|
Глава 1
Ночь выдалась прохладной. С полудня, как часто бывает в это время года, шел дождь — мелкий, непрерывный, серый. Даже озера не рассмотреть, хотя оно было совсем близко. Пришла осень. Застывшие, мокрые деревья сверкали в полосах света, лившегося из окон гостиной.
В доме было тепло. На канапе, наслаждаясь теплом, распространявшимся от танцующего пламени камина, сидели, обнявшись, мужчина и женщина. Кати´ протяжно и грустно вздохнула и еще крепче прижалась к мужу. Погруженный в раздумье, Марк смотрел на огонь. Они сидели, не нарушая молчания, уже много долгих часов и вставали лишь затем, чтобы подбросить в камин полено. Ни на сегодня, ни на завтра у них не было планов — прежде такого никогда не случалось.
Марк медленно потянулся. Она посмотрела на него. Их взгляды встретились. Он поцеловал ее в лоб — очень нежно, нежнее, чем когда-либо. Поцеловал, словно в последний раз.
Для них, отрезанных от мира, все теперь было по-другому. Он уже не был профессором Дестрелем, выдающимся психофизиологом, находящимся на пике известности, и сегодня вечером она уже не была его сотрудницей. Сняв рабочий халат, бейджик и научные степени и звания, каждый из них наконец стал самим собой. В отблесках огня они были похожи на пару подростков, с ужасом ждущих, что их вот-вот разлучат.
С того самого дня, как их пути пересеклись в физической лаборатории Сакраменто, они не расставались. Он — француз, она — канадка… За несколько месяцев она стала ему необходима — сначала по работе, потом, очень быстро, и в личных отношениях. Первое, на что он обратил внимание, — как она на него смотрит, словно бы наблюдает. Она стала единственным человеком в мире, способным отвлечь его от работы. Звука ее смеха было достаточно, чтобы он забыл о своих опытах, отчетах, проведенных исследованиях, о дневниках наблюдений и всепоглощающей любви к своему делу. Прошло пятнадцать лет. Пятнадцать лет совместных трудов, взаимопомощи и любви. Блестящая карьера не оставила им времени произвести на свет что-либо помимо Нобелевской премии и десятка чрезвычайно важных открытий в области нейробиологии. Однажды они уже пытались сбавить обороты. Как раз тогда и был куплен этот прекрасный дом в Троссаксе — самом сердце Шотландии. Однако работа очень скоро поглотила и эту часть их жизни: подвальное помещение постепенно превратилось в лабораторию, а затем стало любимым местом проведения исследований, которые они не хотели осуществлять под контролем правительства.
В тишине, нарушаемой только потрескиванием огня, внезапно зазвонил телефон. Пальцы Кати сжались на запястье супруга. Однако звонок прозвучал дважды и затих. Прошло не меньше десяти секунд, прежде чем он зазвенел снова.
— Условный сигнал, — сказал Марк бесцветным голосом. — Это Грег.
Он медленно встал и подошел к письменному столу, на котором отчаянно трезвонил телефонный аппарат. Поднял трубку, но не произнес ни слова. Узнав голос на том конце провода, он обернулся к Кати и кивнул ей, давая понять, что не ошибся в своих предположениях.
Кати выпрямилась и внимательно посмотрела на него.
Марк слушал, время от времени вставляя в разговор пару слов. Свободной рукой он автоматически складывал в стопку разбросанные по столу отчеты. Разговор получился коротким. Он положил трубку, вернулся к дивану и сел рядом с женой:
— Грег просил передать тебе привет.
— Ты мог бы сказать ему что-нибудь.
— Зачем? Все закончилось бы обоюдными рыданиями, а какой от них прок?
После недолгого колебания Кати спросила: — Как у него дела?
— Получил билеты на самолет и подтверждение брони в гостинице в Осло, где состоится конференция. Он устроит все так, чтобы все думали, будто мы туда тоже едем.
— Есть новости о «шакалах»?
Марк сделал глубокий вдох и только потом ответил:
— Грегу кажется, что они всюду. Наш поспешный отъезд, похоже, их взбудоражил.
— Поиски не займут много времени.
— Но будет уже слишком поздно.
Она взяла его руку в свою и снова прижалась к нему. Ее большие серо-зеленые глаза влажно заблестели, и по щеке скатилась слеза. Марк обнял жену и стал гладить по длинным, распущенным каштановым волосам. Она собирала волосы в пучок только в лаборатории. Теперь ей больше не придется это делать.
