|
Пролог
Странное ощущение. Неприятный привкус во рту — как будто вчера вечером участвовал в грандиозной попойке. Вот только он совсем не помнит, что же было вчера вечером… Память — в полном разладе.
Наконец его глаза полностью открываются. Он видит, что лежит на полу — а точнее, на грязном бетоне. А еще он чувствует какой-то отвратительный запах. Что это — краска, моющее средство, свежая штукатурка, бензин? Такой гнусный запах, да еще с утра пораньше! Кстати, а утро ли сейчас?
Да уж, пахнет явно не как у него дома…
Отсюда вытекает первый вывод: он не у себя дома. А где же он тогда?
Его веки снова опускаются. Он изо всех сил старается не позволить им этого сделать.
На потолке видна шелушащаяся краска. Слева от него — голая бетонная стена с темной нишей, посередине которой что-то белеет. Похоже, керамическая раковина умывальника… Прямо перед ним, почти у потолка, — малюсенькое подвальное окошко с ржавой железной решеткой, сквозь которое проникают слабые солнечные лучи. Единственный здесь источник света. Он поворачивает голову направо — и тут же чувствует острую боль в затылке. Когда боль немного стихает, он замечает толстые металлические прутья. Решетка. От пола и до потолка… Когда он пробует подняться, у него начинает кружиться голова, перед глазами все плывет. Он встает сначала на четвереньки, затем на колени и наконец поднимается в полный рост и осматривается по сторонам. Совершенно незнакомое помещение.
Он делает несколько шагов вперед, хватается руками за решетку, находит в ней дверь, пытается ее открыть: лихорадочно дергает за ручку. Безрезультатно. Закрыто на замок.
Его сердце начинает сильно колотиться. Очень сильно. Он машинально ищет рукой свой пистолет и обнаруживает, что кобура пуста. Ему становится страшно. Второй вывод: он вляпался в какую-то гнусную историю…
По ту сторону решетки, превратившей его в узника, — зловещий полумрак. Тем не менее ему удается разглядеть грязные стеллажи, множество картонных коробок, пустые бутылки и стаканы. Возле стены — какие-то сельскохозяйственные инструменты и — опять же — картонные коробки. Чуть дальше — лестница. Вот и все, что он может увидеть с того места, где сейчас находится. Это похоже на гараж или подвал. Довольно загаженный. Настоящая крысиная нора.
Но как, черт побери, он здесь оказался? В нише — что-то вроде санузла: умывальник, душ, унитаз.
Чувствуя, что голова все еще кружится, он решает присесть. На полу валяется одеяло, и он садится на него: спиной к стене и лицом к решетке. Эта решетка установлена в два расположенных под прямым углом друг к другу пролета и находится прямо перед ним и справа от него. Его, словно дикого зверя, посадили
в некое подобие клетки. Он изо всех сил пытается сосредоточиться и вспомнить, как он сюда угодил. Но ему это не удается. Полный пробел в памяти. Он обшаривает карманы своих джинсов и пальто. В них —
пусто: ни мобильного телефона, ни бумажника, ни ключей. Вообще ничего. Но самое страшное — это то, что пропал его пистолет.
А еще у него ужасно болит голова. Он касается кончиками пальцев своего затылка и, взглянув
затем на них, видит частички запекшейся крови. «Черт побери, меня чем-то ударили по голове!..»
Его джинсы — в грязи, пальто — тоже. Его, по-видимому, волокли по земле. Он снова пробует хоть что-то вспомнить, но у него в голове — полный хаос. Какие-то расплывчатые и бессмысленные видения.
— Черт возьми, что же со мной произошло? — невольно вырывается у него.
— Что-то не так, майор? Наверное, побаливает голова? Он вздрагивает: эти слова донеслись откуда-то из темноты. Он напрягает зрение и различает в глубине помещения по ту сторону решетки чей-то силуэт.
— Кто… кто вы?
