|
Пролог
Апрель 1854 года
Стивен Лайонс любил женщин. Высоких и низких, полных и стройных, молодых и не очень. Он любил их всех, а больше всего ту, которая в данную минуту составляла ему компанию.
Ее он в шутку называл Чудо, потому что она была чудесным созданием. Внебрачная дочь герцога, она намеревалась пойти по стопам матери и подыскать себе покровителя. Хоть у нее не вызывало сомнений, что в этом качестве он ей никак не подойдет, у него была настолько дурная слава, что можно было не сомневаться: полученные у него уроки удовольствия пригодятся в жизни. Недели тайных свиданий не прошли даром. Теперь она стала обладательницей умелых рук и сладострастного ротика, способных обеспечить мужчине приятную ночь до самого утра.
— Мне будет ужасно вас не хватать, — сказала она, рассыпав черные как смоль волосы по подушке и томно раскинувшись на смятой постели в скромной маленькой комнате таверны, где присоединилась к нему вчера вечером.
— Еще до наступления ночи вы будете согревать постель другого джентльмена, — рассеянно промолвил он, застегивая у окна свой алый мундир.
Он немного удивился, что его не расстроило ее молчание, подтвердившее истину: они друг для друга — не более чем средство приятно провести ночь. Он никогда не обещал женщине больше, чем мог дать, ни одну не уложил в постель, не втолковав предварительно, что за стенами спальни она не будет иметь на него никаких прав.
Он был благодарен Чуду за то, что она не поднимала шума и не устраивала сцен, за то, что уже поняла: в ее жизни его больше не будет. Близились перемены, и он ждал их с нетерпением.
От мыслей о приключениях, которые ждут его за дверью этой комнаты, сердце Стивена трепетало, а по всему телу теплой волной разливалась радость. С высоты второго этажа ему были видны толпы людей на улице, он слышал голоса, громко распевающие «Милая, что дома ждет меня» в сопровождении полкового оркестра. Казалось, с первыми лучами солнца город охватило возбуждение. Солдаты маршировали не в ногу, но никто из офицеров не обращал на это внимания. Да и можно ли было винить за волнение тех, кто шел на вокзал, с которого начиналась дорога в далекий Крым? Их ждали приключения, слава и русские женщины. Стивен не мог больше задерживаться. Ему уже давно надо было присоединиться к колонне.
Он наклонился над кроватью и припал в долгом поцелуе к ароматным устам Чуда, к пухлым губкам, которые умели доставить мужчине невероятное наслаждение. Отстранившись, лукаво улыбнулся:
— Спасибо, дорогая, за такое чудесное прощание.
— Будьте осторожны. Когда вы вернетесь, я…
Он прижал палец к ее губам, не давая произнести обещание, которое не суждено сдержать.
— Приберегите преданность для своего покровителя. Когда я уеду, время, проведенное с вами, останется в прошлом. Я никогда не забуду вас, Чудо, и не забуду, как весело нам было вместе.
— Я не сомневаюсь, что вы говорите это каждой леди.
Он не стал возражать. Это был драгоценнейший из подарков, которые он преподносил каждой даме сердца, — вера в то, что именно о ней он будет вспоминать, когда дьявол призовет его к ответу за грехи.
Она подняла руку и приложила ладонь к его груди.
— В моих снах наши шалости будут продолжаться.
Он одарил ее своей самой неотразимой улыбкой.
— В моих тоже.
Потом он еще раз ее поцеловал, выскочил за дверь, сбежал по лестнице и ворвался в толпу людей, ликующих так, словно Британия только что одержала победу над Россией, а не совсем недавно объявила ей войну. Полк уже довольно давно готовился к отправке. Множество новобранцев, еще не утративших задора и свежести лиц, не сомневались, что кампания будет стремительной и окончится победой.
— Капитан! — окликнул его один из молодых людей.
— Мазерс! — Широким, уверенным шагом Стивен подошел к рослому молодому мужчине.
Зеваки, стоявшие по обе стороны улицы, дружно грянули новую песню, умудряясь при этом смеяться и одновременно хлопать в ладоши и махать марширующим, причем все это с воодушевлением, внушающим задор и уверенность. Рядом бежали мальчишки, мечтавшие о том дне, когда сами смогут пройти маршем по улице. Мужчины хлопали военных по плечам и жали им руки. Женщины посылали воздушные поцелуи.
Ах, когда они вернутся с победой, двери многих спален откроются для героев. Не сказать, что Стивену чего-то такого не хватало, но, конечно же, ореол славы и рассказы о ратных подвигах придадут особенную остроту любому флирту и даже самых робких дев заставят раскрыть объятия.
— Я уж испугался, что у вас не получится прийти, капитан, — перекрикивая шум, сказал Мазерс.
— Что?! И позволить тебе одному задать взбучку русским? Да ни за что!
