|
Вступесие
Меня зовут Иван, и я одноглазый трехногий пес из приюта для бездомных собак. У меня странной формы голова с выступающей нижней челюстью и торчащим в сторону зубом, который часто цепляется за одежду и прочие вещи. Я понятия не имею, какой я породы, и, по всей видимости, этого не знает никто. Когда я был щенком, все говорили, будто я похож на лайку, которой наступили на голову. Через какое-то время во мне стали узнавать австралийскую овчарку и бернского зенненхунда. А еще позже я начал слышать в свой адрес такие слова, как аллигатор, медведь гризли, горгулья и тираннозавр.
Однажды на прогулке мы повстречали человека, который воскликнул: «Ух ты! Эта собака — вылитый Ник Нолти!». Я не смотрю телевизор и редко хожу в кино, поэтому не знаю, кто такой Ник Нолти. Но, похоже, он известная личность.
Как бы то ни было, все засмеялись, и я вместе с ними.
Вы, должно быть, недоумеваете, с какой стати я начал рассказывать историю своей жизни. Что ж, отчасти потому, что мне хочется, чтобы некоторые люди переосмыслили выражение «собачья жизнь». Я сам — живое доказательство того, что собачья жизнь может быть очень даже хорошей. И совсем не важно, как ты выглядишь и каким плохим было начало твоего жизненного пути.
Перед вами не мемуары на тысячу страниц. Ведь жизнь собаки гораздо короче человеческой. На самом деле мемуары большинства моих собратьев (исключительно в силу их природной лени) ограничатся одним-единственным абзацем: «Сегодня я проснулся, вышел из дома, вернулся, поел и опять лег на свое место. Потом меня немного погладили и я снова вышел на улицу. Там меня привязали, и я сидел на цепи и лаял на какие-то странные звуки. Когда меня отвязали, я разворошил мусорное ведро, за что получил взбучку. Потом меня простили, взяли на прогулку и дали поесть. Вернувшись домой, я лег на свой коврик, меня снова немного потрепали за ушком, и я уснул». Умножьте это на три тысячи дней — и получите представление о жизни обычной среднестатистической собаки. Однако мою жизнь, как и меня самого, назвать заурядной никак нельзя.
Рождение незаурядного пса
Как и большинство щенков, я родился в неполной семье у матери-одиночки. По слухам, мой папаша был той еще скотиной, с гладкой лоснящейся шерстью, зловещей нижней челюстью и диким взглядом. Кое-кто даже высказывал предположения, будто моим отцом был молодой медведь гризли или одноглазый самец гориллы. Однако я, разумеется, не верю всем этим басням. Вполне очевидно, что он тоже был из собачьего племени, но узнать, что он собой представлял, уже не представляется возможным.
Как и все бездомные псы, сохранившие свое природное собачье естество, мой папаша радостно следовал своему нюху и глубинным физиологическим инстинктам, беззаботно распространяя свои гены по всем сельским окраинам Скэджит Вэлли, темным дождливым улочкам Маунт Вернона и прочим закоулкам, куда приводили его те самые пресловутые инстинкты. В конце концов они заставили его вступить в связь с некой полубездомной самкой, и таким образом началась моя история.
Я смутно помню первые несколько недель своей жизни. Единственное, чего я никогда не забуду, — это милый облик моей матери, необычный окрас ее шерсти и большие темные глаза, в которых светилась любовь. Я стараюсь не вспоминать тот жуткий момент, когда в сарай, где мы жили, ворвался какой-то разъяренный пес (предположительно мой драгоценный отец), нарушив своим яростным лаем и грозным рычанием тишину и спокойствие нашего мирного гнезда. Рыская свирепым взглядом по углам нашего скромного жилища, он как будто искал себе жертву.
И тут я почувствовал его брызжущую слюной пасть на своей морде. Мощные челюсти захлопнулись, и острая ослепляющая боль пронзила мою голову. Ошалевший от боли и зловонного дыхания из его пасти, я болтался из стороны в сторону, зажатый между его зубами. Казалось, еще немного, и он меня прикончит.
Не успел он выхватить меня из приятной компании моих братьев и сестер, как снова раздался неистовый лай, — однако на этот раз от боли взвыл наш непрошеный гость, но гневное рычание моей матери заглушило его вопли. Я не видел, куда именно она его укусила, но, судя по тому, как он завизжал, это было довольно чувствительное место. Вскоре его громкие завывания перешли в жалкий скулеж, который становился все тише и тише по мере того, как он, прихрамывая, брел к выходу. Какой урок я вынес из этой ситуации? Нельзя недооценивать силу материнского инстинкта.
Моя прекрасная богиня любви
В течение всей следующей недели после того жестокого нападения моя мать неустанно зализывала мои раны и я блаженно купался в ее внимании. Мой левый глаз был утрачен безвозвратно, но в остальном я выздоровел и продолжал расти вместе с остальными щенками, питаясь самым сладким в мире молоком нашей матери.