— А вы сами не помните?
Этот голос и вправду кажется ему знакомым… В его мозгу стремительно мелькают какие-то разрозненные воспоминания. Женщина. Рыжеволосая, очень симпатичная. Да, он ее помнит. Смутно… Он поехал с этой женщиной к ней домой… Но где он ее встретил? Этого он не помнит. Они выпили по стаканчику, он ее обнял…
Потом — черная дыра.
Как же ее зовут? Он подходит к решетке, хватается за прутья руками. И тут вспоминает…
— Лидия?..
— Я вижу, что память постепенно возвращается к вам, майор! Прекрасно: он не ошибся в ее имени!
— Лидия… Почему вы меня здесь заперли? Что это за дурацкие шуточки?!
Силуэт выныривает из темноты и плавно движется к нему, но останавливается в полутора метрах от решетки. Теперь он ее точно вспомнил. Высокая, элегантная. Длинные волосы, светлая кожа. Но сейчас на ее губах — зловещая улыбка.
— Хватит меня дурачить, Лидия… Немедленно откройте эту решетку и… Прежде всего скажите, куда подевался мой пистолет!
— Ваше оружие — в моих руках. Как, впрочем, и ваша жизнь…
1
Его пальцы сжимают холодный металл. Все еще стоя возле решетки, он пытается придать уверенность хотя бы своему голосу — раз уж не удается придать уверенность своим мыслям и движениям. «Как, впрочем, и ваша жизнь…» — Если это и в самом деле шутка, то она совсем не смешная! Лидия делает шажок вперед, но все еще держится на безопасном расстоянии. Ему до нее не дотянуться.
Ему уже лучше видно ее лицо, хотя оно наполовину скрыто полумраком. По тому, как она пристально смотрит прямо ему в глаза, он понимает, что это никакая не шутка.
— Вы боитесь, майор? От насмешливого тона ее слегка хриплого голоса его бросает в дрожь, отдающуюся мучительным эхом в разбитом в кровь затылке.
— Боюсь?! Нет… Мне просто интересно, что…
— Заткнитесь! Она берет стул, ставит его прямо напротив него, садится, скрещивает ноги и закуривает сигарету.
— Как вы себя чувствуете в роли узника?
— Отвратительно! Немедленно отоприте дверь! Он теряет самообладание, так что голос выдает охватившее его волнение.
— Не дергайтесь, майор! Здесь распоряжаюсь я. Он вздыхает и поднимает глаза к небу — которого, впрочем, ему в этом подвале не видно. У него до сих пор кружится голова, а еще возникает ощущение, что его вот-вот стошнит. Он делает несколько шагов назад и, упершись спиной в стену, сползает на одеяло, лежащее на полу.
— Вам здесь нравится? Уединенное местечко, правда? К тому же тихое… На удивление тихое! Конечно, не очень уютное, но…
— И что мы с вами здесь делаем? Что это за нелепые шуточки?
— Не нервничайте, Бенуа… Вы же понимаете, что это бесполезно! Ага, ей известно его имя. Впрочем, ничего удивительного: они же опрокинули вместе по стаканчику. Они даже обнимались… А может, и не только обнимались…
— Так объясните мне, как я сюда попал! Она бросает окурок на пол, тушит его носком туфли, встает
и вплотную подходит к решетке. У него возникает желание подняться и подойти к ней, но после нескольких секунд колебаний он решает остаться сидеть на одеяле.
— А вы сами этого не знаете?
— Нет, я этого не знаю! — рявкает он.
— А мне кажется, что знаете… Она резко поднимается и идет прочь. Он вскакивает и бросается
к решетке.
— Я вас предупреждаю, что, если вы меня немедленно не освободите, у вас будут большие неприятности! Напоминаю вам, что я — офицер полиции! Она изображает на лице лучезарную улыбку и начинает подниматься по лестнице.