Раскатистый хохот Мазерса мог бы посоперничать с грохотом любой канонады. Этот рослый, мускулистый парень долгое время тянул лямку в поле, пока не сменил плуг на ружье. Стивен испытывал радость оттого, что Мазерс и такие же, как он, будут окружать его в последующие месяцы, когда они столкнутся с тем, что ждет их в Крыму.
— Стивен!
Знакомый женский голос тут же вызвал в нем желание, и оно пробежало по телу сладкой дрожью. Оставив Мазерса, он пробился сквозь возбужденную толпу к зеленоглазой красавице шатенке, которая махала ему платочком. Заключив ее в объятия, он впился губами в ее восхитительные уста, после чего затащил ее в тень между двумя зданиями.
— Леди Гвендолин! Не думал, что увижу вас здесь сегодня.
Она учащенно дышала, как бывало много раз в его постели. Ее раскрасневшиеся щеки вызвали воспоминания о тех ночах страсти, которые они провели вместе.
— Я хотела отдать вам это. На нем запах моих духов.
Он поднес к носу шелковый платочек, который она вложила ему в руку, и в упоении закрыл глаза.
— Теперь рай всегда будет у меня под рукой.
Улыбнувшись, она поднялась на цыпочки и быстро поцеловала его. Времени у него было мало, и они оба это знали.
— Пожалуйста, будьте осторожны! — взмолилась она.
— Когда меня будет ждать такая красавица, могу ли я забыть об осторожности? — Они снова поцеловались, и он, оставив ее со слезами на глазах, стал пробираться сквозь толпу к своему марширующему отряду.
Будущим солдатам полагалось быть не только дисциплинированными, но и свирепыми, но они беззаботно улыбались, как будто шли на вечеринку. Вид новобранцы имели не слишком грозный — но ничего, это еще придет и поможет им одержать победу, причем быструю.
Он услышал еще один женский голос, выкрикивавший его имя. Кэтрин — Кэт — энергично махала ему рукой с другой стороны улицы. Он какое-то время лавировал между идущими солдатами, не упуская ее из виду, пока она протискивалась между стоящими на тротуаре зеваками, и наконец они встретились.
Он обхватил ее обеими руками, прижал к себе, защищая от толчков окружающих людей, и страстно поцеловал, зная, что ее отец, увидь он их сейчас, взорвался бы от гнева. Ему в ней нравились веселый нрав и любовь к приключениям, и он подозревал, что, если бы это было позволено, она сейчас маршировала бы вместе с ними.
— В медальоне прядь моих волос, — сказала Кэт.
Он сомкнул пальцы на подарке — медальоне в форме сердечка на золотой цепочке.
— Значит, каждую ночь вы будете рядом со мной.
— Пожалуйста, возвращайтесь поскорее!
— Зная, что вы меня ждете, я не задержусь ни минуты дольше, чем это необходимо.
Одарив ее на прощание еще одним поцелуем, он снова влился в поток солдат, который тут же подхватил его и унес прочь. Ничто не могло остановить эту стремительную реку, куда бы она ни потекла, какую бы разруху ни сеяла на своем пути, сколько бы горя ни принесла. Но никто не думал о том, что предстоит. Все мысли были сосредоточены на наградах, которые получат победители, когда все закончится, на восславлении и орденах, которых они будут удостоены за усердную службу отчизне и любимой королеве.
Сутолока сопровождала их до вокзала.
— Ребята, всегда держите пушки наготове! — крикнул кто-то, и все загоготали.
— Только намекни! — крикнул кто-то в ответ.
Армия получала огромную поддержку. Поначалу, когда Виктория только села на трон, солдат задействовали лишь время от времени в небольших стычках, но на этот раз все было по-другому.
В тот самый день, когда была объявлена война, а случилось это 27 марта, нация стала сплоченной, чего не было с тех пор, когда Англии грозил Наполеон. В скорой победе не сомневался никто. Народ ликовал. Оставалось только дождаться, когда английские вояки как следует проучат заносчивых русских и вернутся домой, где их будут ждать жаркие камины и горячие женщины.
— Стивен!
Услышав этот повелительный окрик своего младшего брата, герцога Айнсли, Стивен быстро развернулся. Чем можно объяснить, что в свои двадцать два Айнсли производил впечатление куда более сильного и властного человека, чем Стивен? Быть может, дело было в том, что Стивен всегда предпочитал ответственности игру, в то время как Айнсли решительно подхватил бразды после смерти отца. И держал он их всегда уверенной и твердой рукой, чего не хватает большинству мужчин, и не только его ровесникам, но и тем, кто вдвое старше.
Стивен не думал, что родные придут провожать его, но ошибся. Все были в сборе. Мать, нынешняя герцогиня Айнсли, еще не получившая наследства, поскольку ее младший сын до сих пор не был женат. Старший брат, граф Вестклифф, с женой, прелестной Клэр. Она была единственной женщиной кроме матери, которую Стивен по-настоящему любил. Он был готов на все, лишь бы она была счастлива. Не сразу он смирился с тем, что чести обладать ею удостоился не он, а брат (что было вообще-то правильно, учитывая все сказанное и сделанное). С тех пор она была для Стивена скорее сестрой, уж никак не любовницей, но в его сердце для нее всегда оставался уголок.
