эта местность носила другое название — Солдайа — и была…
 — Извините, но я ничем не могу вам помочь. Рядом с телом никакой маски не нашли, тем более золотой, поэтому и на этот вопрос я не смогу ответить. К сожалению... Пожалуй, мне уже пора.
 — Вы же собирались здесь позавтракать? Я вам помешала своим присутствием?
 — Позавтракать или пообедать — какая разница? Я вспомнил о неотложных делах и должен ехать. К сожалению, ничем не могу помочь в ваших розысках.
 — Выслушайте меня, уделите хотя бы минуту! Маска Орейлохе — не простая маска, в ней сокрыто зло, хотя она может принести своему владельцу и добро: помочь избежать смертельной опасности.
 — Если она была у вашего отца, то, как видите, не помогла. Поэтому ее и не оказалось рядом с его телом.
 — Я хочу, чтобы вы прочитали старые записи, которые начала вести еще моя прапрапрабабка бонна Беата ди Негро, урожденная ди Аманди. Эти записи хранятся в нашей семье, и в них говорится об этой маске. Вам как историку будет интересно ознакомиться с этими документами.
 — Извините, но я очень спешу.
 — А в Симферополе…
 — Я скоро уезжаю в Африку и буду очень занят.
 — Могу привезти вам домой эти записи или отослать копию по почте.
 — По почте — пожалуйста. Главпочтамт, абонентный ящик 21. Всего хорошего, — и Владлен Петрович, не оглядываясь, ринулся к двери, мимо обескураженных метрдотеля и официантки, словно его преследовали злые собаки.

1.2. Музей драгоценностей

 — Димон, наши после занятий собираются принять пивка, — радостно сообщила Ира и, сделав усилие над собой, вместо повелительного наклонения облекла все в вопросительную форму: — Составим им компанию?
 — А рефераты? — приземлил ее практичный Дима. — Не будет реферата — не будет зачета, а это, в конце концов, приведет к тому, что нас не допустят к экзамену.
 — Так мы ненадолго! Всего по бокальчику пивка и немного потреплем языками. Делов-то! А потом…
 — Ира! — возмущенно воскликнул Дима и напомнил о ее недавнем обещании, и она осеклась, что для нее было неестественно.
Все, кто хотя бы немного знал эту эксцентричную серебристую блондинку с короткой стрижкой, великолепной фигурой, большими голубыми глазами и маленькой ямочкой на подбородке, придававшей ей дополнительный шарм, очень бы удивился ее покорности. Теперь она походила на укрощенную пантеру. Покорность была внешней, а не внутренней, в ней жил незримый протест, который ждал своего часа, чтобы вырваться наружу.

А дело было в том, что здесь была замешана любовь, или, по крайней мере, так Ире казалось до недавнего времени. Эта история началась два года тому назад, на третьем курсе.
Несмотря на внешнюю бесшабашность, склонность к эксцентрическим, сумасбродным поступкам, Ира глубоко внутри была очень ранимым человеком, а в детстве даже сочиняла стихи о лютиках-цветочках. Она изначально была убеждена в том, что мужчина — загадочное явление, к тому же абсурдно понять существо, которое писает стоя. Природная любознательность и склонность к  экспериментаторству к двадцати двум годам привели к тому, что через ее жизнь прошло много мужчин, и все они оказали какое-то влияние на формирование образа девочки-катастрофы. Ей казалось, что, «коллекционируя» мужчин, она доказывает свое превосходство над ними, и завязывала-развязывала отношения лишь по своему желанию. Мужчины различались по возрасту, положению, материальному состоянию, не были похожи внешне. Объединяло их лишь одно — они хотели обладать ее телом

Одни из них были опытными и искусными в любви, другие лишь старались получить удовольствие, третьи были никакими. Если в ее первых романах призрак любви теоретически присутствовал, то в дальнейшем  она попыталась избавиться от него.

Мужчин она сравнивала с макияжем на лице: не держится долго и все время хочется подправить и разнообразить. А любовь, как любое недомогание, со временем проходит, главное — не запускать процесс.

Но в глубине души она по-прежнему ждала сказочного принца, верила в алые паруса и встречу с настоящей любовью.

Отучившись с Димой первые два года, она так и не обратила на него внимания — по ее шкале он был «никакой». Дима был парнем невысокого роста, весьма хрупкого телосложения, очень застенчивым, даже робким, отличался усидчивостью в учебе, хотя обычно терялся на экзаменах и зачетах, поэтому выходил из сессии с двумя-тремя «хвостами».