— Не беспокойся, — шепнул он. — Мне тоже страшно, но у нас нет выбора.
— Грег ничего не сказал о завтрашнем дне? — содрогнувшись, спросила она.
— Он приедет утром и все уничтожит.
Кати почувствовала, как к горлу подкатываются рыдания. Ей показалось, что если сейчас она не сможет сдержаться и заплачет, то уже никогда не остановится.
— Назад дороги нет, — прошептала она. — Ничего другого не остается…
— Это наш единственный шанс.
Он взял в ладони ее грустное лицо с тонкими чертами, приподнял его и, глядя в глаза, сказал:
— Ты — самое дорогое, что у меня есть на этой земле. Я с ужасом думаю о том, что они могут сделать с тобой, чтобы заставить меня плясать под свою дудку.
— Я не хочу быть без тебя.
— Если мы все рассчитали верно, это ненадолго.
— А если наша теория не верна?
— Даже если это так, то мы, по крайней мере, не будем страдать. И потом, мы ведь ученые, а это значит, что мы должны проверить теорию практикой. Послужим сами себе подопытными кроликами. Как бы то ни было, это единственное, что мы можем сделать. В противном случае покоя нам не видать.
Она вздохнула и спросила:
— Как ты себя чувствуешь после «маркировки»?
— Сразу после опыта у меня разболелась голова, но теперь все прошло. Тебе нужно пройти «маркировку» до того, как ляжешь спать.
Она кивнула. Им придется пройти через это испытание. Возможно, ни ей, ни ему сегодня ночью не доведется спать. Слишком много вопросов, слишком много воспоминаний… Мало кто без сожаления расстается с жизнью.
Поднявшийся ветер разбивал об оконные стекла капли неугомонного дождя. Канапе, стоявшее перед умирающим огнем в камине, опустело. В подвале, в центре помещения с низким потолком и белыми стенами, заполненном научной аппаратурой, в старом кресле сидела Кати. На голове у нее был странного вида шлем, закрывавший глаза и уши. Из-за того что волосы были стянуты на затылке, лицо ее казалось более суровым, чем обычно. Марк устанавливал последние параметры, переходя от одной панели управления к другой. Кати нервно дернулась, и провода, соединявшие шлем с приборами, шевельнулись.
— Потерпи немного, ждать осталось недолго, — сказал Марк, успокаивающе прикоснувшись к ее плечу. — Ты быстро перейдешь в состояние гипнотического транса.
Она машинально улыбнулась, успев погладить его запястье.
Когда все было готово, он спросил, можно ли начинать. Она быстро кивнула в знак согласия. Наверное, ей было бы приятно, если бы он взял ее за руку, сказал что-нибудь, но в это мгновение они прежде всего были учеными, которые собрались совершить то, что никто до них никогда не делал.
Марк ввел последовательность цифр кода в компьютер, запуская процесс. Вспышки замелькали перед глазами Кати — быстрее, еще быстрее… Пронзительные звуки слабой интенсивности прибавились к визуальным стимулам. Вспышки света стали настолько яркими, что их отсветы выбивались из-под шлема, придавая чертам лица Кати какую-то сверхъестественную четкость.
Марк, не отрываясь, смотрел на жену. Он был готов на все, лишь бы не видеть ее несчастной или обеспокоенной. А между тем она уже очень давно и несчастна, и обеспокоенна. Откуда только она черпает силы, ведь это длится уже многие месяцы… Он старался этого не показывать, но и его силы были на исходе. Как же ему хотелось, чтобы все это оказалось ненужным! Лучше бы он никогда и не делал этого открытия…
На его глазах Кати погрузилась в гипнотический сон. Ее тонкие пальцы разжались, плечи расслабились, запястья упали с подлокотников старого кресла.
Убедившись, что все идет нормально, Марк сел за стол и открыл блокнот в зеленом кожаном переплете. Аккуратным почерком он записал дату и время, обрисовал детали текущего эксперимента. С того самого дня, когда они решили бежать, а это было больше года назад, он скрупулезно фиксировал все события их жизни. Вплоть до сегодняшнего вечера. Строчка за строчкой ложились на бумагу. Шаг за шагом описывал он опыт и его результаты. Короткий сигнал главного компьютера привлек его внимание. Без тени опасения Марк посмотрел на экран монитора. Так и есть: программа сообщила о том, что переходит к следующей фазе «маркировки». Кати в своем шлеме оставалась все так же недвижима.
