|
Роман «Проклятый изумруд»
Часть 1
Глава 1
Дортмундер прочистил нос.
— Господин начальник, — сказал он, — вы даже не можете представить себе, как я ценю ваше отношение ко мне. — Он не знал, куда деть салфетку, поэтому просто зажал ее в руке.
Начальник Оутс ободряюще улыбнулся, встал из-за стола, подошел к Дортмундеру и похлопал его по плечу:
— Наибольшее удовлетворение мне приносят те, кого удалось спасти.
Он был чиновником нового поколения — с высшим образованием, атлетически сложенный, энергичный, приветствующий реформы дружелюбный идеалист. Дортмундер ненавидел его.
Тот продолжил:
— Я провожу вас до ворот!
— Ну что вы, не стоит, — ответил Дортмундер.
Салфетка в его руке была холодной и скользкой.
— Мне будет приятно, — настаивал начальник, — увидеть, как вы выйдете за ворота, знать, что вы больше никогда не оступитесь и не попадете вновь за эти стены. Вы даже не представляете, сколько удовольствия это мне доставит, учитывая, что я участвовал в вашем перевоспитании.
Дортмундер, напротив, никакого удовольствия не ощущал. Он продал свою камеру за триста долларов; там был умывальник с работающим краном горячей воды и, кроме того, потайная дверь, ведущая к медсестре, — это весьма повлияло на определение стоимости! И деньги должны были передать на выходе! Он не мог забрать их раньше, их бы обнаружили при последнем досмотре. Но как их передадут, если начальник будет стоять рядом?
В порыве отчаяния он взмолился:
— Господин начальник, в этом кабинете я видел вас… слушал ваши…
— Пойдемте, Дортмундер, — прервал тот, — поговорим по дороге.
Они пошли вместе, и на последнем повороте, пересекая большой двор, Дортмундер заметил Кризи, заключенного на особом положении, который начал было двигаться в его сторону, но внезапно остановился и махнул рукой: ничего не поделаешь!
Дортмундер махнул в ответ: «Черт бы все это побрал! Знаю, что ничего не сделаешь!»
У ворот начальник напутствовал его, вытянув руку:
— Удачи, Дортмундер, надеюсь, что никогда вас больше не увижу. — Он ухмыльнулся собственной шутке.
Дортмундер переложил салфетку в левую руку — она намокла и расползлась в ладони, — пожал протянутую руку начальника и добавил:
— Я тоже надеюсь, что больше никогда вас не увижу. — Это была не шутка, но он тоже ухмыльнулся.
Лицо начальника вдруг застыло.
— Да, — промямлил он, — да. — И посмотрел на свою ладонь.
Ворота распахнулись, Дортмундер вышел наружу, и ворота захлопнулись за ним. Он был свободен, долг обществу выплачен. Он также обеднел на триста долларов, черт бы их побрал, он на них так рассчитывал! У него остался билет на поезд и десять долларов.
В сердцах он швырнул салфетку на тротуар. Намусорил.
Келп увидел, как Дортмундер вышел на солнечный свет и просто постоял минутку, оглядываясь. Келп знал, что это за чувство: первая минута свободы, вольный воздух, солнце. Он ждал, не желая портить Дортмундеру удовольствие, но, когда тот наконец пошел вдоль тротуара, Келп завел мотор и медленно двинулся по улице вслед за ним на длинном черном автомобиле.
Это была отличная машина — «кадиллак» с боковыми занавесками, венецианскими жалюзи на заднем окне, кондиционером, автоматической коробкой передач, позволявшей развить любую скорость, не нажимая на газ, с прибором, который опускал дальние фары ночью при приближении другой машины, и прочими удобными штуковинами.
Келп выбрал ее вчера ночью в Нью-Йорке. Он предпочел приехать сегодня на машине, а не на поезде, поэтому отправился присматривать подходящую вчера вечером и нашел — на Восточной Шестьдесят седьмой улице. Судя по номеру с буквами «МД», она принадлежала врачу, а такие машины он всегда проверял, поскольку у врачей была привычка оставлять ключи в зажигании. И в который раз он не разочаровался.
Сейчас, конечно же, на ней стоял другой номер, ведь не зря государство потратило четыре года, обучая Келпа ремеслу.
