|
Если не удастся противостоять…
«Российская глобальная навигационная спутниковая система ГЛОНАСС — аналог американской GPS — была принята в эксплуатацию в 1993 году. ГЛОНАСС предназначена для определения с помощью портативных носимых или встраиваемых спутниковых приборов-навигаторов местоположения и скорости движения морских, воздушных и сухопутных объектов, в том числе и людей, с точностью до одного метра.
30 сентября правительство РФ обязало компании, осуществляющие пассажирские перевозки, с 1 января 2012 года устанавливать на транспортных средствах систему ГЛОНАСС, наличие которой станет обязательным условием для выдачи лицензии».
Из ленты новостей РИА НОВОСТИ
Настоящему предисловию не зря была предпослана такая длинная цитата. Уже сейчас получение разрешения на эксплуатацию транспорта вплотную зависит от возможности этот транспорт контролировать, отслеживая его перемещения. Конечно, можно сказать, что делается это из соображений безопасности. Предположим, что так. Однако попытаемся мысленно сделать еще один шаг. Если придумана система, контролирующая транспорт и связь, то завтра может появиться система, следящая за водителями и тем, что они слушают. А дальше — за тем, как бьется имплантированное искусственное сердце и о том ли думает человек с вживленными противоэпилептическими электродами…
Кто уже сегодня может быть уверен в том, что полностью свободен хотя бы в своих сокровенных мыслях и не пребывает в плену собственных иллюзий? Разве мы ежедневно и ежечасно не находимся под чужим влиянием? Разве нам не пытаются навязать свой сомнительный «товар» политики, средства массовой информации, апологеты «прекрасного нового» цифрового мира, куда мы все так доверчиво устремились, подкупленные очевидными выгодами и удобствами?
Нам кажется, что мы можем этому противостоять, что мы вполне самостоятельны, разумны и способны отличить правду от лжи. Но вопрос лишь в том, когда количество перейдет в качество, когда контроль станет тотальным, а безудержный технологический «прогресс» позволит полностью заменить действительность чем-то иным, но так, чтобы это осталось незаметным для наших органов чувств.
И кстати, не захотим ли мы сами обменять то, что нам дала природа, на нечто более прочное и надежное, эффективное и долговечное, добровольно превращаясь в киборгов разной степени искусственности?
Подобные вопросы возникают все чаще, а роман «Солнце полуночи» дает на них ответ, как и на многие другие. Это горькая и честная антиутопия, быть может, временами достаточно жесткая и мрачная. Здесь современные тенденции доведены, на первый взгляд, до абсурда, но при более внимательном рассмотрении становится ясно: всего лишь до логического завершения.
В месте действия можно без труда узнать Восточную Европу — правда, Европу, политическая карта которой основательно перекроена. Исламские и православные территории Черноморской коалиции, отряды ассасинов, добравшиеся до Скандинавии, спецподразделения христианской армии… Этот мир не знает любви и пощады. Экологическая катастрофа привела к вырождению. Города защищены «блокадами» и окружены зонами дикости, в которых промышляют деградировавшие до уровня варваров банды, отчаянные одиночки… и правительственные агенты. Новые феодалы безраздельно господствуют в своих замках, а жрецы вуду отправляют зловещие ритуалы. Непрерывная трансляция «глюков» со стационарного спутника искажает реальность и делает большинство людей послушными марионетками в руках…
В чьих же руках? Ответ вы найдете на страницах книги. Нарисованная в романе картина — увы! —не так уж фантастична.
Автор рассказывает, каким может стать мир, если цивилизованное общество проиграет последнюю схватку с новыми варварами…
А может, мы все давно под контролем и у нас не осталось выбора?..
* * *
Влажный ветер раскачивал дорожный указатель и заунывно гудел в сплетении неоновых ламп. Ни одна из них не светилась.
Гнутые трубки составляли надпись «Мотель “Лесная поляна"». Тоскливая музыка этой чертовой эоловой арфы была слышна почти всегда. Она вовсе не мешала Равилю Бортнику спать. Она мешала ему бодрствовать.
Во сне он не слышал ничего, кроме ласкового шепота химер, порожденных его подсознанием, но крепко заснуть и как следует отоспаться ему удавалось редко.
Название мотеля было чисто условным. Больше десяти лет назад лес вырубили в радиусе полукилометра от заправочной станции и даже выкорчевали пни. Теперь каждую весну Бортник поливал бензином и сжигал молодую поросль, чтобы никто не мог подобраться незамеченным. Вокруг заброшенных коттеджей, стоявших плотной группой, образовалось пятно выжженной земли. Последнюю такую операцию Равиль провернул пару дней назад, и до сих пор в воздухе пахло гарью. Бортник считал, что заведение давно пора переименовать в «Черную плешь». Впрочем, плевал он на то, как это место называется, — он был всего лишь наемником с кабальным контрактом.