Но однажды вмешался господин Случай, когда после очередной сдачи зачета решили группой отпраздновать это событие в ближайшем кафе. Из полутора десятка студентов, принявших участие в этом мероприятии, один лишь Дима не сдал зачет. Каждый из участвующих в застолье счел своим долгом вспомнить недавние события, похвалиться — кто везучестью, кто ловкостью, благодаря которой удалось списать со шпаргалки, или иной изобретательностью, приведшей к положительному результату. Один Дима огорченно заявил, что честно и напряженно готовился к этому зачету, даже предыдущую ночь почти не спал, а когда вытащил билет, то от волнения все вылетело из головы.

Ира, до этого не замечавшая посредственного юношу, который не имел ни талантов, ценящихся в студенческом обществе, ни особого «прикида», и принимал участие в тусовках лишь в качестве статиста, волей случая оказалась его соседкой по столику. Откровения Димы ее развеселили, и она, перекрыв своим звонким голосом веселый шум, царящий за столом, провозгласила тост:
 — Внимание! Очередной зачет сдан и черт с ним — на горизонте светит другой! Все вы показали чудеса доблести, изобретательности и ловкости, преодолевая этот рубеж, за которым маячат следующие. Надеюсь, они будут нам так же по зубам, как и этот. Поэтому я вам ничего желать не буду! А вот Дим Димычу Димону, — она указала рукой на сидящего возле нее Диму, — усердно, но без успеха грызущему гранит науки, словно мышонок прошлогодний сухарь, желаю, чтобы он поменьше стачивал зубы о науку — ну и хрен с ней, если тебе не дается! — а поимел лучшие результаты! Поимей учебу, иначе она поимеет тебя!

Ее тост подхватили нестройные голоса:
 — За мышонка Диму! Пусть переходит с гранита на сыр, а лучше на сало! Дим, за тебя! За мышонка, чтобы он, наконец, вырос в серую мышь! Мышонок, трахни учебу — хватит ей трахать тебя!

Шутливый тост Диме не понравился, он не без основания счел, что теперь к нему приклеится прозвище «мышонок». Он не стал ничего говорить в ответ, а только поставил на стол полный фужер с вином, который держал в руке, и покинул кафе.
 Вскоре Ира вышла покурить и увидела стоящего у входа Диму, который сразу подошел к ней и, глядя в упор, произнес:
 — Что я тебе плохого сделал? Почему ты так со мной поступила?
 — Как? — удивилась Ира. — Ты о чем?
 — Почему ты обозвала меня… мышью?
 — Что? — Ира сразу не поняла, что имел в виду Дима, а потом, сообразив, расхохоталась.
Обидеться на шуточное сравнение в ее понимании было нонсенсом, как если бы она кого-нибудь послала к такой-то матери, а тот бы стал дотошно уточнять ее адрес. Смеялась долго, от души, до слез, не в силах остановиться, наблюдая за тем, как постепенно сползает маска обиды с лица Димы. И он, не в силах сопротивляться ее заразительному смеху, начал вместе с ней нервно хохотать. Успокоившись, они вместе вернулись в зал, и Ира затянула его в толпу танцующих. С этого они подружились, стали встречаться, проводили много времени вместе, и Дима влюбился. Он по ночам видел эротические сны, в которых всегда присутствовала Ира, после чего тайком застирывал трусы. Но, встречаясь с ней, терялся. Ира, умудренная любовным опытом, заметила его страдания и однажды, танцуя с ним на дискотеке, пошутила, будучи навеселе:
 — Килограмм конфет «Рафаэлло», мартини — и я твоя!
 Дима от неожиданности остановился, а обретя дар речи, спросил:
 — Ты это серьезно?
 — Серьезнее не бывает, — рассмеялась девушка.
 — Я быстро, я сейчас… — И, не дождавшись конца танца, умчался, несмотря на толчею на танцплощадке.
 — Что это с ним? — поинтересовалась подружка Маша, танцевавшая рядом.
 — От счастья крышу снесло. Да ну его! — Ирка знала, что ей, такой эффектной девушке, не долго оставаться здесь в одиночестве, и не ошиблась.
Вскоре ее развлекали два долговязых четверокурсника из «политеха». Через какое-то время Машка отвела ее в сторонку и заговорщически сообщила:
 — Твой Димон пришел — у входа дожидается.
 — Почему он мой? — удивилась Ирка.
 — Ну не мой же он! — отрезала Машка.
 У входа в студенческое кафе, где проходила дискотека, стоял Дима с двумя белыми пакетами.
 — Здесь десять пачек «Рафаэллы», а здесь мартини и шампанское. Помню, ты говорила, что любишь красное крымское — я его взял. Такси тоже ждет. — И он показал на автомобиль, припарковавшийся у тротуара. — Номер в гостинице…
 — Ты поверил, что я могу за конфеты с тобой переспать?! — взвилась Ирка. — За кого ты меня принимаешь?
 — Ты же… сама… серьезно… — лепетал Дима.
 — Я пошутила! Это — шутка! Вот теперь я говорю серьезно, а тогда пошутила!
 — Зачем ты так… — У парня был такой несчастный вид, что казалось, он сейчас заплачет.
 — У тебя из глаз вот-вот закапает сперма! — рассмеялась Ирка.
 Дима отшвырнул пакеты, и бутылки, встретившись с асфальтом, громко раскололись. Парень с мокрыми глазами бросился к такси, расплатился, и ушел прочь, в темноту, не оглядываясь.