— Я скоро вернусь, господин офицер полиции!.. После того
как вы успокоитесь…
— Эй! Идите сюда!.. Лидия! Куда вы уходите?
Она уже на самом верху лестницы. Даже не оглянулась. Скрипит и затем хлопает дверь. Лидия исчезла.
Бенуа в сердцах бьет несколько раз ногой по решетке. Затем он яростно кричит, но его крики лишь отдаются эхом в дальней части подвала, который стал для него тюрьмой и за пределы которого эти крики вырваться не могут. Бенуа прислоняется спиной к бетонной стене и закрывает глаза.
— Черт побери, я нарвался на психически больную! — стонет он. — Это наказание за то, что я изменял своей жене!..
Но… но он хоть переспал с этой женщиной или нет? Он ничего не помнит! Даже если он ее и трахнул, ей, похоже, это совсем не понравилось, в противном случае он проснулся бы в ее постели, а не в этом гнусном подвале! Бенуа пытается припомнить, какие же все-таки события происходили вчера, — он всегда это делает, когда проводит расследование, связанное с исчезновением людей. Вот только в данном случае исчез не кто-то другой, а он сам. Он изо всех сил напрягает мозги, однако вчерашние события кажутся ему каким-то фильмом, из которого ему запомнились лишь самые последние кадры… Тем не менее он не сдается и настойчиво старается вспомнить еще хоть что-нибудь… После получаса напряженных усилий ему удается навести в памяти порядок. Кое-каких отдельных подробностей все еще недостает, но картина в целом уже ясна…
Вчера вечером он возвращался к себе домой из Дижона… Он увидел эту бабенку на обочине. Ее автомобиль сломался как раз на выезде из Сен-Ви. Он попробовал завести ее машину, но у него ничего не получилось. Поскольку женщина боялась идти домой пешком в сгущающихся сумерках одна, он предложил отвезти ее домой на его машине. Ее дом представлял собой старенькое строение, расположенное в глубине большого заброшенного сада… Возле дороги Д 76, почти сразу за коммуной Фрезан… Да, верно, на границе лесного массива Шо. Он помнит, как выглядят эти места… В знак благодарности новая знакомая предложила ему выпить по стаканчику, а он, болван, даже и не подумал отказаться! Она села рядом с ним. Он стал поглядывать на ее стройные ноги, на глубокий вырез платья… Они выпили по второй порции шотландского виски, после чего он уже не смог удержаться. Он стал звонить жене, чтобы сказать, что приедет домой поздно. Срочная работа.
— Какой же я дурак! Они оба чувствовали себя неловко. Это он помнит. А затем…
Затем — пустота!
«Она подсыпала в мой бокал какой-то наркотик! Именно поэтому мне так трудно что-то вспомнить… Теперь все ясно!.. Но что ей от меня нужно? Чего добивается эта сумасбродка?» Ему хочется заплакать от досады. Да что там заплакать — завыть! Но он ограничивается лишь тем, что идет в санузел
и справляет малую нужду, бормоча себе под нос всякие ругательства. Он снова осматривает свою «клетку».
«Странно, но она достаточно хорошо оборудована, — думает он, — как будто эта женщина заранее подготовила все здесь к тому, чтобы в ней можно было держать взаперти меня… А может, она регулярно сажает сюда под замок мужчин?! Останавливает их на автотрассе, делает вид, будто у нее поломался автомобиль, приглашает их к себе домой и потом… И что потом?
Она их убивает?..»
Он чувствует, что, несмотря на холод и сырость, у него проступает пот. Он открывает кран в умывальнике и делает несколько глотков.
«Не теряй хладнокровия, Бен… Не станет же она убивать полицейского! Кроме того, если бы в нашем регионе действовал серийный убийца, мне об этом наверняка было бы известно!.. Нет, эти страхи — всего лишь игра моего воображения. Она продержит меня здесь несколько часов ради забавы, не более того. А затем она меня выпустит. Но как только она это сделает, я ее…»
Дверь в верхней части лестницы издает противный скрип. Бенуа подходит к решетке и видит, как вниз по ступенькам медленно движется пара превосходных женских ножек.