Когда стемнело, Равиль выпустил из вольера волкодавов и заперся в своем коттедже с полустершейся табличкой «Администрация». Кружочек буквы «р» как раз совпадал со старым пулевым отверстием. Система охраны давно вышла из строя. В мотеле не было ни одного постояльца. И вряд ли ктонибудь появится в ближайшие сутки. Мертвый сезон.
На стоянке — пусто, если не считать вдребезги разбитой «самары». Позавчера ее притащил тягач, регулярно расчищавший трассу. Собственная «газель» Бортника с полным баком и заряженным аккумулятором стояла в подземном гараже. Он тщательно следил за исправностью двигателя. Равиль боялся того, что может произойти с плохо вооруженным и не очень быстрым человеком в пустынном месте, расположенном в ста километрах от города. А это могло произойти — в любой день, в любую ночь.
Например, сегодня.
* * *
Он был совершенно один. Его вахта заканчивалась через неделю. Но это в лучшем случае — если найдется идиот, который окажется в столь отчаянном положении, что захочет его сменить. В худшем случае пребывание Равиля в мотеле затянется на неопределенный срок.
Уже три месяца он не притрагивался к бабам. Его раздражение накапливалось, как осадок в стеклянном стакане. И стакан постепенно терял прозрачность… Бортника раздражало многое, но больше всего его раздражал (просто бесил!) скользкий хмырек, которому принадлежал мотель и, значит, сам Равиль со всеми потрохами. Хмырек отсиживался в городе, пряча свою толстую ухоженную задницу под защитой Блокады, в то время как Бортник ежедневно рисковал жизнью на этом вонючем отшибе.
С другой стороны — а что было делать? Найти работу становилось все труднее; в городе — почти невозможно. Наниматься батраком на ферму или в помещичий замок — увольте.
Он знал, что это такое. И чем это заканчивается…
Мотель не приносил ни гроша; какой-то мизер удавалось выжать из заправки и станции техобслуживания. Таким образом, Бортник совмещал функции администратора, заправщика, механика и сторожа. Многовато на первый взгляд — и совсем мало, если учесть интенсивность движения. Бортник не поленился и подсчитал: в среднем мимо проезжала одна долбаная тачка в сутки. Лучшими днями были те, когда по трассе шли правительственные караваны. С конвоем и вспомогательными трейлерами набиралось до двух десятков машин. Иногда даже удавалось заполучить всю компанию на ночлег. В такие ночи Равиль мог расслабиться. Но это случалось крайне редко — караванщики предпочитали не рисковать…
Никакой надежды. Ветер постанывал, гуляя среди закопченных неоновых ламп. Бортник решил, что надо сорвать вывеску к чертовой матери и он займется этим очень скоро, если погода не переменится. Хмырю хозяину придется его извинить. «Вычтешь из моей зарплаты, толстозадый», — подумал Равиль с ненавистью и достал из холодильника банку с пивом. Хорошо, хоть электричество еще не отрубили. Это было бы трудно сделать — силовой кабель залегал на двухметровой глубине. Впрочем, рано или поздно курорт закончится. Без света, холодильника и телевизора вахта превратится в тест на выживание. Бортник был не из тех, кто уверен в себе на все сто процентов. Говоря по правде, он не был уверен и на пятьдесят.
Эта ночь запомнилась ему как ночь собачьего воя. Ни до, ни после он не слыхал ничего подобного. Даже тогда, когда волки стаями мигрировали с севера в донские степи, в живых не осталось ни одной собаки, а сам Равиль трое суток просидел взаперти в обнимку с заряженным дробовиком. В течение семидесяти двух часов он думал только об одном: С КАКОЙ ЧАСТИ ТЕЛА ОНИ НАЧНУТ? В конце концов он решил, что лучше разнесет себе выстрелом голову, если волки ворвутся в коттедж… Но в тот раз Аллах смилостивился над ним.
Теперь Бортник убеждался в том, что так бывает далеко не всегда.