Ирка, в недоумении пожав плечами, вернулась на дискотеку, но настроение у нее испортилось, и вскоре она засобиралась домой. Выходя, она заметила группу ребят, устроивших пир из найденных конфет. Они весело обсуждали находку и даже предложили ей угоститься.
 — Пацаны, бесплатный сыр бывает только в мышеловке, — отказалась она. — А может, их СПИДом накололи?
 Двое поперхнулись и стали выплевывать остатки конфет, а третий, невозмутимо продолжая жевать, философски изрек:
 — Ни фига в них нет. Рядом бутылки валяются разбитые — на фига их надо было бить, если тоже можно было наколоть? Это кто-то психанул!

Этой ночью ей приснился Дима, он сидел на ветке дерева с петлей на шее, читал ей стихи и плакал. Его стихи заставляли трепетать ее сердце, она плакала, просила его слезть и не делать глупостей — ведь жизнь прекрасна! «Жизнь, словно лестница в курятнике, — короткая и вся в дерьме!» — не соглашался он и снова читал прощальные стихи. А она задыхалась от бессилия, не имея возможности ему помешать, и с ужасом представляла тот момент, когда он повиснет в петле, и произойдет это у нее на глазах. Сердце ей подсказывало, что не выдержит этого и разорвется на мелкие кусочки.

Проснувшись утром, она долго не могла прийти в себя после приснившегося кошмара, первой прибежала на занятия, с нетерпением ожидая появления Димы, ни на кого не реагируя.

Он пришел лишь на вторую пару, когда Ирка была близка к истерике, уже полностью убедив себя, что это был пророческий сон. При виде Димы на нее напало неудержимое веселье, которое вдруг сменилось слезами сквозь смех. Машка, впервые видя Иру в таком состоянии, предпринимала безрезультатные попытки привести подругу в чувство. В конце занятий Ира сама подошла к Диме для разговора.

Они вновь начали встречаться, и она с ним переспала, без конфет и мартини. Время шло, и они все больше привязывались друг к другу. Ира была у Димы первой женщиной. Она притягивала его своей эксцентричностью, генерированием всевозможных идей, с ней было всегда интересно. У него теперь не оставалось времени для учебы — его стало прпосто катастрофически не хватать, но, с другой стороны, как это ни удивительно, он стал лучше учиться. Его память стала более цепкой, а сам он спокойнее и сконцентрированнее.

Но однажды Диму, единственное чадо родителей, буквально принесли домой, так как от количества выпитого он идти уже не мог, а из его кармана выпала начатая пачка сигарет.
Его отец был профессором, заслуженным медиком, гинекологом, мать работала врачом-онкологом в больнице. Диме, казалось, самой судьбой была уготована врачебная карьера, но он, еще учась в выпускном классе школы, категорически от нее отказался (его ужасало посещение «анатомички») и настоял на историческом факультете.

Теперь, увидев, в какую пропасть катится их единственный отпрыск, родители забили тревогу. Мама, Роза Ивановна, хороший диагност, мудро рассудила, что курение и выпивка — это лишь внешние проявления глубоко скрытой причины. Приложив не так уж много усилий, вскоре обнаружила и причину — Иру. Чтобы выявить, насколько эта причина опасна, как долго тянется «заболевание» и какие средства необходимо применить для его лечения, мать уговорила Диму привести Иру к ним домой на «чашку чая». Дима простодушно согласился, а Ира сочла это капитуляцией его предков. Ее все чаще стали навещать мысли, что, если кто и годится ей в мужья, так это Дима — покладистый, уступчивый, влюбленный. Как известно, влюбленный человек подобен слепому — бери его за руку и веди куда хочешь. А хотела Ира многого.