— Ну что, майор, вы успокоились?
— Конечно, Лидия! Я вас ждал…
— Вы меня ждали?
— Да… Я ведь чем-то могу быть для вас полезен, не так ли? Иначе вы не стали бы запирать меня в этой конуре! Скажите, что вам от меня нужно…
— Всему свое время, Бенуа, — перебивает его женщина.
— Но у меня, знаете ли, очень много незаконченных дел! Я не знаю, сколько сейчас времени, потому что вы забрали мои часы, однако думаю, что мне уже давно пора явиться к себе на работу…
— Да, давно пора, — соглашается Лидия. Она садится напротив него — с той стороны решетки — на
маленький деревянный стул.
— Ну так в чем же заминка? Во что мы с вами сейчас играем, дорогая Лидия? — спрашивает Бенуа, улыбаясь.
Он с трудом выдавливает из себя эту улыбку, стараясь держаться как можно более непринужденно.
— В данной ситуации играть буду одна только я…
— Неужели? И во что же вы будете играть?
— Я буду наблюдать, майор, за тем, как вы будете умирать…
2
«Какой же сегодня день?.. Вторник, четырнадцатое декабря… Да, именно так: она кивнула, когда я сказал, что мне уже давно пора явиться на работу. Сейчас, наверное, где-то между десятью и одиннадцатью часами утра… Главное — не потерять счет времени».
Впервые в жизни Бенуа искренне жалеет о том, что находится сейчас не на работе. И ему впервые в жизни очень хочется услышать раздраженный голос своего нервного начальника… Он снимает пальто и поднимается на ноги. У него все еще кружится голова… Эта потаскуха, должно быть, вбухала ему
в виски изрядную дозу какого-то наркотика!
Он идет вдоль решетки. Судя по внешнему виду бетона у основания решетки, ее установили здесь совсем недавно. Он останавливается перед дверью и снова пытается ее открыть: резко дергает, налегает на нее плечом, бьет по ней ногой. Сила-то у него есть. Пока что есть. Однако дверь не поддается. Она такая крепкая, что выдержала бы натиск раззадоренного амфетаминами быка, выпускаемого на арену для корриды.
Бенуа становится прямо под подвальным окошком. Оно расположено слишком высоко, ему до него не дотянуться, хотя он — отнюдь не карлик. Но даже если бы ему удалось до него дотянуться, он все равно ничего бы не добился, потому что на этом окошке с грязным стеклом тоже установлена металлическая решетка. Впрочем, он мог бы попытаться выбить стекло и позвать кого-нибудь на помощь…
Хотя нет, еще слишком рано звать кого-то на помощь! Главное сейчас — не делать никаких глупостей.
Начав с санузла, он тщательно осматривает свою «клетку» в поисках предмета, которым можно было бы сломать замок. Но никаких подходящих предметов здесь нет. Ну что ж, раз от его крепких мускулов никакого толку нет, придется использовать мозги. Нужно спокойно все обдумать. Нужно попытаться понять мотивы этой женщины. Человеку гораздо легче выработать правильную линию поведения,
если он осознает, почему оказался в той или иной ситуации. Ему намного проще вести борьбу со своим противником, если он понимает его психологию. Бенуа ложится на одеяло. Как собака на подстилку. «Почему? Почему эта бабенка заперла меня здесь? Просто из прихоти? Или она — сексуальная извращенка?.. Хуже всего то, что она заграбастала мой пистолет. Он ведь заряжен!»
