|
Глава 1
… — И я, лапочка, дома, — улыбнулась Анна дочери, внутренне досадуя, что придется распрощаться с возможностью немного побыть одной. Чтобы снова стать заботливой и любящей женой и матерью, какой она была вот уже шестнадцать лет, с тех пор как вышла замуж за Лацо, ей необходимо было время. Хотя бы час для того, чтобы стряхнуть с себя воспоминания о событиях последних трех дней, «стянуть с себя кожу», как она мысленно это называла, и перестроиться на другую жизнь, не похожую на ту, какой жила в служебной командировке.
— А где Наталья?
— Она в своей комнате разговаривает по телефону, — пожала плечами Аделка, и в ее глазах отразилась особая смесь зависти и пренебрежения.
Анна усмехнулась. Она уже привыкла к тому, что ее младшая дочь порой так относится к старшей. Аделке смешно, что сестра много времени проводит перед зеркалом и у телефона. Девочка и не подозревает, что совсем скоро и сама пойдет по тому же пути, что и Наталья. Ей сейчас одиннадцать лет, она совсем ребенок, и у нее совершенно иное восприятие мира. К пятнадцати годам все изменится: детство приблизится к порогу зрелости, но вчерашний ребенок еще не готов перешагнуть через него. Появятся неуверенность и страх, которые он будет скрывает за заносчивостью, порой и грубостью. Общение с детьми в этом возрасте зачастую бывает сложным и утомительным.
— Ты мне что-нибудь привезла? — спрашивает Аделка, затаив дыхание в ожидании ответа. С уверенностью любимого ребенка девочка знает, что мама всегда привезет ей что-нибудь из командировки. Пустяк какой-нибудь, мелочь, но это подтвердит, что она думала о ней во время разлуки.
— Разумеется! — засмеялась Анна, прижимая дочь к себе. Она еще маленькая… Она еще только моя! Так будет года два, потом все начнет меняться. — Но сначала я поздороваюсь с Натальей, хорошо?
Она заглянула в комнату старшей дочери и с улыбкой поздоровалась:
— Привет, дорогая!
Наталья лежала на кровати в наушниках и с мобильным телефоном в руках. Ее длинные светлые волосы были собраны на затылке большой цветной заколкой. Девочка подняла на мать выразительные голубые глаза. Когда-нибудь они сведут с ума не одного парня…
— Привет, — отозвалась Наталья и тотчас же спросила: — Ну, как было?
— Все в порядке. Но я рада, что уже дома.
— Ты всегда это говоришь, — сморщила свой маленький носик Наталья.
Анна кивнула:
— Потому что это всегда так. Дом есть дом… Тебе не интересно, что я привезла?
На лице подростка отразилась борьба между детским любопытством и взрослым безразличием. Это длилось не более секунды, но Анна заметила.
— Интересно!
Все-таки первое взяло верх!
— Пойдем в спальню, у меня где-то на дне чемодана…
Они пошли через просторную квартиру в дальнюю комнату, их с Лацо святая святых. Аделка почти наступала матери на пятки.
— Мне так интересно! — Ее карие глазки горели любопытством.
Женщина в который раз подумала, правильно ли поступает, всегда привозя подарки… Кажется, обе дочери слишком привыкли. Но ей трудно представить, что она приедет с пустыми руками из-за границы! В этих подарках есть что-то необычное хотя бы потому, что они привезены из другой страны. Что с того, что подобные вещи можно купить и здесь?! И потом, видеть радость на родных лицах… Нет, она не может отказать себе в этом удовольствии. Анна положила чемодан на большую супружескую кровать с наброшенным стеганым и украшенным множеством мелких незабудок покрывалом, села и осмотрелась. Наконец-то я дома! Я так этому рада! Тут все так, как и должно быть дома…
***
— Как Ева? — спросила она, расплатившись.