Страсть к Диме вспыхнула, когда он в полуобморочном состоянии от возбуждения возился с ее платьем, а ее тело, резонируя с его чувствами, трепетало и жаждало любви. Его неумелость в сексе умиляла Иру, и когда она его обучала, ей казалось, что и она делает это в первый раз. Вместе со страстью пришло ранее незнакомое чувство полного обладания этим парнем и в то же время желание его уберечь от возможных невзгод. В ней перемешались яркие чувственные желания с почти материнским отношением к нему. До этого ей больше нравились наглые, уверенные в себе мужчины, которые начинали нетерпеливо срывать с нее одежду еще в прихожей. Секс с ними походил на сплошное безумие и не имел границ дозволенного. Но они хотели только ее тела, впрочем, как и она, а этот паренек претендовал на нее саму, не разделяя тело и душу.

Периодически просматривала разнообразные телевизионные программы, где то и дело возникали новые длинноногие «звездочки», узнавала, что одной помог построить карьеру муж-продюсер, другой — муж-бизнесмен, а третьей — политический деятель. Из «желтой» прессы ей стало известно, что жизнь знаменитостей — это череда браков и разводов.

Поэтому Ира считала правильным относиться к браку  как к понятию временному, особенно не ограничивающему свободу, но способствующему росту благосостояния. Несколько раз безуспешно пробовала свои силы в различных кастингах, рассчитывая на свои внешние данные, но в итоге ей пришлось несколько опустить планку намеченных высот.

Но вот однажды, стоя обнаженной перед зеркалом, любуясь собой, подумала: «Какая я буду через десять лет? А через двадцать? А через… Неужели наступит время, когда мои бедра заплывут жиром, груди опустятся, кожа перестанет быть такой нежной, а по лицу пойдут борозды-морщины?..»

От этих мыслей ей стало страшно, и она решила в отношении Димы: от добра добро не ищут. Взяла на вооружение лозунг: «Брак по расчету — самый крепкий, так как в этом случае нет иллюзий — каждый получает то, на что рассчитывал».

Дима был в нее влюблен, послушен, простодушен, его родители — состоятельные люди, которые смогут обеспечить должный уровень жизни, тем более его уже сейчас ожидала изолированная двухкомнатная квартира, в которую он сможет  вселиться сразу после женитьбы. Он не дотягивал до идеализированного героя ее тайных мечтаний, но она знала: принца можно прождать всю жизнь, а в итоге  остаться одной.

Роза Ивановна сладко улыбалась, изображала радушие, устроив чаепитие с ликером, и засыпала Иру массой вопросов на различные темы. Сама предложила и провела Иру по громадной квартире в двух уровнях с прекрасным ремонтом и великолепной итальянской мебелью. Ира искренне восторгалась вслух, в мыслях строя планы переселить родителей после свадьбы в «двушку», которую они уготовили сыну. Она пожаловалась, что не любит ездить в метро, так как там полно стариков, которые так и норовят занять место, поинтересовалась, когда Диме купят автомобиль, потому что это «круто», и, не удержавшись, сделала несколько замечаний по поводу цвета штор, не гармонирующих с интерьером.

Оказанный прием расслабил Иру, она посетовала на то, что Дима одевается «серо» и порой без вкуса и пообещала взять под контроль его гардероб, а после телефонного звонка профессора, который сообщил жене, что задерживается на работе, порекомендовала ей быть бдительной, периодически проверять эти «задержки», которые могут быть чреваты многим.
 — Знаю я таких трудоголиков — фанатов работы, это про них говорят: «Седина в бороду, а бес в ребро», — многозначительно, со знающим видом добавила она, и Роза Ивановна сделала для себя вывод, что эта «девочка» уже успела много повидать, не исключено, что у нее были отношения и с теми, у кого «бес в ребро».

Прощаясь, Роза Ивановна, все также сладко улыбаясь, пожелала ей счастливой дороги, но не предложила еще приходить в гости. Ира тогда не придала этому особого значения, лишь потом до нее дошло, что ее интеллигентно послали.

Роза Ивановна после знакомства с Ирой приняла решение: только хирургическое вмешательство, пока не пошли метастазы! А для успешной реабилитации в «послеоперационный период» обзвонила всех своих подруг и приятельниц, которые имели незамужних дочерей.

Так она и преподнесла мужу-профессору свое окончательное заключение по клинике сына.
 — Резать, к чертовой матери! — загорелся он, повторив знаменитую фразу из популярного фильма восьмидесятых годов.
 — Согласна, но не сейчас, а… — И она посвятила его в свой план.

К удивлению Димы, через два дня он оказался на курсах по вождению автомобиля, чего безуспешно добивался от родителей два года, а у отца вдруг вспыхнуло желание помочь ему развить водительские навыки, но этот порыв вскоре угас, после того как Дима зацепил левым крылом «мерса» дерево. Ему наняли водителя с автомобилем, с которым ежедневно, после занятий в универе, он два часа проходил практические занятия, после которых спешил в автошколу. Но это было не все. Посыпались настойчивые приглашения на «чай» от знакомых его родителей, и он, как человек интеллигентный, не мог отказаться. В гостях его ждали дочери всевозможных форм и окрасов, и мир, ранее сузившийся до одной Иры, вдруг стал понемногу расширяться.