Ему приходят в голову ее слова: «Я буду наблюдать, майор, за тем, как вы будете умирать…»
«Нет, я не понимаю, с какой стати ей вдруг захотелось прикончить меня!.. Хотя… Мне уже приходилось сталкиваться с психопатками. Им не нужна какая-либо причина для того, чтобы задумать отправить человека на тот свет!.. А может, я арестовал ее хахаля и его потом засадили в тюрьму?.. Нет, ни один преступник не вел бы себя подобным образом: он не стал бы просить свою кралю запереть полицейского в такую вот клетку, чтобы тем самым отомстить ему… А может, она потребует выкуп?.. Глупости!
У меня ведь нет ни гроша! Ни у меня, ни у моих родственников… Гаэль уже наверняка звонит во все инстанции, чтобы выяснить, куда я запропастился. Она, должно быть, сильно волнуется…»
Бенуа прижимается спиной к стене. Это настоящая пытка — не понимать того, что с тобой происходит. У него появляется ощущение, что он стал одним из героев какого-то кафкианского сюжета. Настоящий бред! Кошмар, в котором нет почти ничего похожего на реальную жизнь. «А может, она что-то потребует в обмен на мое освобождение?
Да, именно так! Она позвонит в министерство, скажет, что взяла в заложники полицейского, и потребует освободить своего приятеля, который угодил за решетку… Ну, или что-нибудь в этом роде… Но кто в министерстве станет переживать за судьбу какого-то провинциального майора полиции? Неприятный вопрос: сколько стоит моя шкура?..»
Его судьба сейчас находится в руках другого человека. В руках женщины. Чокнутой женщины. «Она оказалась на той дороге отнюдь не случайно. Она поджидала именно меня… Но откуда она могла знать, что я поеду через Сен-Ви, причем именно в это время? Нет, я почти никогда не возвращаюсь к себе домой в одно и то же время, так что это все ерунда. Кроме того, я возвращался из Дижона, а не из Безансона…
Скорее всего, это была случайность. Горькая случайность. Мне просто не повезло. И я подобного невезения отнюдь не заслужил».
Он ложится на одеяло. Тонкое одеяло на бетонном полу — не самое удобное ложе, но лучше не тратить попусту свои силы. «Ничего, она у меня еще дождется… Как только я выберусь отсюда, она умоется горькими слезами». Это похоже на игру. Кто заговорит первым — тот проиграл. «Сколько уже времени она меня так разглядывает? Не меньше часа…»
Лидия сидит на стуле, скрестив, как обычно, ноги. Время от времени она закуривает сигарету. Бенуа сейчас тоже с удовольствием затянулся бы дымом…
Когда Лидия пришла в подвал, она сразу села на свой стул по ту сторону решетки. Села молча и уставилась на Бенуа. Ее лица почти не видно, оно — словно тень. На этот раз она одета не в элегантный дамский костюм, а в нечто менее сексуальное: джинсы, свитер, кеды. Бенуа тоже с удовольствием переоделся бы. Принял бы душ, натянул бы на себя чистую одежду…
Он лежит не шевелясь. Свернулся калачиком у стены на одеяле и выжидает. Он решил делать вид, что ни чуточки не боится и даже не нервничает. На его лице — выражение олимпийского спокойствия. «Она хочет часами сидеть и смотреть на меня? Хорошо! Пусть смотрит! Когда-нибудь это дурацкое занятие ей надоест и она расскажет мне, что ей от меня нужно. Расколется как миленькая. Я уже видал чокнутых женщин, но этой, похоже, можно было бы отдать первый приз…»
Проникающий через подвальное окошко солнечный свет начинает меркнуть. День пока еще не закончился, но скоро от него останутся одни лишь воспоминания. Не очень-то приятные. «Надеюсь, что меня уже ищут. И что мой телефон ее выдаст… Если бы она хотела меня убить, то давно надавила бы на спусковой
крючок. Это совсем не трудно!» Бенуа пытается, как может, утешить самого себя… От неподвижного лежания на твердом полу у него затекли ноги. Ему хочется встать и размяться, но он твердо решил, что
не пошевелится и не заговорит первым.