Вой, раздавшийся около полуночи, заставил его поглубже вжаться в кресло и поперхнуться пивом. Он как раз смотрел киношку — «семейную» мелодраму, которую транслировал Мозгокрут. Передачи из города шли с сильными помехами, а кабельного ТВ тут не было. Несмотря на паршивую антенну, сигнал Мозгокрута всегда оказывался идеальным. Другой бы задумался — почему так, но не Бортник. Он думал о другом. Будь он тут не один, а с семьей — глядишь, и чувствовал бы себя гораздо лучше. Регулярно любил бы жену, учил бы детишек разбираться в моторах… А иначе можно свихнуться от одиночества.
Равиля тошнило от того, что происходило на экране, но пустота, притаившаяся во влажной темноте за окнами, была еще отвратительнее… Потом он понял, что существуют вещи похуже изоляции, пустоты и темноты, хотя, возможно, они и являются порождениями этих трех универсальных причин.
Равилю в общем-то уже было все равно. Неважно, что именно пыталось столкнуть его с рельсов. Важно другое: насколько далеко он покатится под откос. И сможет ли «вернуться».
…От воя хотелось бежать подальше и не оглядываться, но коттедж был слишком мал даже для бега по кругу. Жуткий звук пронизывал ветхое строение насквозь, тугой пружиной бился внутри. Казалось, колеблются стены, звенят стекла, гудят трубы, дребезжат ставни и начинают дребезжать собственные зубы, свободно сидящие в челюстях…
Бортник отставил дрожащей рукой банку и схватил дробовик, лежавший на коленях. Потом сделал самое глупое, что можно было сделать в его положении: отключил телевизор.
Он остался один на один с посторонним звуком.
И вой воцарился безраздельно.
* * *
Обезумевшие четвероногие твари орали непрерывно, перехватывая инициативу друг у друга, соперничая в глубине тоски и богатстве немыслимых оттенков отчаяния. Это был плач — еще более пугающий оттого, что он был нечеловеческим.
Бортнику стало ясно: еще пять минут — и он полезет на стенку. Пожалуй, можно было заткнуть уши, но это означало бы, что он не услышит главного: как ОНИ вышибут дверь и войдут в коттедж. И сам собой возникал старый больной вопрос: с какой же части тела они начнут?..
Он попятился в угол, подальше от окон, наглухо запечатанных внутренними металлическими ставнями. Потом ему показалось, что и стены не так уж надежны. Он начал кружиться посреди комнаты, словно какой-нибудь дервиш-револьверщик, но на просветляющий эффект «Остановки времени» рассчитывать не приходилось… Все, что было у него перед глазами, слилось в черно-белые полосы. Кишки всплывали вверх, будто были наполнены водородом. Мелькающая лампа на столике выглядела смазанной.
Вой приобретал фактуру скользкой плоти. Бесконечно длинные змеи с огромной скоростью вползали в уши и пожирали мозг. Безразмерный череп Бортника стал для них идеальным гнездом…
Оглушительный рев автомобильной сирены раздался внезапно, и так же внезапно оборвался собачий вой. Бортник едва не спустил курок от неожиданности. Хорошо знакомый звук поразил его сильнее, чем раскат грома, а через секунду уже показался ангельской песней. Равиль с шумом выдохнул. Сирена освободила его.
Он обнаружил, что у него взмокли спина и ладони. Нижняя губа была прокушена до крови, а виски возле ушей расцарапаны. Он не помнил, когда сделал это. Он поднес пальцы к глазам. Под ногтями действительно была запекшаяся кровь.
Он подошел очень близко к той черте, из-за которой не возвращаются, — во всяком случае, прежними. Выбравшись из темного тоннеля безумия, он почувствовал невыразимое облегчение. И все же в душе остался тревожащий осадок — Бортник осознавал, что теперь от него НИЧЕГО не зависит. И значит, ЭТО могло начаться снова. В любой момент.
…Автомобильная сирена пролаяла еще трижды. В ней ясно прозвучало раздражение того, кто дергал за трос. Того, кто, вероятно, корчился в кабине, не имея возможности совершить пробежку до вожделенного сортира.
Бортник различал голоса сирен, как иные различают скулеж эстрадных педиков. Сейчас, например, на заправочной стоял дальнобойный КрАЗ. А он, Бортник, должен был выйти и накормить его.
В час ночи.
В темноте.
И все же дела обстояли не так уж плохо. Он продаст сегодня дизельное топливо. Бизнес есть бизнес.
«Самоубийцы, мать вашу!» — прошептал Равиль с восторгом. Он догадывался, по какой причине поздний гость не может выйти из кабины. Он ухмыльнулся своим мыслям.
Хвала Аллаху! — с его волкодавами все было в порядке.