— Неужели в такую безбожную рань у вас нет дел поинтереснее, чем толкаться в этой сумасшедшей толпе? — легкомысленно бросил Стивен.
За свою жизнь он частенько заставлял их волноваться и теперь хотел, чтобы его отъезд казался им событием малозначащим. Он и сам гнал мысли о том, что все может оказаться гораздо сложнее и опаснее, чем представлялось. Не успел он договорить, как оказался в объятиях матери.
— Из-за тебя у меня седин прибавится, — кротко упрекнула она его.
Она приписывала его выходкам каждый седой волосок, отливавший серебром в ее черных волосах. Но в свои сорок пять она могла похвастать весьма недурной фигурой. Ей было шестнадцать, когда она вышла за первого мужа, седьмого графа Вестклиффа. В браке, который длился до его смерти, она подарила ему двух сыновей: Моргана, нынешнего графа, и Стивена. Впрочем, братья были совсем не похожи. Если темноволосый Вестклифф обычно был мрачен, то Стивен, с его белокурыми волосами и открытым лицом, казался весельчаком, которому все нипочем. В его понимании жить надо было широко, наслаждаясь каждым днем и не боясь нового. Именно этого его семья всегда ждала от него, так что он был убежден, что жить нужно так, как от тебя ждут.
Герцогиня отстранилась и окинула сына внимательным взглядом. Ее карие глаза встретились с голубыми глазами Стивена.
— Тебе незачем ехать. У меня есть связи в очень высоких инстанциях.
Он в этом не сомневался. Ее второй муж, восьмой герцог Айнсли, был могущественным человеком, и она, разумеется, постаралась сделать так, чтобы получить определенную долю его власти. Да и кто осудил бы ее за это? Первый муж оставил ее почти нищей. Она сделала все возможное, чтобы никогда больше не оказываться в безвыходном положении.
— Меня упрекали в отсутствии характера, — протянул он.
Стивен не винил свою семью или кого-либо еще за это, а также за то, что никто так и не разглядел, что творится под его внешней оболочкой. В конце концов, оболочка была очень даже привлекательной. К тому же и он сам ничего не воспринимал всерьез. — Нет лучше способа им обзавестись, чем разбить парочку русских отрядов.
— Но Вестклифф уже простил тебя за ту шалость! — Она повернулась к старшему сыну. — Ведь простил?
«Шалость», как выразилась мать, заключалась в том, что его застукали в постели с женой Вестклиффа, Клэр. Брат холодно кивнул. Стивен не удержался от улыбки.
— Я надеюсь, прощение святого Петра искреннее, иначе мне ни за что не пройти через Жемчужные врата.
Вестклифф рассмеялся. Теперь, после примирения с Клэр, он стал гораздо чаще замечать смешную сторону вещей.
— Тебя в раю ждут не больше, чем меня.
Клэр с сердитым видом посмотрела на него и игриво хлопнула его по руке. Радовало то, что теперь рядом с мужем она чувствует себя так непринужденно. Было время, когда он вселял в нее ужас. Отойдя от Вестклиффа, она обняла Стивена.
— Конечно же он простил тебя, и ты непременно попадешь в рай.
На этот счет у него имелись серьезные сомнения. Стивен был не прочь закалить характер, но в его планы не входило прекращать грешить. И все же он крепко обнял ее. Когда она наконец разомкнула объятия, Стивен протянул руку Вестклиффу:
— Не держи на меня зла.
Вестклифф схватил его за руку, притянул к себе, обнял второй рукой и похлопал по спине.
— Постарайся, чтобы тебя не убили.
— И не надейся!
Остался только Айнсли. Младший брат, который так и не смирился с этой ролью. Иногда он выглядел даже старше, чем Вестклифф. Не внешне, а отношением к жизни. Он всегда был слишком ответственным.
— Береги себя, малыш, — сказал Айнсли.
— Проклятие! Ненавижу, когда ты меня так называешь.
Такое обращение всегда заставляло его чувствовать себя самым младшим, чего, как он догадывался, и добивался Айнсли. Он постоянно убеждал Стивена в том, что ему нужно повзрослеть. Со временем это стало ему надоедать, тем более что Стивен собирался продолжать жить в свое удовольствие и не планировал в обозримом будущем менять свои привычки.
Айнсли кивнул, давая понять, что как раз поэтому он использовал такое обращение, сжал руку Стивена и крепко хлопнул его по спине.
— Возвращайся, как только появится возможность.
— Об этом можешь не волноваться. Мы с тобой еще успеем фазанов пострелять в этом сезоне.
Раздался истошный гудок паровоза.
— Мне пора. — Он еще раз быстро обнял мать и бросился к поезду, который повезет его навстречу судьбе...
|