Сейчас его освещает падающий из подвального окошка тусклый свет. Она сидит в темноте. Он смотрит на нее, но почти ничего не видит. Он различает лишь ее силуэт. «Мне уже осточертело лежать на этом бетоне! Я хочу пить. И есть. Хотя как можно думать о еде, когда не знаешь, удастся ли пережить ближайшую ночь?.. Врожденные инстинкты… Тело продолжает жить, хотя сознание постепенно привыкает к мысли о смерти…»
Лидия закуривает еще одну сигарету. Слабое пламя зажигалки на секунду освещает ее лицо. «Довольно красивое личико, — думает Бен, — хотя, конечно, не идеальное. Но притягивающее. Ни один взгляд — ни мужской, ни женский — не смог бы равнодушно скользнуть по этому лицу и не остановиться. Да, любой взгляд непременно остановился бы на этой скульптуре изо льда и огня, чтобы рассмотреть ее черты — одновременно и притягивающие, и отталкивающие, — которые так сильно контрастируют с кротостью, угадывающейся в глубине красивых глаз женщины… Удивительное творение природы. Красивое лицо. Лицо чудовища…»
Именно так он ее теперь воспринимает: чудовище, принявшее облик очаровательной женщины. Весьма подходящая внешность для того, чтобы приманивать к себе свои жертвы — беспечных мужчин.
— О чем вы сейчас думаете, майор? Бенуа еле заметно вздрагивает. Он выиграл: она заговорила первой!
Он ничего не отвечает, а лишь слегка улыбается. С самоуверенным видом.
— Так о чем же вы сейчас думаете, Бенуа?
— Конечно же, о вас… О ком еще я могу сейчас думать?
— Вы задаете себе множество вопросов, не так ли?
— Всего лишь несколько.
— И какие? Он встает и начинает ходить туда-сюда вдоль решетки.
— Я спрашиваю себя, какому же это придурку психиатру могло прийти в голову выпустить вас из психиатрической больницы!
В ответ на этот оскорбительный выпад Лидия смеется: тихо, но зловеще.
— Вы полагаете, что я сумасшедшая?
— Я в этом уверен!
— Вы ошибаетесь.
— Рад это слышать!
— А еще какими вопросами вы задаетесь?
— Я спрашиваю себя, что я с вами сделаю, когда выберусь отсюда…
— Вы мне угрожаете?
— Еще как!
— Вы и в самом деле думаете, что вам сейчас можно разговаривать
со мной с позиции силы, майор? Я бы на вашем месте
вела себя поскромнее!
— Это, дорогуша, не в моем стиле! Вы уж извините! Лидия снова смеется. Она по-прежнему пристально смотрит на него, машинально теребя пальцами прядь своих великолепных рыжих волос. Эту привычку нервно теребить волосы Бенуа заметил у нее еще тогда, когда увидел ее в первый раз.
— Я вам так сильно нравлюсь, что вы готовы смотреть на меня часами?! — ухмыляется он. — Это, конечно, льстит, но… Она не удосуживается что-либо ответить ему.
— Если это действительно так, то я обещаю прислать вам свою фотографию, когда вы будете сидеть в тюрьме, — продолжает Бенуа. — Или в сумасшедшем доме. Вы сможете разглядывать ее столько, сколько вам вздумается, тем более что свободного времени у вас там будет хоть отбавляй… На лице женщины — никаких эмоций.
— Послушайте, Лидия… Если я вам нравлюсь, то, возможно, я мог бы кое-что для вас сделать… Если вы хотите именно этого, то у вас нет необходимости запирать меня в подвале! Для нас, поверьте, гораздо лучше подошла бы ваша спальня. Лидия встает со стула, и у Бенуа в душе вспыхивает огонек надежды. Однако женщина поворачивается и идет в сторону лестницы.