Марк с неизменной аккуратностью продолжал записывать. То, что он писал, было невероятно, невообразимо и все же абсолютно реально. Речь шла об одном из самых важных и многообещающих экспериментов в истории человечества. И все-таки предполагалось, что о нем никто не узнает. Записям в блокноте предстояло стать для него самого и Кати доказательством того, что все это им не приснилось. На этих страницах была описана их жизнь, их знания, их любовь, вся история их взаимоотношений. Записана для того, чтобы однажды они наверняка смогли найти и понять друг друга.
Кати, между тем, казалось, превратилась в статую. До конца опыта оставалось еще добрых полчаса. Из отображенных на экране диаграмм было ясно, что процесс маркировки проходит нормально. Марк смотрел на жену, испытывая странное чувство. Ему было неприятно видеть ее неподвижной, освещенной этими холодными огоньками, словно бы мертвой. Он перевел взгляд на страницу блокнота. Завтра, перед перелетом на континент, он спрячет эти записи в соседней долине вместе с электронными носителями информации и некоторыми личными вещами. Эти страницы хранят секреты, из-за права обладания которыми могли бы перессориться правительства многих стран мира. Но для них с Кати это всего лишь ключ.
Когда раздался повторяющийся резкий сигнал компьютера, Марк проверил список фаз и, убедившись, что все в порядке, одну за другой закрыл программы. Потом очень осторожно снял с жены шлем. На лбу ее блестели капельки пота. Он убрал прилипшую к виску прядь. Кати еще не пришла в себя и часто дышала. Выражение широко распахнутых покрасневших глаз было страшным — эти глаза ничего не видели.
— Кати, Кати… — ласково позвал он, растирая ей руку.
Словно выходя из состояния глубокого сна, она понемногу оживала. Тряхнула головой… Взгляд стал осмысленным…
Как-то странно посмотрев на него, она спросила:
— Все закончилось?
— Да. Процесс прошел нормально. Мы готовы.
Она вздохнула:
— По крайней мере, с научной точки зрения…
Он указал на блокнот в зеленом переплете, раскрытый на странице с планом работы:
— Как только почувствуешь себя лучше, сама напишешь заключение.
— Если честно, мне сейчас не до словотворчества…
— Я начал — ты заканчиваешь…
— И ты не станешь это читать, пока мы не встретимся снова?
— Если ты так хочешь, не буду. Надеюсь, это не значит, что ты собираешься признаться в чем-то уж очень непристойном!
Через какое-то время они вернулись в комнату. Марк раздул угли и положил на них новое полено. Дождь закончился, поверх ность озера стала гладкой и темной, словно зеркало, оставленное здесь специально для того, чтобы отражать лунный свет. Он устроился на канапе, она легла рядом, положив голову ему на бедро.
— Такое чувство, словно я пьяна, — сказала она. — И голова действительно болит.
— Это пройдет.
Он стал ритмичными движениями гладить ее по волосам, перебирая пальцами длинные волнистые пряди. Ему так нравилась их шелковистая мягкость… Боже, как же он будет по ней скучать!
Кати наконец заснула, устав от тревог и бесконечных вопросов. Марк думал о Греге, их друге, об их работе, опередившей это материалистическое и меркантильное время, о месте, которое он выбрал в качестве тайника для чемоданчика с архивными материалами. Сон не шел к нему. Всю ночь он гладил волосы той, которую любил больше всего на свете и которую завтра намеревался убить.
Глава 2
По просторному конференц-залу американского культурного центра, расположенного в столице Великобритании, снова разнесся напряженный голос полковника Фрэнка Гасснера:
— Два года мы следим за этим человеком, два года ходим за ним по пятам! И вдруг он исчезает у нас из-под носа! Он обвел вас вокруг пальца, как каких-то простаков! Нам повезет, если нас не уволят!
Он уже во второй раз грохнул кулаком по столу. Перед ним с бесстрастным видом молча сидели пятеро агентов. Гасснер славился своим умением сохранять хладнокровие в стрессовых ситуациях, но три бессонные ночи подряд и невероятное давление сверху дали о себе знать. На него была возложена ответственность за успешное завершение самого важного дела последних десятилетий. В комнате пахло холодным кофе, мусорное ведро было переполнено использованными пластиковыми стаканчиками. Это помещение на втором подвальном этаже американского культурного центра было больше похоже на какой-то притон, куда не проникает городской шум.