Неожиданно Ира, с восторгом принявшая сообщение Димы о курсах и о том, что по их окончанию родители обещают ему купить автомобиль, стала замечать, что он стал от нее отдаляться. Если раньше он ее изводил требованиями ежедневных встреч и расспросами, то теперь они встречались очень редко, скорее эпизодически. Вначале ее устраивало то, что высвободилось время, поэтому она особенно не переживала. Но когда она решила исправить положение, его родители активно перешли в наступление, буквально объявили ей войну. Запретили Диме с ней встречаться, пригрозив, что иначе он ни курсов не закончит, ни долгожданного автомобиля не увидит.

На тайном совете, устроенном по инициативе самой Иры, которая еще не предполагала, с каким серьезным противником в лице Розы Ивановны имеет дело, она порекомендовала Диме согласиться с требованиями предков, а вот когда автомобиль будет у него в руках, проявить мужской характер.

Может, все так бы и получилось, но Ира в то время стала встречаться с Мишей из «могилянки», а Роза Ивановна вскоре предоставила сыну ряд компрометирующих фотографий, где счастливая Ира целуется с Мишей. При этом она сухо добавила, что это не все: снимки, сделанные с помощью инфракрасного объектива в темноте, в парке, она ему не показывает, так как они… Она замолчала, подбирая слова, но для Димы и без того все было ясно. Роза Ивановна с удовлетворением отметила, что деньги ею были потрачены не зря.

От нервного потрясения Дима заболел, слег на несколько дней, и в это время его стала навещать Катя, студентка мединститута, дочь приятелей-врачей.
 — Вот смотри, какая Катюша хорошая девушка. Учится прекрасно, красавица, умеет себя вести, а ты пристал к этой… Выздоровеешь, обязательно пригласи Катю в кино. Ты же интеллигентный человек!

Выздоровев, Дима выполнил указание мамы и повел Катю в кино. На протяжении всего вечера он был мрачен и неразговорчив, так как в мыслях уже который день вел мысленный диалог с Ирой, то обвиняя ее, то находя смягчающие обстоятельства. Сравнительный анализ девушек был явно не в пользу Кати.

Свое состояние он объяснил Кате остаточными явлениями перенесенной болезни. Без всякого удовольствия он просмотрел фильм, так и не вникнув в его сюжет, почти не притронулся к попкорну и пепси. После фильма, выйдя из здания бывшего Института благородных девиц, двинулись было вниз, но тут Катя предложила пойти посмотреть на новый кукольный театр, построенный в виде сказочного дворца.

Они прошлись по темной аллее. Даже наступившая весна, напоившая воздух удивительными ароматами возрождающейся жизни, не смогла ни развеять грустные мысли Димы, ни улучшить его настроение.
—  Жаль, что болезнь не совсем покинула тебя, — почти холодно проговорила Катя. — Знаешь, меня даже мучает совесть из-за того, что я согласилась на твое предложение встретиться. Ведь я будущий врач, и кому как не мне знать, что возможны рецидивы, если не полностью выздороветь и пойти… в кино.
— Ничего, все в порядке, — сказал Дима, особенно не вникая в смысл ее слов.
— Впрочем, как будущий врач, я могу тебе порекомендовать одно народное, но очень эффективное средство. Не против испробовать?
— Надеюсь, это не уринотерапия, — слабо улыбнулся Дима.
— Закрой глаза, расслабься и доверься мне, — вкрадчиво произнесла Катя.

Дима закрыл глаза, внутренне иронизируя над доморощенной целительницей, но только на мгновение. Он почувствовал, как горячие влажные губы девушки завораживающе прошлись по его шее, дошли до уха, то пытались проникнуть внутрь, то слегка сжимая мочку уха. Все это было исключительно приятно, и от этих прикосновений словно пробежал ветерок по спине и напряглись мышцы живота. Охватившее Диму возбуждение изгнало из его головы все прежние мысли. Не открывая глаз, он попытался заключить Катю в объятия, но она мягко отстранилась, и ему то ли послышалось, то ли он прочитал ее мысли: «Еще не время». И он подчинился.

Она так же прошлась губами с другой стороны лица, слегка касаясь его губ и тут же отстраняясь. Острое желание овладело им, и, уже не слушая ни внутреннего, ни какого бы то ни было другого голоса, он  заключил в девушку в объятия и впился губами в ее губы. Она ответила, доминируя над ним.
 — Я схожу от тебя с ума! Я хочу тебя! — прошептали чужие губы Димы.
 — Не все сразу… Здесь не место и не время… — прошептала девушка, словно задыхаясь, и отстранилась, отступив на шаг. — Я рада, что это лечение пошло тебе на пользу, — произнесла ровно. — Проводи меня вниз, до такси. Провожать домой не надо. Захочешь увидеть — позвонишь.