Дочь Вероники ее действительно интересовала. Она уже взрослая… И замечательная! У них с матерью прекрасные отношения, основанные на любви и свободе, отношения, которые привлекают Анну, но она чувствует, что у нее с девочками так никогда не будет. Она знает почему, но не может ничего сделать: у нее слишком развито чувство собственницы, и предоставление девочкам свободы принесло бы всем много проблем.
— В порядке. Ты ведь знаешь, она все время учится…
Анна кивает:
— Медицина — это не просто. Я восхищаюсь ею!
— И я, — кивнула Вероника. В ее глазах промелькнула гордость.
— Но ей не следует забывать и о жизни, — не удержалась от ехидного замечания Анна. — У нее уже наконец-то появился парень?
Вероника подняла глаза на собеседницу.
— То же самое ты спрашивала у меня неделю назад.
— Ну и что? — притворилась невинной Анна. — Неделя для таких молодых людей — все равно что бесконечность. Может многое измениться.
— Но не изменилось.
— Тебе бы не следовало ей в этом потакать. Ведь ты в ее возрасте…
— Вот именно, — не дала ей договорить Вероника, прекрасно понимая, что хотела сказать Анна.
В двадцать лет она уступила любви к Мартину и отдалась ей целиком. Но только она одна знала, какую боль причинила ей его неверность. Когда он исчез из ее жизни, она была как потерянная и долго не могла прийти в себя. Ей не хочется, чтобы нечто подобное пережила ее дочь.
— Но это Евина жизнь. Я не могу в нее вмешиваться и, веришь или нет, не стану этого делать.
— Все же у нее какое-то странное отношение к мужчинам. И я думаю, что причиной этому отчасти ты…
— Анна, перестань. — По Веронике было видно, что этот разговор ей не по душе. Возможно, она осознавала правоту Анны, но была не в силах ничего изменить. Еве было двадцать лет, а кроме учебы и спорта ее ничто не интересовало. В жизни девушки не было еще ни одного мужчины, ни одного парня… Веронику это одновременно и радовало, и расстраивало.
— Ничего, придет ее время, влюбится. А мой опыт ей ни к чему…
— Твой опыт?! — прицепилась к слову Анна. — Я тебя умоляю, о чем ты говоришь! В твоей жизни была одна неудачная связь, и с тех пор ты живешь как монашка!
— Но как довольная монашка, — завершила дебаты Вероника и направилась к выходу. — Так… Через неделю!
— Созвонимся, — кивнула Анна.
На улице они слегка соприкоснулись друг с другом щеками и разошлись в разные стороны. Вероника жила в центре города, в уютной двухкомнатной квартире, которую она получила в наследство от бабушки, Анна — в новом современном комплексе «Розадол».
Когда Вероника вернулась домой, ее встретила тихая, тщательно убранная квартира. И, конечно же, Эльза, пудель, которого Ева выклянчила на свое пятнадцатилетие. В то время она внезапно почувствовала себя одинокой и неуверенной — маленькая женщина с душой девочки — и не знала, как с этим справиться. Вероника в конце концов уступила ее просьбам купить собаку, с которыми та надоедала с одиннадцати лет. Ей очень хотелось доставить радость дочери, увидеть счастье в ее голубых глазах, которые она унаследовала от Мартина. Веронику трясло, когда она смотрела в глаза Евы. Он будто был постоянно рядом… И это при том, что они не виделись двадцать лет. Но он смотрел на нее через Еву, изо дня в день напоминая ей о прошлой наивности и глупости. Как сильно она его любила! Она была убеждена, что их любовь будет длиться вечно и ничто не омрачит ее. Думала, что счастьем будет наполнен каждый день жизни. Она любила его больше всего на свете, без него чувствовала себя потерянной и будто неполной. Как только они оказывались вместе, эти чувства исчезали, она помнит это, как сегодня. Он был для нее всем… Прочий мир словно не существовал. С появлением в ее жизни Мартина она перестала замечать все вокруг, забыла о подружках, о маме, о любимой бабушке… Он был для нее всем — его улыбка была для нее улыбкой бога, их мечты были хлебом и водой. Его прикосновения вызывали жар во всем ее теле… Ей не нужно было больше ничего, мир ограничился узкими рамками ее любви.