Гасснер снова заговорил:
— Речь не идет о преследовании наркоторговца или бывшего нациста! Мы не пытаемся заполучить новейший патент на карбюратор авиационного двигателя или микрочип!
Схватив со стола фотографию профессора Дестреля, он продолжал:
— Этот человек — гений, и его открытие может изменить жизнь человечества, вы это понимаете? Да или нет? Мне тоже трудно было в это поверить. Но мне напомнили, что мы выполняем приказ, и если кто-то доберется до открытия Дестрелей раньше нас, мы окажемся по уши в дерьме и, поверьте, надолго!
Гнев его не утихал. Взглядом своих голубых глаз Гасснер буквально расстреливал сидящих перед ним подчиненных.
— Меньше чем через девять дней в Осло начнется конференция, и этот идеалист Дестрель обнародует свои результаты, как он и собирался. А потом начнется такая драка за его открытие, какой свет еще не видел! Дестрель наивен, как ребенок, и верит в идеалы всеобщего равенства, так что апокалипсическая паника обеспечена!
Высокий крепыш, до этого нервно теребивший водонепроницаемый циферблат своих часов, осмелился вставить замечание:
— Полковник, вы хорошо знаете: мы делаем все возможное и даже невозможное. Нас меньше двадцати, и тем не менее нам поручено следить за шестьюдесятью людьми на трех континентах. Мы не спим и не жрем! Сначала речь шла о простом наблюдении, но потом это превратилось в преследование мирового масштаба. Если они считают это дело таким важным, так пусть дадут нам средства…
Гасснер прислонился спиной к стене и обхватил голову руками. Он ответил спокойным голосом:
— Вэйн, я все это знаю и согласен с вами. В свое время я работал в государственной исследовательской лаборатории. Я знаю, какие огромные у политиков амбиции и как мало они готовы выделить, чтобы довести дело до ума. Я согласился участвовать в этой операции, поскольку меня очень интересует тема исследований Дестрелей. И вот уже два года я требую у агентства увеличить финансирование и дать нам еще людей. Но дело даже не в этом. Уже не столь важно, дадут ли нам денег и прислушается ли начальство к нашим просьбам. Наступает переломный момент. На наших глазах изменится направление истории человечества. Станут актуальными понятия «до» и «после»… Сейчас на кону будущее.
Или мы воспользуемся представившейся возможностью, или останемся с носом, на этот раз уже окончательно. Нам надо выяснить, в чем состоит суть открытия Дестрелей, и принять соответствующие меры до начала конференции!
Неожиданно в зал вошла молодая женщина. Нервным движением она указала на установленный в углу телевизор:
— Включите новостной канал «Sky News». Они расстреляли Дестрелей!
Не веря своим ушам, Гасснер оперся о стол. Он еле держался на ногах. На экране диктор благодарил специального корреспондента, передавшего экстренное сообщение по телефону. Глядя в камеру, он сказал:
— Напоминаю, что сегодня около десяти утра агенты британской и французской правительственных служб задержали профессора Марка Дестреля и его супругу Катрин в аэропорту
Глазго. Супруги Дестрель рассчитывали сесть на самолет, вылетавший в Рим. Нашему корреспонденту пока не удалось узнать, что намеревались делать Дестрели по прибытии в пункт назначения. Никто не предполагал, что к профессору с мировым именем может быть применено насилие. Научное сообщество пребывает в состоянии шока, в то время как представители служб безопасности, находящиеся на месте происшествия, отказываются давать комментарии.
Диктор поднес руку к своему наушнику:
— Мне только что сообщили, что теперь мы можем представить вашему вниманию эксклюзивную видеозапись камер наблюдения аэропорта, заснявших подробности этой драмы.
На экране вместо декораций телестудии появилась черно-белая картинка, нечеткая и немая. Это были кадры, заснятые камерами наблюдения аэропорта. Камеры были установлены довольно высоко, поэтому мужчина и женщина были видны сверху. Они направлялись к стойке регистрации с одним-единственным саквояжем.