— Эй, Лидия, куда вы? Не уходите! Что произошло? Вы вдругстали меня бояться? Вернитесь!Дверь в верхней части лестницы захлопывается. Бенуа тяжеловздыхает. Он только что потерпел полное поражение. Ему нужно было вести себя менее цинично и стараться быть более учтивым. Он подходит к одеялу, ложится на него и укрывается своим пальто. Как же здесь холодно и сыро!
«Она все равно скоро вернется… Я изменю свою тактику. Я найду ее слабое место…» Они находятся каждый со своей стороны решетки. Уже наступила ночь, но в подвале светло: Лидия включила освещение.
Свет мерцает подобно отблескам костра. На этот раз она подошла совсем близко к решетке… Бенуа
просовывает руки между прутьями решетки, хватает свою мучительницу и грубо притягивает ее к себе.
— Ну так что, Лидия?.. Тебе нужна эта решетка, чтобы чувствовать себя уверенно, да?
Она прикасается своими губами к его губам. Ему хочется укусить ее, но он вынужден делать то, что хочет она, а иначе ему отсюда не выбраться. Он целует ее, затем запускает руки ей под юбку…
Им очень мешает эта дурацкая решетка, но в столь необычной ситуации есть и своя прелесть! Раньше он думал, что в сфере интимных отношений познал уже все. Однако… однако об интимной близости через прутья решетки в «Камасутре» ничего не говорится! Нужно будет написать об этом в приложении…
Она сладострастно шепчет его имя, а затем начинает расстегивать его рубашку. Он терпеливо ждет. Ключи от двери — у нее, а потому ему приходится во всем ей подчиняться…
Он закрывает глаза и начинает невольно подрагивать. Она расстегивает его ремень, стаскивает с него джинсы. Да, что ни говори, а все складывается как-то по-дурацки…
Она полностью владеет ситуацией, а он даже не пытается взять инициативу на себя. Ему, правда, никогда не нравилось подчиняться женщинам. Скорее наоборот…
…Бенуа вздрагивает и открывает глаза. Он лежит в полной темноте, прислонившись спиной к ледяной
стене. Ощущение удовольствия все еще разливается теплом по его телу, но это был всего лишь сон, пусть даже и более чем реалистичный.
«Вот черт! К чему этот дурацкий сон? Не могу же я хотеть трахнуть эту шизофреничку!» Он пытается пройти в темноте к санузлу, но, потеряв ориентацию, наталкивается на стену и бьется об нее головой.
— Черт побери!
— Что-то не так, майор?
Бенуа вздрагивает. Его точно рано или поздно хватит сердечный удар! Голос Лидии донесся из темноты с той стороны решетки. Она наверняка опять сидит на своем стуле. Сидит и наблюдает за ним.
Она наблюдала за ним и тогда, когда он спал.
«Хотя нет, что за глупости! — думает Бенуа. — Разве она может видеть меня в темноте?..»
Тем не менее он чувствует, что его разглядывают. Разглядывают очень внимательно. Буквально пронизывают взглядом.
— Боитесь темноты, Бенуа? Он молчит. Притаился и ждет продолжения странной игры. Ведь эта рыжеволосая женщина, судя по всему, затеяла с ним какую-то игру. Он слышит, как она встает и куда-то идет. Через окошко в подвал проникает совсем немного тусклого лунного света, но его глаза постепенно привыкают к темноте.
Мелькает искра: Лидия нажала на выключатель, — и тут же зажигается тусклая лампочка, висящая на потолке подвала. Лидия подходит к решетке — почти так же, как в его сне. Главное — не отпугнуть ее. Чтобы она не убежала. Бенуа делает шаг и осторожно приближается к решетке. Лидия стоит неподвижно.
— Лидия… Я, по правде говоря, совсем ничего не понимаю.