«Взгляни сюда! Тут щенки!» — прогремел однажды чей-то голос. Похоже, этот кто-то не заметил меня под слоем соломы, потому что следующее, что я помню, — это невероятная тяжесть, которая страшным ударом опустилась на мою голову и вдавила ее в пол. Не иначе как он на меня наступил! Моя нижняя челюсть словно отделилась от головы, после чего я потерял сознание.
Это был последний раз, когда я видел свою мать.
Очнувшись, я обнаружил, что нахожусь в каком-то ярко освещенном помещении. Я был в клетке вместе с одной из моих сестер, а также несколькими другими незнакомыми мне собаками. Тут же лежала кое-какая еда. До этого момента я не ел твердой пищи, и за каждый кусок теперь приходилось бороться.
Некоторые собаки — оптимисты. Для них миска с едой всегда наполовину полная. Другие же являются пессимистами, и в их представлении миска наполовину пустая. Позже, после моего погружения в русскую литературу, я понял, что имею склонность к визионерству: мне представляется абсолютно пустая миска, и я тут же спешу претворить это видение в жизнь, моментально съедая все, что в нее положили. Бывают ситуации, когда не стоит тратить время на смакование еды, — иначе просто-напросто останешься голодным. Что-что, а этот урок я усвоил хорошо.
Вокруг все говорили о моем чудесном спасении, и это ставило меня в тупик. Как можно назвать спасением то, что тебе наступили на голову и оторвали от родной семьи? Насколько я понял, мне предстояло находиться в этом незнакомом месте до тех пор, пока мне не найдут новый дом. Но вместе с тем доносились слухи, будто не все собаки находят себе нового хозяина и некоторых в таком случае приходится усыплять. Мне эта идея казалась по меньшей мере странной. Чего-чего, а спать щенку, который полон энергии и сил, хочется меньше всего! Единственное, что я знал наверняка, — это то, что мне очень не хватает матери!
Мне нравились люди, которые обо мне заботились, и, похоже, я им тоже понравился. Каждый раз, обращая на меня внимание, они не могли сдержать смех. «Вы только взгляните на его морду! — говорили они. — Как же его так угораздило?» Понятное дело, что я не мог рассказать им о случившемся, но мне было приятно доставлять им радость. Конечно, не всегда, но в целом это здорово — веселить людей. Только бы моя внешность не сыграла со мной злую шутку.
«Такого сможет полюбить только родная мать», — сказала одна из посетительниц, и, похоже, она говорила со знанием дела. Через некоторое время ко мне подошел мальчишка и воскликнул: «Это какой-то изуродованный скунс, а не собака!» Очень важно, каким тоном люди говорят те или иные вещи. Их смех может радовать, а может причинять боль. Поэтому, когда люди начинали смеяться, меня зачастую это немного раздражало и порой возникало желание их укусить. Я не хочу сказать, что мне не терпелось их покусать. Просто от их смеха мне становилось как-то не по себе.
Однажды к моей клетке подошла женщина, которая навсегда изменила мою жизнь. Увидев меня, она расхохоталась, а я, припав животом к полу, безотрывно смотрел на нее своим единственным глазом. Мое сердце бешено колотилось и готово было выпрыгнуть из груди. Никогда раньше я не видел такого сияющего лица, как у этой женщины. Для меня она раз и навсегда стала… Прекрасной Богиней Любви!
У нее были темные густые волосы, свободно струившиеся по плечам, и светло-карие глаза, в которых светились ум и радостный задор. Я не большой поклонник викторианской литературы, и, к сожалению, тот период культурного декаданса сравним с нынешним положением вещей. Однако эта незнакомка представляла собой потрясающий образчик женской красоты, который сразу же напомнил мне одно из первых изображений Офелии работы Уотерхауса 1889 года, где запечатлена ослепительно прекрасная дева с длинными волосами, с тоской смотрящая куда-то вдаль мимо художника. Однако, в отличие от той меланхоличной девицы с плотно поджатыми губами, моя богиня все время лучезарно улыбалась. Да-да, хотите верьте, хотите нет, но она не могла сдержать улыбки, причем глядя не на кого-нибудь, а именно на меня! В тот самый момент меня перестала мучить тоска по матери. Мысль о том, что я никогда ее не увижу, моментально улетучилась, и моя прекрасная богиня стала моей новой мамой, причем самой лучшей из всех матерей! Я был готов всецело отдаться в ее заботливые руки!
Она пришла в компании нескольких детей, которые все время орали, а один из них даже пускал слюну, прямо как я. Мы друг другу сразу же понравились. Было такое ощущение, что мы знакомы целую вечность, но она…именно она целиком и полностью завладела моим сердцем. А затем моя богиня сделала то, чего никто из посетителей раньше не делал: она достала меня из клетки. Оказавшись в ее руках, я прильнул к ее шее и начал фанатично облизывать ее лицо языком. Она вскрикнула от удивления, рассмеялась и еще сильнее прижала меня к груди. Тогда я понял, что это судьба.