Дюжина мужчин и женщин, которые несколькими мгновениями ранее казались простыми пассажирами, направились к Дестрелям, беря их в кольцо. Камера засняла момент, когда профессор прижал к себе жену. Последовал обмен репликами, тон которых, если судить по экспрессивным жестам обеих сторон, был далек от сердечности. Отсутствие звукового сопровождения делало каждый жест еще более агрессивным, изобличающим. Дестрель оттолкнул своих собеседников, но двое мужчин схватили Катрин Дестрель, намереваясь разлучить ее с мужем. Третий агент вынул из кобуры пистолет и встал между учеными. В этот самый момент профессор достал револьвер и открыл огонь. Насколько позволяла видеть запись, его оружие выплюнуло две световых вспышки. Правительственный агент упал как подкошенный. В зале началась паника, профессор продолжал стрелять в направлении людей, удерживающих его супругу, но именно она, а не нападавшие получила несколько пуль в грудь. Профессор развернулся и попытался спастись бегством.
Он направился к выходу из зала ожидания и скоро попал в поле зрения другой камеры, установленной в начале грузовой зоны. Видеозапись позволяла отчетливо видеть силуэт профессора, бегущего со всей доступной ему скоростью и все еще сжимающего в руке револьвер. И в этот момент его настигла пуля, прошедшая навылет. Следом прозвучало еще несколько выстрелов. Дестрель упал, однако еще несколько метров его тело скользило по инерции.
На фоне этой картинки снова появился диктор. Было очевидно, что он взволнован увиденным. Понадобилось несколько секунд, чтобы он взял себя в руки и заговорил:
— На данный момент нам известно, что в результате перестрелки погибло трое людей, в том числе агент британской контрразведки, еще четверо человек серьезно ранены. Профессор Дестрель и его супруга погибли. По непроверенным данным, которые власти отказываются комментировать, случившееся как-то связано с революционными открытиями профессора. Якобы Дестрель намеревался выехать из страны, чтобы продать свои разработки правительству одной азиатской державы. Официальные же источники сообщают, что профессор и его жена подозревались в шпионаже и государственной измене…
Гасснер выключил телевизор. — Мы можем получить видеозаписи камер наблюдения из аэропорта? — спросил он у молодой женщины.
— Дайте мне два часа, — ответила та.
— Попытайтесь получить оригиналы. Может статься, что с копиями поработают спецслужбы, и мы получим подделку.
— Можете на меня рассчитывать, — сказала женщина и вышла.
В зале установилась напряженная тишина.
Гасснер с усилием выпрямился. К такому повороту событий он точно не был готов. Автоматическими движениями он стал складывать в папки фотографии и документы.
— Я хочу понять, — пробормотал он. — Я хочу знать по минутам, что произошло с того момента, как мы их упустили, до этой бойни. Скоро позвонят из Вашингтона, поэтому у нас остается всего несколько часов.
— Приказывайте, полковник. Но только зачем копать дальше? — отозвался один из агентов. — Ведь все кончено.
Гасснер сурово посмотрел на говорившего.
— Дестрели мертвы, но их открытия — нет, — отрезал он. — Их отчеты, документация, оборудование и результаты, несомненно, находятся не в малюсеньком саквояжике Катрин Дестрель, а в другом месте. Возможно, для нас еще не все потеряно.
Самый молодой из агентов рискнул высказать предположение:
— Это случилось в аэропорту Глазго, значит, скорее всего, Дестрели приехали туда из своего дома в окрестностях Аберфойла.
— Своего дома, который находится в богом забытой шотландской глухомани? — переспросил Гасснер. — Я не думал, что вчера они были там…
— Мы ведь только звонили по телефону. Никто не ответил…
Гасснер побледнел. Агент сразу начал оправдываться:
— Это же на краю света! Мы не можем посылать человека, когда абонент не берет трубку… Да мы готовы были держать пари, что они не станут искать убежища в месте, о котором все знают. Гасснер поставил на стол кулаки. Лицо его покраснело от гнева.
— Вы готовы были держать пари? — отчеканил он. — Вы считаете, что мы тут в игры играем, Смит? Проверять нужно было, черт возьми, проверять! Когда речь идет о вещах такой важности, нельзя полагаться на случай или собственные предположения. Вы их потеряли, а вот англичане и французы смогли разыскать! Готовьте вертолет, мы летим в Аберфойл. Мы должны первыми обыскать их дом…
|