В эту ночь Дима ложился спать с мыслью о Кате — образ Иры стал каким-то далеким, тусклым и нереальным. Сон приснился сумбурный, фантастический, но, проснувшись, почувствовал себя свежим и отдохнувшим. Утром позвонил Кате и договорился с ней встретиться вечером.

Все дальнейшие меры Иры вернуть утраченные позиции оказались безуспешными. Когда она все же вынудила Диму откровенно поговорить об их отношениях, он сослался на волю родителей, которые грозят ему всеми ужасами мира, при этом у него предательски забегали глаза. В качестве последнего довода он привел компрометирующие Иру фотографии.

Она не стала оправдываться, а обиделась, попыталась забыть о нем и, как ей показалось, вычеркнула его из своей жизни. Но сделать это оказалось значительно труднее, чем она предполагала, и тогда она наконец поняла: Дима ей не безразличен! Более того, она влюбилась в него! А любовь всегда нелогична и не требует установления причин. Он стал сниться ей ночами, отношение к нему было двойственным: днем она готова была его растерзать, а ночью умирала от страсти к нему…

Вскоре Ира узнала, что Дима сожительствует с какой-то медичкой в двухкомнатной квартире, подаренной родителями, дело идет к свадьбе, и она совсем потеряла покой. Ее даже стали навещать мысли от смерти — вот она, такая красивая, лежит в гробу, а вокруг все рыдают: родители Димы, сам Дима и даже медичка. Но эти мысли она сразу отогнала прочь, заменив другими — в гробу лежит медичка, совсем некрасивая, а она, взяв за руку Диму, уводит его в укромное местечко на кладбище и… «Бр-р!» Эта мысль ей тоже совершенно не понравилась, и она заменила «укромное местечко» на двухкомнатную квартиру Димы.

Ира начала вновь «обрабатывать» Диму, благо на занятиях он никуда не мог деться, а в дополнение к этому подключила старушку-ведунью, взявшуюся приворожить Диму. В ход пошли иголки, нитки с узелками… Ко всему Ира резко изменила свое поведение: из развеселой девицы вдруг превратилась в тихую, задумчивую, погруженную в себя девушку. Она бросала на него такие взгляды!

Затем, посчитав, что артподготовка прошла успешно, перешла в наступление, послав эсэмэску: «Обещай, что после свадьбы обязательно навестишь мою могилу». После ответа Димы — «Что это означает?» — от нее хлынула лавина СМС, в которых она давала последние распоряжения, указания, что надо сделать на ее могилке и в тех местах, где им было хорошо. Теперь Дима вызывал ее на разговор, который ее усилиями затянулся далеко за полночь.

Обозленная медичка устроила Диме разнос и в наказание на несколько дней переехала к родителям. Ира не упустила шанс и провела массированную операцию: в ход пошли любовные стихи, специально сочиненные ее подругой Машей и выданные за свои, умные мысли о любви, придуманные классиками, а появившись вечером в его квартире, она устроила прощальную ночь любви, после которой ему совсем не захотелось прощаться.

Дима дрогнул, капитулировал, признался, что все это время думал о ней («Старушка не подвела!» — порадовалась Ира) и даже решился на разговор с родителями. Одним разговором не обошлось, за ним последовали другие, при этом Диме пришлось вернуть родителям ключи от подаренной квартиры. Но спиной он ощущал присутствие Иры, и это не давало иссякнуть его мужеству.

Роза Ивановна постаралась вернуть медичку Катю, но та через свою маму передала, что Дима «никакой», этим глубоко уязвив ее. Настойчивость Димы стала приносить свои плоды: первым сдался папа-профессор, выразив сомнение в том, что они принесут добро единственному сыну, лишив его первой любви. А его фраза «мои родители тоже были от тебя не в восторге» вызвала между ними легкую ссору, но и зародила сомнение в душе Розы Ивановны, и она согласилась на повторную встречу с Ирой.

Ира, напившись разных успокоительных, олицетворяла собой саму скромность. Она периодически потупляла взгляд, не поддавалась на некоторые провокационные высказывания Розы Ивановны, несмотря на то, что внутри бушевала буря, и… выиграла. Ей был выставлен ряд условий, которые она, внешне смирившись, приняла, а взамен получила Диму и ключи от двухкомнатной квартиры для совместного проживания с ним на протяжении года, «а там видно будет».