Он медленно следовал за Дортмундером, длинный черный «кадиллак» катился вперед, шины шуршали по грязному асфальту, и Келп думал о том, как же удивится и обрадуется Дортмундер, когда увидит родное лицо. Он уже собирался посигналить ему, как тот вдруг обернулся и заметил безмолвную черную машину с занавешенными окнами, следующую за ним. Паника мелькнула у него на лице, и он помчался, как заяц, по тротуару, вдоль серых стен тюрьмы.
На панели в двери было четыре кнопки, которые управляли боковыми окнами машины. К несчастью, Келп не смог запомнить, какая кнопка какое окно открывает. Он нажал наугад, и опустилось стекло правого окна.
— Дортмундер! — заорал он, вдавив газ, и машина рванулась вперед.
На улице больше никого не было, только черный автомобиль и убегающий мужчина. Тюремная стена нависала высокой серой массой, а из маленьких грязных домишек, расположенных через дорогу, не доносилось ни звука, лишь тени и занавески отражались в окнах.
Келп зигзагами двигался по улице, все его внимание занимали кнопки управления стеклами. Опустилось левое стекло, и он опять позвал Дортмундера, но тот его все еще не слышал. Пальцы нащупали следующую кнопку, нажали, и поднялось правое стекло. «Кадиллак» завернул на тротуар, шины прошуршали по бордюру, и машина Келпа двинулась прямо на Дортмундера, который обернулся, прижался к стене, расставил руки в стороны и отчаянно заорал.
В последнюю секунду Келп ударил по тормозам. Они были очень мощные, и он ударил по ним крепко; машина замерла как вкопанная, и Келпа бросило на руль.
Дортмундер вытянул дрожащую руку и оперся о вибрирующий капот автомобиля. Келп попытался выбраться из машины, но в возбуждении нажал кнопку, которая автоматически блокировала все четыре двери.
— Чертовы доктора! — взвыл он, начал нажимать на все кнопки, какие попадались под руку, и наконец-то выбрался из машины с видом ныряльщика, спасающегося от осьминога.
Дортмундер все еще стоял у стены, чуть наклонившись вперед и опираясь на капот. Он весь посерел, и это не была тюремная бледность. Келп подошел к нему.
— Почему ты убегал, Дортмундер? Это же я, твой старый друг Келп! — сказал он и протянул руку. Дортмундер ударил его в лицо.
— Надо было просто посигналить! — сказал Дортмундер.
Он ворчал, костяшки его пальцев саднили после того, как он ударил Келпа в скулу, и он засунул кулак в рот.
— Я и собирался! — оправдывался Келп. — Я просто запутался. Теперь-то все в порядке?
«Кадиллак» делал шестьдесят миль в час: они мчались по скоростному шоссе в Нью-Йорк. Держа руку на руле, Келп иногда выглядывал наружу, чтобы убедиться, что они все еще на дороге, но вообще-то машина ехала сама.
Дортмундер чувствовал себя обиженным: сначала триста долларов псу под хвост, потом его жутко напугали, после чего чуть не переехали чертовым «кадиллаком». Тут еще пальцы саднят — и все в один день.
— Чего ты хочешь, в конце концов? Мне дали билет на поезд, так что я не нуждался в том, чтобы меня подвезли.
— Я думаю, тебе нужна работа, если только ничего другого не намечается.
— У меня ничего не намечается, — ответил Дортмундер.
Теперь, когда он об этом подумал, он чувствовал себя еще более обиженным.
— Ну что ж, тогда у меня есть отличное предложение!
— сказал Келп, широко улыбаясь.
Дортмундер решил пока перестать обижаться:
— Ладно, я послушаю, выкладывай!
— Ты когда-нибудь слышал о месте под названием Талабво?
Дортмундер насупился:
— Это не один из островов в южной части Тихого океана?
— Нет… Это страна в Африке.
— Никогда о такой не слышал. Знаю только Конго.
— Это рядом, наверное.
— Ну, там нездоровая обстановка, не так ли?
Я имею в виду погоду?
— Наверное, я там не был.
— Не думаю, что хочу туда поехать, — протянул Дортмундер, — там полно всякой заразы, а еще там белых убивают.
— Только сестер милосердия, — ответил Келп, — но работа не в Африке, а здесь, в старой доброй Америке.
— Ааа… — протянул Дортмундер, посасывая костяшку пальца. — А зачем ты тогда толкуешь про это место?
— Про Талабво?
— Ну да, зачем?
— Сейчас объясню, — пообещал Келп и добавил:
— А об Акинзи ты слышал когда-нибудь?