* * *
До его чутких ушей донесся шум двигателя тяжелого грузовика. Тот пер в одиночку. Водитель — или безумец, или болван. В любом случае такого нельзя было пропустить. Кроме всего прочего, дьякон считал себя еще и санитаром чертовски несовершенного общества.
Он снял руку с Библии, положил ее в карман, надел очки с закопченными стеклами и поднял «абакан». Установил переводчик режимов в положение короткой очереди с отсечкой.
Это был его фирменный стиль: одна очередь на одного клиента. Следующие пятнадцать секунд он вообще ни о чем не думал. Призрачный свет… Черные стволы, окутанные сединой… Капли воды, блестящие, как алмазы… Невидимая сеть пространства, связующая все кругом… Первые проявления неотвратимости…
Нарастающий рев. Оборвавшийся крик. Только что кто-то мгновенно умер под колесами. Завидная смерть. И еще один повод восстановить справедливость.
Грузовик ворвался на мост, почти не замедлив хода. Прицеп тяжело громыхнул. Из-под широких покрышек мерцающими веерами летела грязь. Фары посылали вперед шесть снопов слепящего света. Красноватая полутьма, накатывающаяся следом, настигала и пожирала разбегающиеся тени. Две трубы по обе стороны кабины извергали в небеса дымящуюся полупереваренную отраву…
В точно выверенный момент дьякон сделал легкое движение рукой. В ту же секунду справа от него и за спиной вспыхнула осветительная ракета.
Это было похоже на ядерный взрыв в миниатюре. Радиоуправляемое устройство сработало безукоризненно. Источник мощностью в миллионы люменов завис на высоте два с половиной метра над покрытием в дальнем конце моста и медленно опускался вниз. Водитель грузовика неизбежно должен был ослепнуть как минимум на несколько секунд.
Дьякон увидел все, что хотел, и даже больше. Он улыбнулся. Эта улыбка выразила бесконечную, неутолимую, леденящую ненависть.
На него надвигался зверь Апокалипсиса.
Голова у зверя была только одна, зато все остальное в наличии: рога, раскаленная пасть, смертельная (но исцеленная!) рана на морде, сверкающие диадимы и даже имена богохульные. Тварь оказалась багрово-черной, бронированной, гремящей, а в ее восьми желудках плескалась и сгорала миллионнолетняя гниль…
Несмотря на богатое воображение, дьякон моментально вернулся туда, где он обладал кое-какими скромными возможностями, — в реальность грубых механических аналогий. Улыбка примерзла к его губам и превратилась в оскал черепа. Или в гримасу существа, навеки разочаровавшегося в постигшей его судьбе.
За ничтожную долю секунды он успел разглядеть лицо водителя сквозь узкую щель в зашторенном лобовом стекле, желтые треугольники внутри желтого кольца, дьявольские звезды на обтекателе. Это был запрещенный объект охоты.
Вероятно, дурная овца, отбившаяся от стада… Дьякон снял палец со спускового крючка.
Но что-то не давало ему покоя, не отпускало, занозой засело в подсознании. Что-то было не так…
Самсон смотрел не мигая на стремительно надвигающегося монстра. Решетка радиатора, рассекающая воздух; адское пламя, полыхающее в трубах; зеркала, отражающие красные зрачки катафотов; кроличьи лапки, судорожно бьющиеся о мрак; глубокие лилово-черные тени, запекшиеся в глазницах и ноздрях человека, блестящие зубы…
ЗУБЫ?!!
О Господи! Спаси и помилуй нас всех!!!
Дьякону показалось, что у него остановилось сердце. Но он ни на секунду не усомнился в ясности своего рассудка. Его разум совершил мгновенный прыжок через пропасть невероятного. На другом берегу могло происходить все, что угодно.
То было измерение проклятой магии, блевотных месс, богопротивных чудес.
Там мог существовать, например, смеющийся водитель с металлическими зубами. Заколдованный черный всадник верхом на звере. Возможно, неуязвимый. Одержимое существо, везущее сквозь ночь смертельный груз. И все это — под рев казачьего хора, извергаемый акустическими системами…
Мгновение спустя дьякон принял решение. Это было нелегко, но трудность выбора не имела никакого отношения к фактору времени.
Он выстрелил, уверенный в том, что стреляет последний раз в жизни. В каком-то смысле так оно и было.
«Абакан» коротко рявкнул.
|
Электронные книги этого автора
|
|
|
После ужасной катастрофы на Земле выжили немногие. Отравленные реки, заброшенные города и отчаявшиеся люди, сражающиеся за выживание. Сопротивление новому порядку практически невозможно, но... Таинственная ...
|
|
|