Вот и сейчас Дима напомнил ей о пункте номер два договора — «ничего такого, что мешало бы учебе», следующем за пунктом номер один — «никаких детей».

Скрепя сердце она дала Диме отвести себя в библиотеку, где почти в мертвой тишине они занялись написанием рефератов. Ира, с тоской представив себе, как проходит веселая пирушка у однокурсников, захотела пива до умопомрачения и, не в силах себя сдержать, нарушила тишину, заявив: «Пить хочу! Я хочу пить!»
 — К сожалению… — на секунду оторвался Дима от писанины. — Но на обратном пути купим минералку.
 «Да подавился бы ты своей минералкой! Пива хочу!» — со злостью подумала Ира, но вслух выдавила вполголоса:
 — Ладно, пусть будет минералка.
 — Или лимонад, — добавил Дима, строча в тетрадке. — Ты чего не пишешь?
 — А я уже написала.
 — Что — это все?
 — Да, все. Нехорошо утомлять препода обилием материала, тем более что все равно до конца не будет читать — она же не контуженная!
 — Ты думаешь?
 — Я знаю. Быстрей заканчивай и пошли, поищем… минералку.
Этим днем завершался первый месяц жизни по условиям договора. Радости от всего этого Ира не испытывала, даже наоборот. Все чаще ей приходило в голову, что это была  пиррова победа. То и дело вспоминалась фраза: «Брак — это союз двух людей, каждый из которых считает другого домашним животным». А быть «домашним животным» ее не устраивало.

Историческая библиотека находилась на территории Печерской лавры. Стоял чудесный осенний день, и хотя он близился к вечеру, было еще довольно тепло.
 — Какой воздух — не надышишься! — сказал Дима, когда они спустились с крыльца.
В самом деле, воздух был насыщен запахами расцветающей весны, а не умирающей осени.
 — Мир сходит с ума, природа от него не отстает — в Закарпатье снова зацвели фруктовые деревья, — отозвалась Ира.
 — Это все парниковый эффект, он привел к всеобщему потеплению. Такая теплая осень! Наверное, сейчас в лесу здорово.
 — А ты похоронил нас в библиотеке, вместо того чтобы прочувствовать это чудо. Сейчас бы с пивом на природу!
 — Давай немного пройдемся по территории, сходим к вновь отстроенному Успенскому собору. Посмотри — ведь какая красота!
 — Шикарно! А ты не знаешь, здесь поблизости пиво не продается?

Но до Успенского собора они не дошли, так как по предложению Димы свернули к Музею исторических драгоценностей. Ира особенно не сопротивлялась, поддавшись предложению посмотреть на древние золотые побрякушки, в которых щеголяли модницы тех времен.

Их отправили на второй этаж, где начиналась экспозиция. Там золотые вещицы датировались VIII веком до н. э. Золота было много, но произведения ювелирного искусства древности не произвели впечатления на Иру, даже само золото ей казалось простым желтым металлом наподобие бронзы. Перстенечки, шейные гривны разнообразных форм, бусы, украшения для одежды и оружия — все это казалось ей примитивным и безыскусным, тогда как Дима то и дело громко выражал телячий восторг: «Ты посмотри на эти византийские солиды — ранее они ценились из-за своей формы, а не из-за того, что на них было изображено! Представляешь, эта оправа меча из чистого золота, и посмотри, какая она изящная!» Подобные фразы крайне раздражали Иру, но она терпела, ничем не проявляла своего недовольства. Следующие одиннадцать месяцев совместной жизни теперь представлялись ей совсем не в розовом свете, но она решила постепенно переделать Диму на свой лад, да так, чтобы никакая мама не смогла больше повлиять на него.