— Это доктор, который написал книгу о сексе, я хотел взять ее почитать в библиотеке, но у них очередь уже на двенадцать лет. Я записался, на тот случай, если меня не выпустят досрочно, но так и не прочел ее. Он умер?
— Я не об этом, — ответил Келп. По его стороне дороги тащился грузовик, поэтому ему пришлось взяться за руль. Он переехал на другую полосу, обогнал грузовик и опять вернулся на свою. Потом взглянул на Дортмундера и добавил: — Я говорю о стране, еще об одной, которая называется А-кин-зи. — Он произнес название по слогам.
Дортмундер покачал головой:
— Наверное, тоже в Африке?
— О, ты о ней слышал!
— Нет, — протянул тот, — просто догадался.
— Ага. — Келп бросил взгляд на дорогу. — Да, это еще одна страна в Африке. Раньше она была британской колонией, затем получила независимость, и у них случилось восстание, потому что в стране два крупных племени и оба стремились к власти. После гражданской войны они наконец решили разделиться на две страны: Талабво и Акинзи.
— Ты столько знаешь! — восхитился Дортмундер.
— Мне рассказали, — скромно заметил Келп.
— Но я пока не понял, к чему все это.
— Сейчас я доберусь до сути, — пообещал Келп, — у одного из этих племен был изумруд, ему молились, как богу, и сейчас это символ племени, типа талисмана, или как могила неизвестного солдата, ну, в общем, вроде того.
— Изумруд?
— Вообще-то он стоит полмиллиона долларов.
— Впечатляет, — отметил Дортмундер.
— Естественно, но такую вещь не продашь, она слишком известная и слишком дорогая.
Дортмундер покивал:
— Я уже об этом думал и, послушав тебя, решил, что ты предложишь его украсть.
— Я это и собирался предложить. Это и есть дело — украсть изумруд.
Дортмундер снова почувствовал себя обиженным. Он достал из кармана рубашки пачку сигарет «Кэмел» и сказал:
— Если мы не можем его продать, зачем вообще этим заниматься?
— Потому что покупатель уже есть, — объяснил Келп, — и он платит тридцать тысяч долларов каждому, кто сумеет достать этот изумруд.
Дортмундер засунул сигарету в рот и положил пачку в карман:
— Что значит «каждому»?
— Мы прикинули, что понадобится пятеро.
— Сто пятьдесят тысяч за камень стоимостью полмиллиона долларов? Для него это отличная сделка.
— Но каждому по тридцать тысяч! — настаивал Келп.
Дортмундер воспользовался прикуривателем на приборной панели.
— Кто он? Коллекционер?
— Нет, он представитель Талабво в ООН. Дортмундер взглянул на Келпа:
— Он кто?
Прикуриватель выпал из панели и скатился на пол. Келп повторил. Дортмундер поднял прикуриватель, поджег сигарету и сказал:
— Объясни!
— Да запросто! Когда британская колония разделилась на две страны, Акинзи досталась та часть, где держали изумруд. Но в Талабво живет племя, которое всегда владело изумрудом. ООН послало своих представителей, чтобы решить этот вопрос, и Акинзи заплатили за то, чтобы владеть изумрудом, но не в деньгах суть. Талабво хочет получить изумруд обратно.
Дортмундер тряхнул прикуривателем и выбросил его в окно.
— А почему бы им не объявить войну?
— У обеих стран равные шансы. Они во втором полусреднем весе и просто погубят друг друга. Не будет победителя.
Дортмундер затянулся сигаретой и выдохнул дым через нос.
— Если мы похитим камень и отдадим его Талабво, Акинзи пойдут в ООН и потребуют вернуть их изумруд.
Он чихнул.
— Талабво не будут кричать на всех углах, что изумруд у них, — объяснил Келп. — Они не выставят его на всеобщее обозрение или что-то вроде этого. Для них это символ, как для тех шотландцев, которые похитили Скунский камень.
— Какой камень?
— Это случилось в Англии… Ладно, насчет изумруда — ты в деле?
— Возможно, — неопределенно протянул Дортмундер, — а где хранится изумруд?
— Сейчас в «Колизее» в Нью-Йорке. Там проходит выставка всяких африканских редкостей, и изумруд — часть экспозиции Акинзи.
— Так что, нам предстоит выкрасть его из «Колизея»?
— Не обязательно. Потом выставка будет колесить еще несколько недель, по городам и разным местам, передвигаться будут поездом и грузовиками. У нас полно шансов вырвать его из их лап.
Дортмундер кивнул:
— Ладно, похитим камень и вернем его этому типу…
|