Через полгода после знакомства на дискотеке в студенческом клубе, когда Вероника была на втором курсе, она поняла, что ждет ребенка. Мартин не колебался ни секунды, с его уст не сорвалось слово «аборт» или что-либо подобное. Казалось, он принял ее новое состояние. Вскоре оно стало заметно, но, поскольку начиналась экзаменационная сессия, они договорились пожениться после родов. Поселились у Вероникиной бабушки, замечательной приветливой женщины, которая овдовела в возрасте сорока пяти лет и больше уже не выходила замуж. Свою любовь она отдавала детям и внукам, и этого ей вполне хватало для счастья. Бабушка жила в большой двухкомнатной квартире и с удовольствием предоставила одну комнату Веронике и Мартину. Пожилая дама была рада, что ее квартира по прошествии стольких лет вновь наполнилась смехом и весельем. Она поддерживала молодых и была полна решимости помогать. Бабушка посвящала Веронику в тайны кулинарного искусства и подготавливала девушку к тому, что ожидало ту после родов. Вероника ничего не боялась — ведь с ней был Мартин… и их любовь.
Я была счастлива, подумалось Веронике, когда она наклонилась к собаке, чтобы приласкать ее. Сняв с вешалки ошейник с поводком, женщина открыла дверь и вышла с Эльзой на улицу. Она шла по знакомым улочкам, подставляя мартовскому солнышку, еще пока нежаркому, но уже более смелому, свое лицо. Мысли вновь и вновь возвращали ее в молодость. Я была счастлива, любила и была любимой и наивно уверенной в том, что так будет всегда. Мартин был мужчиной харизматичного типа. Полный энтузиазма и планов, он умел радоваться жизни и пользовался всем, что она предоставляет. Он не стеснялся проявлять чувства и никогда не был скуп на слова любви. Будучи совсем молодым, Мартин интуитивно чувствовал, что нужно делать, чтобы лицо у Вероники сияло, а в глазах горел огонек…
«Что же случилось потом?» — подумала Вероника с горечью, и перед ее глазами возникла отвратительная сцена, невольной свидетельницей которой она стала.
Все было кончено… Она не могла идти дальше. С ним уже не могла. Вероника поняла это сразу, в то самое мгновение, когда его… их застала. Бабушка лежала тогда в больнице, а она должна была быть в институте. Только две лекции были неожиданно отменены, и она поспешила домой, к своему любимому. Был прекрасный майский день, деревья купались в белой пене распустившихся цветов, сияло лазурно-голубое небо... День будто был создан для прогулки по городу, для поцелуев и счастья. Много парочек сидело в маленькой кафешке на площади. Когда она радостно спешила со своим семимесячным животиком домой, то не могла даже предположить, что этот яркий солнечный день станет самым темным в ее жизни. Уже никогда не будет так, как было до этого, и прежде всего станет другой она сама.
Вероника открыла дверь. В квартире было тихо, и она на цыпочках подкралась к их комнате, думая, что Мартин спит. Когда она открыла дверь и увидела его в объятиях этой женщины, у нее потемнело в глазах и в первый миг она подумала, что очутилась в чужой квартире. Девушка растерянно смотрела на двух людей, дергающихся в любовной агонии. Потом поняла… Ее сердце забилось в странном ритме ужаса и… смерти. В тот момент она по-своему умерла, заперев в себе все чувства. Они не обратили внимания на ее приход. Они затерялись в мире любовных утех, их тела переплелись в желании и страсти. Когда она потом снова и снова возвращалась мысленно к этой сцене, то всегда удивлялась тому, что они не услышали ее внутренний плач и сердце, так громко бьющееся от боли. И еще был отчаянный вопль ребенка, который чувствовал эту боль и защищался от нее.
— Мартин, — ее голос звучал, как чужой, — у тебя есть два часа на то, чтобы собрать вещи и убраться…
|