Некоторое оживление у нее вызвала золотая пектораль, нагрудное украшение царей, — чудесная работа древнегреческих мастеров.
 — Вы видите на пекторали три ряда изображений, находящихся одно над другим, символизирующих собой три мира: Нижний мир — мир мертвых, здесь вы видите крылатых грифонов, поедающих лошадей, — рассказывала экскурсовод.
 — Зачем под землей крылья? Представляю себе крота с крыльями — бедняга замучится, пока додумается, какое применение им найти, — вслух подумала Ира, и Дима на нее шикнул.
 — Средний мир — это мир растений, — продолжала экскурсовод, — Древо жизни — начало всего сущего.
 «Классная штукенция и весит более килограмма! Интересно, на сколько бы она потянула, если бы ее толкнуть? Ох, попалась бы она мне — ни за что не побежала бы ее сдавать в музей!» — вздохнула Ира.
 — Третий мир — мир людей и животных. На пекторали сто двадцать фигурок, и каждая не похожа на другую. До сих пор не известно, как смогли древние мастера создать этот шедевр, ведь чтобы припаять каждую фигурку, необходимо было владеть уникальной техникой пайки. Даже сейчас, для реставрации этого чуда, пектораль пришлось отправлять в Германию, где пайку фигурок производили при помощи лазера.
 — Что бы ты сделал, если бы тебе попалась подобная вещица? — спросила Ира Диму, внимательно слушавшего рассказ экскурсовода.
 — Как — что? Сдал бы государству и получил бы вознаграждение.
 — Копейки! Это на тебя похоже!
 — Что ты этим хочешь сказать?
 — У меня от голоса этой экскурсоводши голова заболела. Пошли дальше сами, а то ходим толпой, как в детском садике.
 — Ведь интересно послушать.
 — А мне нет. Хочешь — оставайся здесь, любуйся на нее, а я пошла дальше! — Ира резко развернулась и пошла к выходу из зала, уже издали услышав вопрос одного из экскурсантов:
 — Выходит, древние владели технологиями, которые могут посоперничать с современными? Не доказывает ли это, что у них был установлен тесный контакт с иной цивилизацией? Ведь как объяснить, что это чудо — золотая пектораль — разительно отличается от других ювелирных украшений того времени, изготовленных по другой технологии?

«Что это за мода: чуть что непонятно — сразу сворачивают на инопланетян!» — подумала Ирина. Она, проходя через залы, полные ювелирных чудес, не смотрела по сторонам. Дима, в очередной раз вздохнув, поспешил за ней, уловив последние слова экскурсовода:
 — Что касается инопланетян — это спорно, но техника изготовления пекторали совершенна… Пектораль была найдена в разграбленной могиле и находилась в отдельном тайнике. Грабители не докопали всего десять сантиметров земли до нее…

Догнав Иру, запыхавшийся Дима снизил темп ее передвижения, и она вновь стала рассматривать экспонаты. Ее подавляло обилие золота, серебра, драгоценных камней, а изделия становились все изящнее и красивее. От всего этого богатства у Иры в самом деле разболелась голова, и она уговорили Диму поскорее покинуть музей.
 — Какое впечатление от увиденного? — спросил Дима уже на улице.
 — Шикарно, такое богатство! После института пойду в археологи — может, себе что-нибудь найду, чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь.
 — Ты и лопата несовместимы! Учти, можно копать десятилетиями и ничего особенного не найти. Такую вещь, как золотая пектораль, находят раз в столетие, а может, и значительно реже. В самом деле, она выглядит так, как будто ее изготовили в будущем и отправили в прошлое.
 — Если мне выпадет шанс что-нибудь такое найти, я его не упущу и распоряжусь добычей по-своему. Я красивая девушка и нуждаюсь в дорогом обрамлении, желательно золотом. Чего ты хмыкаешь — ты хочешь сказать, что я некрасивая?

С. Пономаренко Темный ритуал Дмитрий с Валерией хотели отпраздновать годовщину свадьбы в Судане, стране жаркого солнца и черной магии. Валерия в восторге, но... Утром в зеркале она видит мертвую девушку, среди вещей находит  ... 199 179 руб.

С. Пономаренко Ведьмина охота Иванну преследует давний враг, потомок древнего рода, который хочет получить власть над ней. Ночами девушку начинают мучать кошмары. Перед ее глазами оживает легенда о графине Эржебет  ... 221 199 руб.

Электронные книги этого автора

С. Пономаренко Темный ритуал Дмитрий с Валерией хотели отпраздновать годовщину свадьбы в Судане, стране жаркого солнца и черной магии. Валерия в восторге, но... Утром в зеркале она видит мертвую девушку, среди вещей находит  ... 100,00 руб.

C. Пономаренко Проклятие скифов Скифский царь Скил одолел врагов, но не знал, какой коварной может быть оскорбленная женщина. Пылающая ревностью жена дарит ему диадему, несущую проклятье... Драгоценность оставила  ... 123,00 руб.

С. Пономаренко Знак ведьмы Иванне снятся странные сны. Неведомые силы пытаются отобрать у нее анкх — древний крест, дарующий бессмертие. Кровавый след драгоценности ведет на Алтай, где продолжает жить магия черного шамана  ... 123,00 руб.

С. Пономаренко Колдовской круг Загадочная смерть заведующего библиотекой заставляет Иванну начать расследование. Ее возлюбленный Егор узнает, что в библиотеке хранился древний магический трактат. Именно за ним охотятся темные силы  ... 123,00 руб.

С. Пономаренко Ведьмина охота Иванну преследует давний враг, потомок древнего рода, который хочет получить власть над ней. Ночами девушку начинают мучать кошмары. Перед ее глазами оживает легенда о графине Эржебет  ... 123,00 руб.