Гуляя вместе с ней по зданию, я гордо шагал впереди нее, изо всех сил делая вид, что она уже является моей хозяйкой. Каждый раз, когда я оборачивался и смотрел на нее и на тех детей, они весело смеялись. Моя прекрасная богиня все время разговаривала со мной и улыбалась, и я знал, что это из-за моей внешности. Она даже сказала, что, по всей видимости, ей не остается ничего другого, кроме как взять меня к себе домой. Я до сих пор помню ее слова о том, какая у меня густая шерсть и какой смешной прикус. Наше с ней общение показалось мне вечностью, полной блаженства, и я даже почувствовал, как слезы наворачиваются мне на глаза. А затем случилось самое страшное — нечто худшее, чем быть покалеченным собственным отцом или придавленным чьим-то тяжелым ботинком: она посадила меня обратно в клетку и ушла прочь.
Отель, где разбиваются сердца
Она бросила меня! Это было первое большое горе в моей жизни. Впервые я столкнулся с настоящим предательством. Подумать только, я едва ощутил сладкий вкус надежды и поверил в свое спасение, а она взяла и бросила меня! Я почти не спал в ту ночь и даже чуть не покусал одного щенка, который слишком плотно прижался ко мне во сне.
На следующий день, уже под вечер, ко мне пожаловал еще один посетитель — далеко не богиня, а просто какой-то парень с длинными темными волосами и жидкой бородкой. Он, конечно, не шел ни в какое сравнение с моей богиней, но вместе с тем вел себя так, будто искал именно меня. Работник приюта достал меня из клетки. Я уже достаточно натерпелся, чтобы понять: жизнь — это не что иное, как череда разочарований и предательств, где время от времени кто-то норовит расквасить твою голову, и поэтому не питал особых надежд. Тем не менее я совсем не испытывал чувства гнева и обиды на людей. Я ведь понимал, что не могу равняться с другими собаками, а большинство людей хочет завести питомца с двумя глазами и мордой, не напоминающей пасть аллигатора.
Затем молодой человек взял меня на руки и рассмеялся. Сейчас мне очень стыдно об этом говорить, но тогда я не почувствовал к нему такого же расположения, как к моей богине. Я игриво куснул его за щеку, и он опустил меня на пол. Ну вот, я снова проворонил свой шанс, и сейчас он вернет меня обратно в клетку. Но вместо этого он снова рассмеялся и поманил меня пальцем, и мы отправились вдвоем на прогулку по приюту.
Я впервые в жизни обратил внимание на свои лапы — они были большими и довольно неуклюжими. Во время бега я краешком глаза заметил, что за мной увязалось какое-то пушистое, похожее на змею существо. Я резко обернулся и дал волю своей ярости. С рычанием я бросился в погоню за этим странным существом, но оно все время ускользало от моих лязгающих челюстей. Так я носился по кругу, а мой гость заливался смехом. Какое странное чувство юмора! Это змеевидное существо будет преследовать меня на протяжении бесчисленных дней, переходящих в недели и годы, но мне не суждено его поймать.
В конце прогулки он снова взял меня на руки и прижался лицом к мягкой шерсти на моей груди. Мне захотелось его цапнуть, но я еще не совсем сошел с ума. Вместо этого я лизнул его щеку. Я уже простился с мечтой о счастливой и безмятежной жизни рядом с моей богиней и был не прочь пойти с этим парнем, который с виду казался вполне нормальным человеком. Пусть та ветреная женщина всю жизнь жалеет о своем решении, а мне будет неплохо и с этим малым. А что? Я уверен, мы отлично с ним поладим и никто нам больше не понадобится.
А затем случилось то же, что и вчера. Мой новый знакомый посадил меня обратно в клетку и ушел. Я снова попался на эту удочку!
Я жалобно заскулил, глядя ему вслед. Эй! Не оставляй меня здесь! Если ты не возьмешь меня к себе, то меня заберут в Страшную Комнату, Откуда Не Вернулась Ни Одна Собака. Это будет на твоей совести! Разумеется, он не слышал моих слов, хоть и грустно улыбнулся мне на прощание. Я слышал, как он что-то сказал работнику приюта, перед тем как уйти, и вроде бы речь шла обо мне, но я уже оставил всякую надежду на благополучный исход и погрузился в глубокое отчаяние.
На следующий день ко мне пришла какая-то женщина, открыла мою клетку, достала меня оттуда и поспешно направилась в комнату, которой я так боялся. Все, это конец. Моя последняя надежда умерла. Тем временем меня посадили на холодный металлический стол, откуда ни возьмись появились медицинские иглы, и я громко вскрикнул, когда одна из них вонзилась в мою ляжку. Дрожа от страха и холода, я покорно ждал страшного конца. Но женщина почему-то снова взяла меня на руки и отнесла обратно в клетку. Я ничего не понимал. Посетители вереницами проходили мимо нашей клетки, и мои собратья, как обычно, встречали их лаем и завываниями. А я лежал в одиночестве, придавленный свинцовым грузом отчаяния. Я уже не надеялся, что моему безрадостному заточению когда-нибудь придет конец. И уже не задавался вопросом, почему я здесь оказался и зачем вообще появился на свет. Так и быть — буду жить в этой клетке то недолгое время, которое мне осталось, зная, что по крайней мере раз в день мне будут приносить еду, за которую придется бороться с другими собаками, а время от времени даже получится немного погулять и размять лапы. Одним словом, я был обречен...
|