Вы вполне могли бы объяснить мне…
Он делает еще один шаг. Она по-прежнему стоит возле самой решетки, превратившей его в узника. Стоит так же, как в его сне. А может, она и в самом деле провоцирует его на… Внезапно он осознает, что был бы отнюдь не прочь…
— Знаете, Лидия, меня уже начинает мучить голод…
— Еще бы! Вы ведь больше суток ничего не ели. Однако, насколько мне известно, человек способен протянуть на одной воде целый месяц.
Его горло сжимается, желудок — тоже.
— Именно это вы и затеяли? Хотите посмотреть, как я буду умирать от голода?
Он медленно продвигается вперед. Он уже совсем близко к своей цели.
— Очень скоро вы узнаете, что я затеяла, — усмехается Лидия.
— Я никогда не любил сюрпризы! Ну же, скажите мне, что меня ожидает…
Бенуа внезапно бросается к ней. Она пытается отпрянуть, но он оказывается проворнее. Он хватает Лидию за тонкое запястье и, дернув в свою сторону, прижимает ее к решетке. Затем он заставляет женщину повернуться к решетке спиной и свободной рукой сдавливает ей горло.
— Ну что, Лидия? Теперь вам не так весело, да? Она пытается вырваться, но Бенуа держит ее мертвой хваткой. Затем он начинает ее обыскивать. Однако вскоре майор убеждается, что в ее карманах пусто.
— Где ключи? — рявкает он.
— Ты и в самом деле думал, что я ношу их с собой?! Ну и дурак ты, майор! Если ты задушишь меня, то вряд ли когда-нибудь выберешься отсюда! Он в сердцах дергает женщину за волосы, а затем так сильно
сжимает пальцами ее хрупкий затылок, что она вскрикивает.
— Где эти чертовы ключи? — угрожающе кричит Бенуа прямо ей в ухо.
— Наверху!.. Ты зря теряешь время, болван! Несмотря на возникшее было желание свернуть ей шею, Бенуа останавливается, ибо понимает, что она права: убив ее, он рано или поздно умрет от голода в этой конуре рядом с трупом.
Он заставляет женщину повернуться к нему лицом. Его глаза — цвета шампанского — сверкают подобно грозовым молниям.
— Чего ты добиваешься, Лидия? А?.. Он слегка гладит пальцами ее горло. Не удалось одолеть силой — так он попытается взять ее лаской. Он опускает руку на грудь женщины и смотрит ей прямо в глаза.
— Ты этого хочешь?..
Но вместо ответа он получает удар коленом между ног и, невольно выпустив свою жертву, сгибается от острой боли в паху. Лидия проворно отскакивает от решетки, смотрит на Бенуа с дьявольской улыбкой и начинает хохотать.
Бенуа еще никогда не слышал такого жуткого смеха. Превозмогая боль, он выпрямляется и с досадой бьет ногой по решетке.
— Скотина! Мне уже осточертели твои дурацкие шуточки! Ты скажешь наконец, что тебе от меня нужно?
Лидия с важным видом начинает расхаживать взад-вперед, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Бенуа кажется, что она отделена от него не просто решеткой, а Великой Китайской стеной.
— У тебя сдали нервы, майор? Так быстро? А я, честно говоря, считала тебя более стойким!
— Подожди, вот выберусь отсюда, тогда я покажу тебе…
— Спокойной ночи, Бенуа! — перебивает его Лидия. — Приятных сновидений!..
Он начинает вопить как полоумный:
— Я тебя убью, мерзавка! Ты меня слышишь? Я сдеру с тебя кожу!!!
В ответ снова раздается сатанинский смех. Вскоре свет гаснет и дверь на верхней площадке лестницы захлопывается. Бенуа опускается на свою не очень-то комфортную «постель» и лежит, еле сдерживая слезы.
Перед его мысленным взором появляется лицо сына, маленького Жереми. Малыш, конечно же, скучает по папе. «Папа еще вернется к тебе, мальчик мой…»
Бенуа поворачивается на бок и укутывается в одеяло. Теперь его уж точно никто не видит, так что он может дать волю слезам…
|
